Не надо оборачиваться (СИ)

— Ой, ты в Турции стал таким… таким…

— Каким?

— Неотразимым, вот. Приятным и неотразимым.

— Я и раньше был приятным и неотразимым.

— Когда-то был, да. И ещё ласковым. А потом эта твоя проклятая работа…

— Лучше уж проклятая работа, чем проклятая безработица. Согласна? Ты что-то хотела спросить, милая? Спрашивай.

— Юрочка, а этот мутный тип, Федералов, он не врал, что эти, которые из Хельсинки, сделали переворот в Трансильвании?

— Врал, конечно. И про миллион боевиков — тоже врал. Там не миллион боевиков, а самое большее — сотня босяков. Как иначе назвать этих троих киллеров-неумех, которых пристрелила неизвестная девица? Пошли на охоту, и сподобились пальнуть только один раз на всех троих, надо же. Просто суперпрофессионалы, обильно финансируемые ЦРУ. Запросто могут сделать у нас государственный переворот.

— У нас в городе?

— Нет, весь город им не удержать, они же мёртвые. А вот городской морг — вполне реально. Но наш спецотряд справится с этими зомби.

— Юра, я же серьёзно спрашиваю. Товарищ Федералов самом деле боится, что эти Хельсинки нашу страну захватят?

— Кто его поймёт? Но, думаю, всё же вряд ли.

— А я, кажется, поняла, зачем они ему.

— И зачем?

— Если он их найдёт, то сможет подбрасывать им дезинформацию. Юра, ты же знаешь, что такое дезинформация?

— Нет, конечно, откуда мне знать?

— Это ложные сведения. Обман.

— Спасибо, милая, запомню. И что за обман он им подбросит?

— Вот смотри. Допустим, есть враги, которые закона не нарушают, а их всё равно нужно убить.

— Нужно — значит, убьют. Уже не раз убивали. Чем им поможет горстка сумасшедших фанатиков?

— А ты представь, что их убедили — это не просто враг, а настоящая нечисть. И Хельсинки его убивают. А если вдруг провал — виноваты какие-то сумасшедшие фанатики, а федеральная спецслужба ни при чём.

— Да я за ящик водки найму на такое дело несколько алкашей, и они в сто раз лучше сработают. Только на самом деле этого и не нужно. Кто остановит убийцу из спецслужбы? Полиция, что ли? Хрен там, не станем мы лезть в такие дела, дураков нет. Короче, не нужны Федералову такие киллеры, тут даже тени сомнений нет. Но что-то ему от них всё же нужно. Может, когда-нибудь и узнаем, что именно. А может, никогда и не узнаем.

— Что вы такое говорите? — наконец, не выдержал шофёр. — Вас послушать, так наша контора убивает людей направо и налево! А на самом деле мы защищаем мирных граждан от террористов и экстремистов.

— Молодцы! — одобрил Нежный. — В том же духе и продолжайте. Вечером обязательно доложите результат.

— С какой стати я вдруг должен вам докладывать?

— Разве я говорил, что докладывать нужно мне?

— А кому?

— Сами должны знать! Небось, не ребёнок уже. Кстати, мы уже приехали. Поможете мне отнести чемоданы, и приступайте.

— К чему?

— Как это «к чему»? Конечно же, к защите мирных граждан от террористов и экстремистов.

Сколько Нежный себя помнил, он старался не смешивать службу и личную жизнь. Иногда, очень редко, не получалось. Иногда, чаще, это приводило к скандалам с женой. Самый большой из них произошёл, когда майор отправился в командировку на черноморское побережье, вполне мог взять с собой жену, но не взял. Теперь, когда сорвался отдых на другом курорте, Нежная вдруг возжелала если и не поучаствовать в расследовании, так хотя бы посмотреть на него с первого ряда.

Майор допустить этого никак не мог. Дело было не только в его принципах. Обе банды, и Ван Хельсинги, и Чудовища, явно не стеснялись пускать в ход оружие, и посторонним вовсе незачем шастать поблизости, рискуя получить шальную пулю. Но супруга настаивала, никакие уговоры на неё не действовали, и ему пришлось прибегнуть к ласкам. Из дому он вышёл только через час, оставив жену удовлетворённо улыбаться во сне.

Из машины он позвонил шефу, доложил, что досрочно прибыл из отпуска, и спросил, есть ли необходимость явиться на службу. Оказалось, такая необходимость есть, нужно срочно помочь разобраться федералам в деле с перестрелкой между татуированными террористами и теми, на кого они охотились. Нежный затребовал в подчинение троих оперативников, но получил только двоих — Бардина и Сорокину.

