Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

— Да, это я.

— Вас беспокоит старший инспектор ГУВД, следователь по особо важным делам майор Кондратьев.

Этот длинный титул уже не произвел слишком сильного впечатления. Вот только зачем по особо важным делам?

— Ольга Марковна, постарайтесь сохранять самообладание. Вам будет нелегко услышать то, что я сейчас сообщу.

Ох уж этот садистский обычай готовить человека к страшному известию!

— Ваш муж Разгонов Михаил Григорьевич погиб. Он убит неизвестными лицами.

— Кого? — вырвался у Белки идиотский вопрос. Она все еще автоматически продолжала думать, что это Миха натворил чего-то.

— Вашего мужа Разгонова Михаила Григорьевича, — повторил майор, изменяя падеж, — убили при еще не до конца выясненных обстоятельствах.

— Где? — выдохнула Белка, словно это было теперь самым главным.

— В городе Старице Калининской области.

Белка помолчала. Потом задала совсем глупый вопрос

— Почему?

— Ольга Марковна, я понимаю, как вам сейчас тяжело. Я вам соболезную, но, пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Сегодня, не позднее семнадцати ноль-ноль, должны явиться в морг больницы МПС для опознания Запишите, пожалуйста, как ехать и кого спросить.

— Уже пишу, — сказала Белка, поскольку блокнот и что-нибудь пишущее всегда держала рядом с телефоном, и, не чувствуя карандаша в онемевших пальцах, нацарапала продиктованный адрес на листке.

— А завтра в двенадцать ноль-ноль я жду вас у себя на Петровке. Пропуск уже заказан. Скажете, что вы к майору Кондратьеву. Не забудьте паспорт. И еще. Я должен предупредить вас. Лицо вашего мужа будет несколько трудновато узнать. Понимаете, он был убит тремя выстрелами в голову. Из крупнокалиберного оружия. И последнее. Запишите мой телефон. Если вдруг возникнут вопросы.

Белка не помнила, как закончился этот разговор. Она даже не помнила, как вставала за сигаретами и зажигалкой. Но теперь она сидела на краешке незастеленного дивана, курила одну за одной, стряхивая пепел на ковер, и не могла плакать. Плакать было нечем, словно это у нее исчезло напрочь лицо, словно это ей в голову попали три пули крупного калибра.

Что в таких случаях полагается делать? Завешивать черным зеркала? Молиться Богу, в которого никогда не верила? Рвать на себе волосы? Обзванивать родных и друзей? Она никак не могла сообразить, кому следует звонить в первую очередь, и поэтому позвонила Майклу. Тот, по счастью, оказался дома.

— Салют, Майкл. Миху убили.

— Что?

— Я говорю: Миху убили.

— Кто? — Майкл всегда даже в состоянии полной ошарашенности правильно выбирал ключевой вопрос.

— Не знаю. Я завтра иду к следователю.

— Ты из дома звонишь?

— Да.

— Сиди и жди. Я сейчас приеду.

Белка собиралась ехать в морг на такси (о троллейбусах страшно было подумать), но Майкл согласился отвезти ее. Сначала Белка, конечно, разревелась едва начав рассказывать о телефонном звонке с Петровки потом по наущению Майкла выпила полстакана водки и пожевала бутербродов с кофе…

— Пока не надо никому звонить, — объяснял Майкл уже в дороге. — Вот договоришься обо всем в морге, съездишь в похоронное бюро, тогда и начнешь сообщать людям. А еще лучше уже после Петровки. Ведь тебя же все задолбают вопросами.

— Послушай, Майк, а можно будет найти тех, кто его убил?

— Я же сказал: постараемся.

— Но ведь это же больших денег стоит.

— Не знаю, может, и не очень больших. А справки навести иногда удается вообще бесплатно. Через хороших знакомых. Я же тебе сказал: я займусь этим.

— А милиция может найти убийц? — спросила Белка.

— Менты? Вряд ли. То есть настолько вряд ли, что не стоит об этом думать. Сейчас вообще мало кого находят, а тут убийство-то совершенно идиотское. Либо в результате случайной драки, либо — что еще более вероятно — по ошибке. Оружие уж больно серьезное.

Майкл помолчал, внимательно глядя в зеркальце заднего вида.

— Нет, ну, конечно, допустим, убийцу возьмут по другому делу, а заодно всплывет это. Правда, тебе о нем могут и не сообщить. То есть скорее всего не сообщат. Да и зачем тебе? Не понимаю. Мстить, что ли, будешь?

— Буду, — сказала Белка. — А что мне еще делать?

— Ох, все вы бабы — ненормальные! — вздохнул Майкл — Логика-то какая в этой мести?

— Ну, можно не просто мстить, можно шантажировать. Пусть хоть заплатит, сволочь, материальную компенсацию. От государства-то все равно не дождешься ни копейки.

— Ну ты, мать, даешь! — удивился Майкл. — Вот это уже сильно.

И он снова долго смотрел в заднее зеркальце.

— А почему нет? Поможешь на этих гадов наезжать?

— Слушай, мать, о чем ты говоришь? Остановись. Дай хоть справки навести. Ладно?

В морг Белка пошла одна. Возможно, Майкла туда бы не пустили, но он и не стремился. Во-первых, не хотелось вдаваться в объяснения, кто он такой, а во-вторых, у Майкла всегда свои прибамбасы, и, в частности, к покойникам он относился как-то непросто.

Жуткая, бьющая по глазам белизна стен, халатов, пластика, холодное сверкание никеля и только красные рожи — у санитаров, то ли загорелые, то ли спитые. А тело Мишкино бледное, розовато-сиреневое, в синиx прожилках и тонких черных волосках. Опухшее какое-то, застывшее, незнакомое. Уже чужое тело. Страшное. Скрюченные и кажущиеся ужасно тонкими пальцы. На обоих безымянных полосочки от колец. Белка показывает на одну из них.

— Обручальное кольцо и небольшой перстень, — тихо говорит понятливый санитар. — Получите на Петровке вместе с остальными вещами.

Зачем она пришла сюда? Зачем? Все равно это уже не он. Она не способна опознать тело. Она не узнает его. И не хочет узнавать. Зачем тогда?

— Приготовьтесь. Вам будет неприятно, — предупреждает санитар, открывая голову.

Первое, что бросается в глаза, — волосы, почему-то залитые зеленой краской. «Пометили, чтоб не спутать?» — мелькает глупая мысль. А вообще у Мишки осталось только полголовы. Вместо второй половины — запекшееся кровавое месиво. Осколки костей, лоскуты кожи с волосами обрывки мышц, кусочки мозговой ткани. Все очень безцветное неяркое, слипшееся, подсохшее. Зрелище ни на что не похоже, что даже не пугает. Начинает медленно подкатывать тошнота.