Алая завеса (СИ)

— Да уж, Паша, не надо, наверное, волноваться, хотя басня интересная. Если и таинственная незнакомка такая же симпатичная, то можно прифантазировать кое-чего, но момент, когда ты увидел своего полубрата, я действительно не понял. Не могло произойти ошибки? Темно же. Спору нет, мы с тобой познакомились, когда о нём остались исключительно твои слова, а значит возражать тебе сейчас глупо. Но если то был он, то почему не заговорил? Или боялся, что товарищ из прошлого сорвёт им какой-нибудь план, не хотел впутывать друга?

— У меня есть предположение, но оно очень личное. Прошлой ночью мои глаза вырвали из мрака его взгляд. Очень яркий и не меркнущий в памяти. Когда-то в детстве у нас было общее увлечение — сочинять. Мама поощряла это, и мы часто рисовали комиксы и придумывали рассказы. Неожиданное для школьников чутьё подсказало, что честолюбивых замыслов взяться за стихи и романы осуществлять не следовало. Детям просто нравилось тренировать волю и воображение. К тому же любое событие, записанное на бумаге, приобретало некую внутреннюю творческую пустоту… или особую несказанность норвежских фьордов, в которой оттенки ложились, выстраивая настолько иной взгляд на ситуацию, что в конечном счете приводило к чувству, будто само повествование оживало и вело автора к каким-то заданным шаблонам всех возможных историй. К дому коллективной памяти, как мы это называли.

В основном, конечно, сочиненное нами представляло собой неоконченные подобия снов и компиляции сюжетов, почерпнутых из ТВ и сказок, но именно такой взгляд, как я видел вчера у Дениса, в те годы очень хорошо упоминался в его рассказе.

Взгляд не простившего.

— Ты собираешься весь рассказ его выложить, чтобы объяснить, в чём дело? Что за канитель вообще с воспоминаниями, какая связь?

— Не переживай, суть проста, но нужна предыстория. Слушай и не отвлекай. Когда детство подходило к концу, Дом памяти перестал казаться нам чем-то добрым и увлекательным. Во-первых, кругозор вырос, во-вторых, розовые очки разбились. Так или иначе, оба подростка отошли от творчества, но перед этим каждый написал рассказ, по которому другой смог всё понять о его внутреннем мире. Понимаешь, прямо всё и до конца?

— Не думаю, что понимаю.

— Произошло много потрясений, поступление в университет, переезд на новое место. Постоянно окружающие страдали от недовольства новыми людьми. Учителя срывали злобу на учениках, тинейджеры осознавали пошлость мироздания и то, что их биография далее пойдёт по пути их отцов и матерей. Никто не желал этого, ведь для думающей молодёжи такое подобно утрате смысла жизни и надежды на будущее. Мечтаешь изучать неизвестное, стать уникальной личностью, а получаешь экономическое образование и бесцветную судьбу. А главное, всё от начала и до конца отныне становилось понятно. Чего-либо большого и важного ждать не стоило. Тогда сходные настроения отравляюще подействовали на всё поколение, но я помню реакцию Дениса и свою. Проявилась она постепенно, и то, насколько она идентична, прояснилось лишь по оставленным нами слабым произведениям искусства.

Как-то… не помню когда, допустим, под Новый год, мы обменялись тетрадками. Под моим авторством недавно родилось на свет сказание о войне и смерти, сочинённое с упоением человека, открывающего душу и желающего удивить. Очень тяжело шло создание. Я так и сказал другу: «Это то единственное и последнее произведение, что будет мной написано в жизни. И бросаю… надоело». Мои подростковые представления о себе полностью исчерпались в той повести, и выражать что-либо ещё не было смысла.

