Утопия

Проснувшись во второй раз, он убедился, что пища стала более разнообразной и обильной. А вскоре они выкатили его кресло на веранду. Он сразу узнал это место. Никаких других зданий вокруг не было видно, но сомневаться не приходилось: он находился примерно в миле от мыса Эспартель, на вершине горы, которая возвышалась над Танжером, и откуда открывался вид на Испанию и Атлантический океан.

Все остальное было для него новым. Архитектура дома – фантастическая. Кресло, в котором он сидел, не имело колес, но везло его куда угодно по малейшему мановению руки человека, назвавшегося Джо Эдмондсом.

Вся троица – девушку, как оказалось, звали Бетти Стайн – сопровождала его на террасу, обращаясь с ним, как с хрупкой фарфоровой вазой. Несмотря на слабость, Трейси Когсуэлл еще был способен испытывать нетерпение и любопытство.

– Мой локоть… – сказал он. – Локоть стал меня слушаться. А ведь он вышел из строя в… в 1939 году.

Академик Стайн встревоженно склонился над ним:

– Главное, не волнуйтесь, Трейси Когсуэлл, вам нельзя переутомляться.

Тот, что помоложе, – Эдмонс – сказал с ухмылкой:

– Прежде чем привести вас в сознание, мы позаботились и о локте и о других ваших, гм, слабых местах.

У Трейси на языке вертелся вопрос: «Где я?». Но он ведь знал, где находится. Несмотря на всю ирреальность происходящего, он точно определил свое местонахождение: в трех милях от Танжера, в самом странном доме, какой ему приходилось когда-либо встречать. И в самом роскошном – это он сразу почувствовал. Видимо, он попал в руки противников; только мультимиллионер мог позволить себе такое великолепие, а в их движении мультимиллионеров не было.

Он взвесил слова Джо Эдмондса и принял их к сведению. Но от этого ситуация не прояснилась. Он ведь помнил, что в Лондоне его рукой занималось некое светило хирургии. Тогда профессор спас ему локоть, однако предупредил, что рука никогда уже не будет в порядке. А теперь она была в порядке – впервые после той передряги на Эбро.

На третий день он поднялся на ноги, начал ходить и попытался проанализировать ситуацию. Более отдаленные аспекты его пока не занимали. Возможно, со временем объяснение появится. Теперь же ему необходимо понять, на каком он здесь положении.

На плен это не похоже, хотя видимость бывает обманчивой. Несвобода не обязательно должна ассоциироваться со стальными решетками и запорами. Эти три типа в странных одеяниях, опекавшие его, выглядели вполне миролюбиво. Однако Трейси Когсуэлл много чего повидал на своем веку, вращаясь в разных политических сферах, и знал, что милейший добряк, который обожает детей и свой маленький садик, не моргнув, может приговорить тебя к газовой камере или к расстрелу.

Мелькнула мысль о побеге. Нет, еще рано. Начать с того, что ему это просто не под силу. Слишком слаб. И потом, нужно выяснить, что же здесь происходит. Может быть… вряд ли, но возможно-то, чего не понимает он, понимает Исполнительный Комитет.

Он самостоятельно добрался до террасы и занял нечто вроде шезлонга – один из немногих здешних предметов, назначение которого было ему понятно. В интерьере этого сверхавтоматизированного дома обычная мебель казалась инородным телом.

Ленивой походкой на террасу взошел Джо Эдмондс. При виде Трейси он вопросительно поднял брови. Сегодня на нем были шорты; шорты и шлепанцы, непонятным образом державшиеся на ступнях без помощи какого бы то ни было ремешка. Джо то и дело щелчком, как монету, подбрасывал вверх плоский зеленый камешек.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Что это у вас за штуковина? – раздраженно спросил Когсуэлл вместо ответа.

– Это? – мягко переспросил Эдмондс. – Это нефрит. Вам приятны осязательные ощущения? Когсуэлл хмуро покосился на него.

– Китайцы веками изучали свойства нефрита, – продолжал Эдмондс. – Общение с камнями они возвели в ранг искусства. У меня неплохая коллекция нефрита. Я вожусь с ней не меньше двух часов в день. Умение получать тактильное удовольствие от поглаживания нефрита приходит отнюдь не сразу.

– Вы хотите сказать, что вам больше делать нечего, кроме как поглаживать эту зеленую гальку?

Тон Когсуэлла заставил Джо Эдмондса покраснеть.

– Конечно, есть и менее безобидные способы проводить время, – сказал он.

В дверях появился Уолтер Стайн и озабоченно поглядел на Трейси:

– Как вы себя чувствуете? Вы не утомились? «Вылитый Пол Лукас, – решил про себя Трейси. – Пол Лукас в роли доктора медицины».

Вслух он сказал:

– Ну вот что: если мне не объяснят, что здесь происходит, у меня, я чувствую, крыша поедет. Я понимаю, что так или иначе, но вы вытащили меня из какого-то безумного кошмара, в который я влип. Похоже, я совсем сломался, нервы не выдержали.

Джо Эдмондс снисходительно хмыкнул.

Когсуэлл повернулся к нему:

– Что тут смешного?

Академик Стайн поднял руку:

– Не надо обижаться. Джо определенно не блещет чувством юмора. Видите ли, мы не спасали вас от нервного кризиса. Напротив, это мы вам его устроили. Пожалуйста, простите нас.

Трейси Когсуэлл уставился на него. Стайн поежился и спросил чуть ли не с робостью:

– Мистер Когсуэлл, вы догадались, где находитесь?

– Конечно. Вон там за проливом – Испания.

– Это не совсем то, что я имею в виду. Будем говорить без обиняков, мистер Когсуэлл. Если б мы по-прежнему пользовались не совсем удачным летосчислением ваших времен, мы бы сказали, что сейчас примерно 2020 год.

«Странно, – подумал Трейси, – кажется, меня это не очень удивило. Как будто я догадывался о чем-то в этом роде».

– Путешествие во времени, – произнес он вслух. Подобные вещи никогда его не занимали, хотя смутное представление о них он все же имел – из пары каких-то фильмов, из рассказа, прочитанного много лет назад.

– Ну, не совсем, – Стайн насупил брови. – Хотя… в определенном смысле можно сказать и так.

Джо Эдмондс негромко рассмеялся:

– Ну, Уолтер, ты не блещешь определенностью.

Его старший товарищ, сидевший на низком каменном парапете террасы, наклонился вперед, уперся локтями в колени и сцепил пальцы:

– Насколько нам известно, путешествие во времени невозможно.