Канцелярская крыса (СИ)

Мистер Беллигейл подчеркнуто вежливо обратился к хозяину дома:

— Пожалуйста, сэр, назовите ваше полное имя. И год рождения.

— Эрсиваль Котт Питерсон. Пятьдесят восьмой.

— Полностью, пожалуйста.

— Тысяча восемьсот пятьдесят восьмой, — покорно сказал мистер Эрсиваль Котт Питерсон, все еще сохраняя на лице нездоровую бледность, — Теперь хватит?

— Вот видите, — мистер Беллигейл повернулся к Герти, — Все в порядке. Он не станет в вас стрелять. Полковник, уберите револьвер.

Герти не понимал, что происходит. Он ощущал себя персонажем абсурдистского романа, в котором сюжет скачет пунктирной линией, выписывая безумные петли, невозможные с точки зрения логики или здравого смысла. Минуту назад ситуация казалась ему хоть и крайне запутанной, но все же понятной. Теперь же она вновь катилась в тартарары, как потерявший управление локомобиль, несущийся вниз по улице.

Герти покорно спрятал револьвер в карман. Это явно успокоило человека, назвавшегося мистером Питерсоном.

— Ну и ну, — пробормотал он, беспомощно улыбаясь и оправляя галстук, — Нагнали же вы на меня страху, господа. Я уж и не знал, что думать. Не каждый день незнакомые люди тычут вам стволом в лицо!

— Незнакомые? — Герти пристально взглянул на мистера Питерсона, — Стало быть, вы меня не знаете?

— Откуда же мне вас знать, если я вас вижу впервые в жизни?

— Меня зовут Уизерс, — весомо и многозначительно произнес он, — Полковник Гай Уизерс.

— Это имя должно мне что-то сказать? Боюсь, оно мне тоже незнакомо.

Герти заглянул в широко открытые голубые глаза мистера Питерсона и к собственному изумлению обнаружил, что никаких следов лжи в этих глазах нет. Немного нервные, немного застенчивые, часто моргающие глаза мистера Питерсона были прозрачны и чисты, как у ребенка. Герти приходилось видеть самых изощренных лжецов, да и самому не впервой было скрывать правду. Но он вынужден был признать, что или мистер Питерсон являл собой лжеца прямо-таки гениального, способного к полному душевному перевоплощению, то ли и впрямь никогда прежде не видел Герти.

«Близнецы? — ошарашено подумал Герти, — Это лицо я узнаю из тысячи, ошибки быть не может. Но он отчего-то явно меня не узнает. Может, провал в памяти? Гипноз?»

— Простите, сэр… — пробормотал Герти, — У вас имеются братья?

— Насколько мне известно, я единственный ребенок в семье.

Герти почувствовал желание треснуть себя кулаком по затылку. Теперь он уже не был так уверен в своей памяти.

Мистер Питерсон, растерянно улыбающийся и оправляющий галстук, одновременно и был вчерашним стрелком, и не был им. Сходство лиц казалось несомненным. Но были и отличия, при первом взгляде незаметные. Манера говорить, поворот головы, взгляд… Все те мелкие детали, что делают человеческое тело личностью с уникальным и неповторимым отпечатком.

Это был один и тот же человек, но… разный. Как будто в полночь, с ударом часов, он подвергся какому-то загадочному излучению, психологически его преобразившему. Сотворившему из него в некотором смысле другого человека. Вчерашний Питерсон был хладнокровным, уверенным в себе мужчиной, умеющим держать оружие, внимательным и сосредоточенным. Несмотря на то, что их встреча длилась всего несколько секунд, Герти хорошо запомнил его взгляд, немигающий и твердый. Такой взгляд бывает у профессиональных военных или врачей.

Сегодняшний Питерсон может и был плотью от плоти вчерашнего, но казался другим человеком. Куда более мягким и стеснительным. Он беспомощно улыбался, не зная, на кого смотреть, потирал ладони, хмыкал, поправлял прическу и делал еще множество вещей, которые обычно делают люди, не знающие, куда спрятать свои глаза и руки. Без сомнения, это был другой Питерсон, при этом как две капли похожий на того, вчерашнего…

— Наверно, я схожу с ума, — вслух произнес Герти.

Как ни странно, это помогло. Голова перестала кружиться.

