Потерянные Души

Последняя картинка из сна Духа – почти бездыханные близнецы, когда-то безумно красивые, но растратившие всю свою красоту, – слилась в сознании Стива с тем мертвым ребенком, который лежал у дороги милях в тридцати позади. Эти два образа, наложенные друг на друга, стояли у него перед глазами, застилая дорогу. От тряхнул головой, чтобы их прогнать. А когда Дух повернулся к нему, у него в глазах Стив увидел смерть, дрожащую бледную тень.

– Давай поднимемся на холм, – предложил Стив. – Там хорошо. Постоим, посмотрим на звезды.

– Звезды нас уже ждут, – сказал Дух, когда Стив съехал с грунтовой дороги на поляну, заросшую высокой травой и последними поздними цветами. В траве тускло поблескивали пустые бутылки и жестяные банки, но они вовсе не портили дикую красоту холма, потому что в них отражались звезды, и это тоже было красиво.

За спиной у них змеилась дорога, уводящая к Потерянной Миле; впереди был крутой обрыв, обозначенный изгородью из колючей проволоки, слева и справа простирался зеленый луг, а внизу влажно блестело озеро. На дальнем его берегу, в нескольких милях отсюда – то есть с холма так казалось, что в нескольких милях; воздух был слишком прозрачным и чистым, чтобы сказать наверняка, – мерцала огнями электростанция, перемигиваясь зеленым и белым со своим отражением в черной воде. Ее глухой рев доносился даже сюда, на вершину холма. А здесь все тонуло в зелени, сочной даже после жаркого Каролинского лета: высокие травы и громадный дуб, распростерший свои ветви над поляной.

Дух знал все истории про этот дуб. Однажды на него забрался один индеец, за которым гнался медведь. Отметины от медвежьих когтей до сих пор остались на стволе, на высоте восьми футов над землей, глубокие царапины в толстой коре. Медведь больно поранил когтями дерево, говорил Дух, и оно истекло чистым соком, чтобы раны затянулись, чтобы слепящая боль прекратилась. Теперь раны зарубцевались, и дерево снова поет свою песню над тихим озером.

Дух повернулся к дубу, безмолвно здороваясь с ним. Стив стоял чуть в стороне, опираясь рукой на теплый капот «тандерберда». Свободной рукой он провел по волосам и заправил их за уши. А потом, почти против воли, спросил:

– А что убило того парнишку?

Дух пожал плечами и низко наклонил голову, так что волосы упали ему на лицо.

– Что-то очень плохое. И очень злое.

Стив хотел было сказать: «Вот ведь хрень», – но потом передумал. Были такие минуты, когда он просто не мог материться при Духе. Они подошли к изгороди у обрыва и стали смотреть на пастбища, которые спускались к самой электростанции. Стив взялся обеими руками за проволочное заграждение. Оно было холодным – холоднее, чем воздух. Таким же холодным, как мертвое тело. Он невольно поежился.

– Маньяк какой-нибудь, – сказал он. – Или собака. Может быть, даже тот доберман. Как ты думаешь, здесь есть волки?

Дух убрал волосы с лица и медленно покачал головой:

– Это не волк и не собака. Ты себе представляешь собаку, которая бы высосала из человека всю кровь?! А если ты думаешь, будто это маньяк, то почему же ты не побоялся приехать сюда? Он может быть где угодно. А вдруг он где-нибудь здесь?

– Или уже в Виргинии. – Стив вспомнил страшную рану на горле мертвого мальчика, хрупкую смуглую руку с размазанной по ней грязью. Глаза вдруг защипало – наверное, это ночной ветерок высушил непрошеные слезы. Он прищурился, глядя на электростанцию, – так, чтобы ее огни слились в единое мерцающее полотно… а потом его мысли как-то сами собой вернулись к Энн.

Он вспомнил, как приезжал сюда в последний раз, несколько месяцев назад. С ней. Они занимались любовью на заднем сиденье «тандерберда». Внутри было жарко, и они все взмокли, но потом прохладный ночной воздух охладил их разгоряченные тела, и огни электростанции слились воедино – в точности как сейчас.

Стив зябко поежился и обнял себя за плечи. Он уже собрался сказать: «Ладно, поехали»… а потом Дух протянул ему зеленое яблоко. Отвлек от мрачных воспоминаний. Это сработало; теперь Стив задумался, откуда, черт побери, взялось это яблоко. Он откусил большой кусок, отдал яблоко Духу и медленно прожевал сочную мякоть, смакуя его золотистый вкус: хрустящий и сладкий. Ему сразу же стало лучше.