— Сорокина — это та новенькая дамочка, которая отстреливает начальству члены? — уточнил майор.

— Она, она, — подтвердил шеф. — Но ты не бойся. Если к ней не приставать, она ведёт себя более-менее нормально.

— Дело срочное?

— Ещё как срочное! Этот твой приятель, подполковник…

— Тамбовский волк ему приятель!

— Это уж сами разбирайтесь, кто там кому из вас тамбовский волк. А подполковник намекнул, что если мы будем медленно работать, то все сядем. У них на нас столько материала, что на три пожизненных хватит.

— И на Сорокину?

— Он фамилий не называл, но, думаю, и на неё тоже что-нибудь найдётся.

— Понятно, товарищ полковник. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы Сорокина позвонила в несколько ломбардов и узнала, почём они принимают серебряный лом. И сколько готовы отвалить за патроны к «Макарову» с серебряными пулями. Как только выяснит, пусть немедленно доложит мне.

— Я тебе что, секретарша? — возмутился шеф.

— Никак нет, — вздохнул Нежный. — Ладно, попрошу, чтобы мой приказ ей передали федералы.

— Зачем их вмешивать в наши дела? Я тебе продиктую номер её мобильного, звони, сколько хочешь!

— Я за рулём, дорога скользкая, а я ещё утром загорал под жарким солнцем.

— Не дави на жалость!

— Слушаюсь, товарищ полковник. Так и быть, надавлю на жалость федералам. Они жалостливые? Или нет?

— Хорошо, передам ей, — сквозь зубы процедил шеф. — Ещё что-нибудь?

— Так точно. Двое патрульных, которые обнаружили убитых. Их допрашивали? Я не видел протоколов. Только их рапорта.

— Прямо сейчас с ними работает твой дружок Бардин. Он что угодно готов делать, лишь бы не оформлять документы по супермаркету. Кстати, это он слил федералам, где ты прячешься.

— С такими друзьями враги без надобности.

— А зачем ты ему говорил?

— Ничего я никому не говорил. Даже жена узнала, только когда мы уже приехали. Но он всё-таки догадался, сволочь. Что он пытается узнать у патрульных?

— Они сообщили нам об убийстве через семнадцать минут после того, как вошли в ту квартиру. Что они там делали?

— Воровали, конечно же.

— Нет. Я их лично обыскал. Ничего не украли. Вот я и поручил Бардину разобраться.

— Правильно, — одобрил Нежный. — Обязательно нужно выяснить, чем занимаются патрульные полицейские, когда не воруют, не грабят и никого не крышуют.

В своём кабинете Нежный увидел женщину, сидящую за столом, прижимая к уху трубку допотопного служебного телефонного аппарата. С задумчивым лицом она кивала невидимому собеседнику, время от времени произнося «да, да» и «понятно».

— Кто ты такая и почему расселась за моим столом? — мрачно поинтересовался Нежный, как только снял пальто и шапку.

— Я - капитан Сорокина, товарищ майор, — представилась она. — Шеф сказал, что ваш стол — вон тот.

— И тот — мой, и этот — тоже. Это мой кабинет. Я с огромным трудом выпихал отсюда Бардина, и не собираюсь делить его со снайпершей по гениталиям.

Нежный был уверен, что новая сослуживица продержится тут недолго, поэтому заводить и поддерживать с ней хорошие отношения вовсе необязательно. Особенно в плохом настроении. А из-за прерванного отпуска настроение у него было понятно какое.

— Уверена, шеф вскоре предоставит мне другое рабочее место, — робко улыбнулась Сорокина. — А пока он этого не сделал, пожалуйста, потерпите моё общество. Тем более, что вы руководите расследованием, в котором и я участвую.

— Ах, да, расследование. Тройное убийство, насколько помнится. Так что там у нас с ценами на серебро? Называй в долларах, я за три дня успел отвыкнуть от местной валюты.

— В ломбардах серебро принимают, сейчас посчитаю, примерно по двадцать центов за грамм. Пуля к «Макарову» весит пять с половиной грамм, но это свинцовая, серебро чуть легче, значит, пуля потянет где-то пять грамм. Значит, её можно сдать в ломбард за доллар, может, чуть больше. Полная обойма — девять патронов, с тем, что в стволе, а значит, серебра в ней долларов на десять.