— Все в порядке, — мистер Беллигейл ободряюще положил руку ему на плечо, — Вы просто не привыкли. Мистер Питерсон, вынужден заметить, что вы и верно оказались втянуты в неприятную историю. Которую мы с полковником Уизерсом уполномочены расследовать от имени Канцелярии. Вам придется многое объяснить, мне и моему спутнику. Не удобнее ли будет, если вы пригласите нас в дом?

— Ох, конечно, — Питерсон поспешно посторонился, пропуская их внутрь, — Прошу простить мою нетактичность, джентльмены, я был немного сбит с толку. Не знаю, что и думать. Проходите, прошу вас.

Герти колебался, прежде чем принять предложение. Как знать, не затаился ли в доме еще один Питерсон, со взведенным револьвером в руке?.. Или, черт возьми, еще дюжина разных Питерсонов, у каждого из которых какие-то свои отношения с Гилбертом Уинтерблоссомом?.. Но мистер Беллигейл принял приглашение без колебаний и перешагнул порог. Помедлив, Герти последовал за ним.

Атмосфера запустения царила и внутри. Дом явно был жилым, но поддерживался в пригодном для человеческого существования виде скорее силами природы, чем чьими-то направленными усилиями. Бархатные гардины давно превратились в пыльные тряпки, зеркала безнадежно утратили прозрачность, а половицы скрипели так, что даже наступать на них было жутко.

— Прошу простить за обстановку, — Питерсон с извиняющимся смешком развел руками, — Я живу здесь один, без прислуги. Не так уж просто поддерживать порядок в таком большом доме.

— Почему бы вам тогда не переехать в дом поменьше? — спросил Герти.

Этот вопрос вызвал на лице Питерсона смущение.

— Привык к одиночеству. Олд-Донован вполне отвечает моим запросам. Живи я в центре, по округе быстро поползли бы слухи, вы понимаете…

Герти не понимал. Но счел за лучшее промолчать.

— Вы не против, джентльмены, если мы будем вести беседу на кухне? В гостиной ужасный беспорядок, а в кабинете позавчера разразилась настоящая катастрофа…

— Надеюсь, не пожар? — вежливо спросил мистер Беллигейл. Несмотря на то, что он шел в клубах поднимающейся от половиц пыли, костюм его каким-то образом оставался безукоризненно чистым. Герти давно бросил попытки понять, как это у него получается.

— О нет, нет, — Питерсон фальшиво рассмеялся, — Ничего такого. Одна моя знакомая с несдержанным нравом устроила там сущий разгром пару дней назад. Разбила буфет, высадила все стекла, опрокинула чернильницы… Я, конечно, удержу это с ее счета…

— Кхм… — Герти помедлил несколько секунд, тщательно подбирая слова друг к другу, — Мне казалось, вы сказали, что живете один.

— Так и есть, — легко согласился Питерсон, взъерошивая свои светлые волосы, — В полном одиночестве, как отшельник. Такие у меня правила.

— Но эта ваша знакомая…

— Глупо на нее обижаться, неправда ли? В каком-то смысле это то же самое, что обижаться на самого себя!

Мистер Беллигейл встретил эти слова понимающим кивком. Судя по всему, он не находил в них ничего странного.

Герти хотел спросить еще что-то, но не смог продолжить. У него возникло ужасное ощущение, будто он провалился в Страну Чудес Льюиса Кэрролла, мир, живущий по ненормальным, вывернутым наизнанку правилам. Мир, в котором хладнокровные убийцы охотно приглашают свою жертву в дом после неудачного покушения. Мир, в котором можно разгромить собственный кабинет, а потом выставить себе за это счет. Мир, в котором существуют зеркально похожие люди, не имеющие в то же время ничего общего.

Это надо было обдумать. Но Герти боялся, что чем больше он будет задумываться на счет того, что здесь происходит, тем больше будет терять рассудок. Поэтому он решил на некоторое время воздержаться как от слов, так и от мыслей.

— Прошу вас, устраивайтесь, — Питерсон пригласил их в небольшую, но вполне уютную кухню, светлую и относительно прибранную, если не считать бессчетного множества грязной посуды в раковине, — Может, вам угодно перекусить? Могу я предложить вам жасминового чая? Еще есть вчерашний пудинг и холодная телятина. Извините, что более ничего не могу предложить, я вынужден питаться на холостяцкий манер.