– Помнишь историю про Крюка? – спросил он, проглотив яблоко.

– Э-э… – отозвался Дух, доедая огрызок яблока. Стив смотрел. Ему было интересно, выплюнет Дух косточки или нет. Дух не выплюнул, и Стив продолжил:

– Ну, знаешь… такая страшилка про юную парочку в Аллее влюбленных. Они трахались в машине, на заднем сиденье, и вдруг по радио передали, что в округе появился опасный маньяк, который сбежал из дурдома за городом. Ненормальный убийца с крюком вместо одной руки.

Стив покосился на Духа. Тот стоял, прислонившись к столбу проволочной изгороди, запрокинув голову и глядя на звезды. Луна скрылась за облаками. Лицо Духа было мрачным и задумчивым, глаза – темными и совершенно непроницаемыми. Может быть, он слушал Стива; а может быть, принимал телепатическое послание от аграрной цивилизации коллективного разума с четвертой планеты Альфы Центавра.

– В общем, они испугались и решили разъехаться по домам, – все равно продолжал Стив. – А когда подъехали к дому девчонки, парень вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу. И что, ты думаешь, он увидел на дверце снаружи? Окровавленный крюк, свисающий с дверной ручки! – Он подался вперед и гаркнул последнюю фразу прямо в ухо Духу.

Дух аж подпрыгнул от неожиданности и едва не упал. Пару секунд он просто тупо смотрел на Стива, как бы не понимая, в чем дело, а потом улыбнулся.

– В Аллее влюбленных? – переспросил он. Они оба взглянули на «тандерберд», припаркованный на краю поляны, – огромный, громоздкий и как будто присыпанный пылью. Его остывающий двигатель время от времени издавал металлический стон.

– А почему… – начал Дух, и Стив сразу понял, что Дух собирается выдать очередной пример извращенной логики, которую он иногда культивировал и которая так раздражала Стива. Он собирался спросить, почему эта парочка слушала радио в процессе любовных игрищ или почему маньяк вдруг решил открыть дверцу крюком, а не здоровой рукой, что было бы гораздо удобнее. Но потом луна вышла из-за облаков, и весь холм озарился белым холодным светом, и Дух умолк на полуслове, испуганно вскрикнув.

Стив проследил за его взглядом – Дух смотрел на дуб, – но не заметил ничего необычного. Однако он знал, что Дух что-то видит. И почему-то это было даже страшнее, чем увидеть это самому.

Дух шагнул вперед, словно что-то его подтолкнуло, – ноги несли его сами. А он даже не был уверен, хочет ли он идти. Он сделал пару шагов по направлению к дубу, и силуэты двух близнецов стали плотнее и четче.

Они сидели на нижней ветке, свесив ноги и держась руками за ствол. На фоне темной коры их изящные белые руки казались какими-то фантастическими насекомыми. Еще пара шагов, и Дух почувствовал их запах: странный пьянящий букет из земляничного сока, ароматизированных сигарет, вина, травы, крови, дождя и любовного пота – всего того, что они любили при жизни, всего, что в итоге их и погубило и заставило жить, паразитируя друг на друге, пока они не испили друг друга до дна. Но здесь – на холме, озаренном луной, в ее бледном призрачном свете, – они по-прежнему были красивы. Они были одеты в яркие переливчатые шелка, которые искрились отблесками лунного света. Их лица были свежими и молодыми – Дух не заметил ни одной морщинки, ни одного изъяна. Он видел только их темные губы, их пышные волосы, выкрашенные в яркие неестественные цвета, лимонно-желтый и вишнево-красный, их глаза – серебристые жемчужины, как будто подернутые перламутровой пленкой и без зрачков.

Но они были зрячими, и они смотрели на него – он это чувствовал, – и когда он подошел совсем близко, так что уже мог протянуть руку и коснуться ствола, один из них обратился к нему. Всего лишь имя, шепот в ветвях:

– Дух.

Но это было как ветер, летящий над морем, как невидимый шорох в пустой комнате. Дух прикоснулся рукой к стволу, совсем рядом с изящной ногой, затянутой в переливчатый шелк, – такой осязаемой и настоящей, что он едва удержался, чтобы ее не погладить.