Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

— Постой, Верба, я никак не въеду, они что, хотят нас… Давно бы уж хлопнули. Или собираются начать? Тогда почему молчит телефон?

— Сними-ка трубку, — попросила Верба.

Я сидел ближе к аппарату и, даже не вставая, нажал кнопку селекторного режима. Гудка не было. Только тихое шуршание.

— Ну вот и все! — как-то даже радостно сообщила Верба. — Долго бы мы тут ждали звонка от Тополя.

— Хрущев в Пицунде, Горбачев в Форосе, Разгонов — у Покровских Ворот, — пробормотал я. — Красота!

Быстро поднявшись. Верба скользнула к окну, держа автомат в правой руке стволом вверх. С улицы снова послышался рев мощных двигателей. «Неужели здесь так много мусора, что помойные КамАЗы приезжают целыми стадами среди ночи?» — успел еще подумать я, прежде чем она сказала:

— А вот это уже действительно бэтер!

Я подкрался к окну с другой стороны и осторожненько выглянул. Грязно-зеленая махина остановилась у самого нашего подъезда. Из люка быстро вылез человек в камуфляжной форме, с «Калашниковым» и в маске. Но, не высунувшись из окна по пояс, трудно было видеть, скрылся ли и нашем подъезде. Очевидно, это было именно так. Я услышал тихий щелчок предохранителя на Татьянином пистолете, а когда повернул голову, ее уже возле окна не было.

Словно тень мелькнула Верба в дверном проеме. Я и не знал что можно перемещаться до такой степени неслышно. Возле входной двери (а она у Ясеня была специальной, не прошивалась даже из «калаша») мы снова затаились.

Тищина. Потом шаги на лестнице. И наконец, отвратительно резкий и громкий голос звонка. Мы не шелохнулись. Звонок продолжал звенеть, то замолкая, то вновь длинно или коротко. Я не сразу понял, что это пароль, а Верба уже внимательно вслушивалась и шевелила губами, переводя буквы пароля.

— Свои, — шепнула она наконец и открыла дверь.

Я держал автомат на изготовку. На лошадке стоял Лешка Ивлев. Маску он уже снял.

— Значит, все-таки выпустили? — спросила Верба.

Лешка только кивнул и, буквально подталкивая нас в спины, сказал:

— Быстро, быстро, двери я сам закрою. А вещи забирайте.

И показал стволом в сторону лестницы. Повторного приглашения не требовалось. Ведь в наших делах случайной торопливости не бывает.

От двери подъезда до брони — метра три, не больше но на этих трех метрах стояли шесть человек спинами внутрь, в полном обмундировании, в таких же, как у нас касках с прозрачными щитками и, образуя этот крохотный плотный коридор, водили по сторонам стволами. Еще двое сидели возле открытого люка. Такое я видел только в кино.

Верба первая нырнула внутрь. Я чуть-чуть замешкался: уж больно впечатляющий был момент, душа моя, жадная до авантюр, буквально кричала: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»

И мгновенье остановилось.

Жахнуло так, будто над самой головой треснуло небо. На пару секунд сделалось светло, как днем, точнее, как ночью во время грозы. Гром и молния в декабре — это сильно. И дождь не замедлил хлынуть — мелкое стекляное крошево от бывших наших окон.

Я выпустил из руки огромную сумку, вжался в брони и только испуганно поглядывал направо из-под щитка своего шлема. Наверно, было бы правильнее в такой ситуации падать на землю, но никакой стрельбы не началось, вопреки ожиданиям. Охранники даже не шелохнулись и все так же меланхолично водили по сторонам стволами.

— Вперед, вперед, — торопил меня Лешка, хлопая по плечу.

— Ну а теперь-то куда спешить? — грустно спросил я отлипая от бэтээра и оглядываясь на полыхающие окна.

— Товарищ генерал, — взмолился Ивлев, — вам объяснят. Полезайте!

Лешка и двое возле люка прыгнули следом за мной те шестеро, как выяснилось после, ехали на броне. Вот мы прокатились по ночной столице!

— Пожарных вызвали? — спросила Верба по-итальянски и я понял, что в машине есть чужие.

— Пожарных я заранее вызвал. Я же знал, что мы все раньше приедем. А вот и они, кстати. Тополь пригнулся, заглядывая в триплекс. Четыре машины проехали мимо, почему-то без сирены, но синие огни мигалок мелькнули во чреве нашей боевой машины и потом снова сделалось совсем темно.

— Стало быть, ты знал, что мы должны взлететь на х? — сказал я Тополю, старательно вспоминая итальянские слова для этой нехитрой фразы.

— Не вы, а ваша квартира, — поправил он.

— Квартиру тоже жалко, — заметила Верба невозмутимо. — Опять ремонт делать… Господи, в который раз!

— Возможно, уже и не придется, — невинно сообщил Тополь.

— Это еще почему? — спросили мы чуть ли не одновременно.

— А никто не знает, суждено ли вам туда вернуться.

— Вот как… — сказал я. — Значит, сейчас в аэропорт и куда-нибудь очень далеко?

— Очень далеко. Ты угадал, Ясень. И я улетаю с вами. Эндшпиль будут доигрывать Клен и Платан. А Кедр, Пальма Рябина, Самшит, Пихта, Каштан, Вяз, Бук — все уже там.

Клички он произносил, слава Богу, по-русски, иначе я бы совсем запутался. В темной глубине машины за моей спиной кто-то отчетливо мяукнул, весьма талантливо изображая голос сотого сиамского кота. Я решил, что мне почудилось. Переходить с итальянского на кошачий — это было уж слишком, даже в условиях, приближенных к боевым.

— И что же будет дальше с этой страной? — спросил я, подумав. — Если мы выпускаем ее из-под контроля?

— Все будет нормально, голубчик, не беспокойся. Пусть думают, что мы выпускаем что-то из-под контроля. На деле почти все Причастные оказались засвечены, а неожиданно отказал нам в «крыше».

— То есть как это «неожиданно»? — удивилась Верба. — Вы что там, сидели ушами обмахивались пока принимали решение?

— А вот это уже совершенно отдельная песня.

Последнюю фразу Тополь сказал по-русски, и я подумал, что разговор окончен. Но дело было в другом. Тополь очень скоро нарушил молчание. И опять на родном языке:

— В этой консервной банке темновато, конечно но я все равно хочу представить всем присутствующим нового человека. Ольга Разгонова — вдова писателя-фантаста Михаила Разгонова, автора романа «Подземная империя».

Тополь был абсолютно прав в выборе момента для знакомства. Ведь даже после долгих интенсивных тренировок и тщательного перевоплощения в образ моего двойника я вряд ли сумел бы скрыть от Белки чувства, нахлынувшие на меня в ту секунду.