Суть её сводилась к следующему. Однажды по ТВ объявили, что у людей нет будущего, а их биографию стоящие вещи более не обогатят. Каждому сотруднику на работе, ученику в школе и институте — выдаются планы. Согласно данным бумажкам советовалось неукоснительно продолжать своё существование до самой могилы, в противном случае и воспоминания о прошлом будут мистическим путём забываться, поскольку ученые открыли, что таковы законы природы. В рядах обывателей данное известие по неизвестной причине вызывает порыв нездоровой доверчивости и испуг. Горожане верят ТВ и листовкам, впадают в депрессию и панику. Число преступлений растёт, грабежи, вандализм, мародерство, разврат — уже никого не удивляют. Правительство не выдерживает и сознаётся, что это всё был социальный эксперимент, искали, мол, рецепт счастья народного. Но процесс уже не остановить. Происходит деление общества на тех, кто, обрадованный лживостью последних потрясений вселенной, хочет строить новое будущее, и тех, кто желает мстить за утраченные иллюзии. Война начинается, и кончается моя повесть.

Денис отреагировал неожиданно. Восхитился, но решил доработать свой рассказ, несмотря на все уговоры, не дав его прочитать.

Через месяц, в феврале, наконец открылась и его история.

Меня тогда поразило, как прозаично и коротко звучала его, по сути, тождественная моей мысль.

Некий мужчина возвращается из родительского дома, где навещал любимую мать. У незнакомца отличное настроение, но при выходе он сталкивается с человеком, которого знал в отрочестве. Встреча проходит в полном молчании, и только глаза нового героя повествования печальны и равнодушны, словно внутренне означают: «Не прощу». Сбитый с толку в полном смятенье мужчина, теряя шляпу, заходит в бар, подсаживается к первому попавшему посетителю и выкладывает с бухты-барахты, что прожил жизнь зря. Мы узнаём, что человек, увиденный им у подъезда, идеально, но невозможно похож на одного его старого друга, давно покончившего с собой. В молодости существовал некий клуб самоубийц, где состоял и главный герой. И в отместку за обиды на несовершенство мироздания многие молодые люди совершали отчаянные шаги и криминальные действия, пока наконец им не наскучивала и такая игра, и они решались на смерть. Мужчина вспоминает, о чём мечтал вместе с другом своей молодой поры, какие грандиозные надежды были, ради них он и остался жить, но в итоге превратился в образец мещанина. Пошлого человека с идеальной биографией, но ничего не достигшего из «высокого», типичного сытого семьянина. Далее главный герой с болью и горечью перечисляет, что у него могло бы быть, но что он потерял, перечисляет свои шансы и как он их профукал. Нам искренне жаль бедолагу, а мечты его упоительные, поистине глубоки, а замыслы подлинно стройны и совершенны. Когда непонятый пьянчугами мечтатель убегает из пивной и направляется к мосту, читатель не осуждает его. Выбран настолько пафосный стиль повествования, что не терпится сказать: «Прыгай! Так и надо! Сотри образ себя и слейся с пустотой ледяных вод!»

Нелепо и неумело прекрасный семьянин и удачливый карьерист утопает в реке. И тут вместо логического сильного конца Денис подробно описывает имущество, достижение и успехи погибшего мужчины. Скрупулёзно, методично, даже скучно подсчитывает всё, что он заполучил, обретая свою биографию, отвергнув судьбу героя. Тут-то и начинается подвох. Мы уже видим семью. Жена, добрая и милая женщина, режет пирог дочери на день рождения. Двое сыновей предварительно поздравляют младшенькую. Звонит по телефону мать главного героя, дамы мило болтают. Постепенно дело идёт к кульминации, и ничего не происходит.

Счастливая семья смотрит на дверь и ждёт прихода того, кто почему-то опаздывает. Описываются шутки и улыбки присутствующих. Бескорыстная радость и доверчивость жены и детей. Перечисляются в огромном количестве счастливые дни и годы, проведённые в браке. Взгляд читателя отправляется в бездну минувшего, где талантливый молодой парень наполняет существование других светлой улыбкой.

Когда рассказ заканчивается, с моста хочется прыгнуть самому или столкнуть туда Дениса. Помню, я рассердился и раскритиковал историю. Мой друг обиделся и до самой своей пропажи больше не показывал мне своих сочинений. Не знаю, писал ли он ещё чего-нибудь?

— И теперь ты опасаешься, что бывший друг детства укоряет тебя за когда-то тобой сделанный выбор? Паренёк пропал без вести, а ещё учит успешного начинающего философа! Или именно в том и параллель? Ничего не добившийся мёртвец осуждает твёрдо вставшего на ноги гражданина.