Леман Русс: Великий Волк

Только отдав этот приказ, Кровавый Вой переключил вокс-запросы на наушник шлема.

— Надеюсь, новости хорошие, — прорычал он, выходя на связь с «Эсрумниром», флагманом роты.

— Ярл, — послышался голос командира корабля, Арифа Красного Глаза, — к нам приближается союзный флот, он менее чем в часе пути. Тебе нужно знать, что с ними Волчий Король.

Йорин выругался.

— Уже? Встреча была назначена у Берилла.

— В таком случае что-то изменилось.

Кровавый Вой снова отключил вокс-канал и покачал головой. День складывался неудачно.

— Да уж, — пробормотал он, глядя, как боевые братья уносят тело Харааля с разгромленного мостика. Куски брони падали с мертвеца, словно хлопья пепла. — Что-то изменилось.

Когда первые космолеты из флотилии примарха вышли на якорную орбиту Иннию III, остов дуланской станции-бастиона уже горел в верхних слоях атмосферы. Сначала появились эскорты, узкие, как свежевальные ножи. Они отвернули в сторону и выстроились защитным порядком, открывая дорогу для кораблей первого ранга. Крупнейшим среди них был «Нидхёгг», который малым ходом двигался навстречу своему собрату «Эсрумниру». Такие линейные крейсера, уступавшие в мощи только громадным флагманам легионов, были самыми надежными и действенными убийцами в неисчислимых армадах человечества.

К ним присоединились другие звездолеты — оставшаяся часть тактической группы Кровавого Воя и боевые корабли Тра под началом ярла Огвая Хельмшрота. Сейчас, впрочем, он не командовал своим крейсером, поскольку с ним путешествовал сам примарх, руководивший обеими Великими ротами. Подобное случалось довольно часто — Волчий Король плыл по волнам сражений на любых подходящих кораблях из внушительных флотилий Шестого. Лишь в час огромной нужды, когда от победы зависела судьба всей Стаи, он отправлялся в бой на личном флагмане, грозном «Храфнкеле». Все прочие космолеты легиона безнадежно уступали этому чудовищу, и в целом Империуме насчитывалось только двадцать таких гигантов.

Итак, Леман Русс, примарх Волков Фенриса, стоял в носовой обзорной башне «Нидхёгга». Слева от повелителя держался хускарл его эйнхериев Гримнир Черная Кровь, справа — ярл Хельмшрот. Вместе они наблюдали за тем, как опаленный корпус безжизненной станции, медленно вращаясь, сходит с орбиты и раскаляется в атмосфере планеты.

Крупный, тяжеловесный и коренастый Русс был облачен в рунный доспех из толстых пластин цвета серых дождевых туч. Броню покрывали символы Фенриса, выполненные в золоте и железе. На плечи примарха спадало множество длинных светлых косиц с вплетенными в них талисманами — памятными знаками бессчетных сражений. Его грубоватое кирпично-красное лицо пылало жизненной энергией, что сквозила в каждом движении великана. Он был боевой машиной, воплощением неудержимой силы, осколком солнца, который вырвали из пустоты и заперли в почти человеческом теле. В Империуме боялись или презирали Лемана, считая его вожаком легиона дикарей и вандалов, хотя немногие осмеливались говорить это ему в лицо. Но каждый, кто служил рядом с Руссом, относился к нему с бесконечным почтением, поскольку видел в нем короля-воина, который всегда возглавлял атаки своих щитоносцев, делил с ними все тяготы кампаний и не знал себе равных на любых полях сражений.

Ну за одним исключением, но оно лишь подтверждало правило. Всеотец стоял выше всех категорий, легенд и саг, так что примарх оставался для последователей неодолимым героем, который приносит зиму в Галактику и побеждает в каждой из ее войн.

Сейчас, на орбите Иннию, Леман изучал то, что осталось от станции-бастиона после мастерских и беспощадных ударов его легиона. База давно погибла, но каждое наблюдение за техникой неприятелей приносило толику сведений о них. Волки уже разрушили несколько таких платформ, заплатив за это высокую цену, но по-прежнему почти ничего не знали о технологиях Дулана. Фааши, как настоящие фанатики, обычно уничтожали свои корабли, чтобы они не попали в руки имперцев.

Примарх знал, что его ярлы презирают самоотверженность врагов. Мнение самого Русса по этому поводу было не столь радикальным. Генетические изменения одарили его легионеров как сверхчеловеческой силой, так и глубинной ненавистью к противникам Великого крестового похода — чужакам и непокорным людским цивилизациям. Именно поэтому космодесантники были столь превосходными орудиями убийства, однако страдали от некоторой узости мышления. Отсюда возникла нужда в примархах — существах настолько же творческих и чутких, как лучшие из представителей человечества, однако с искусственно созданными телами самых могучих его бойцов.

Вот почему примарх сочувствовал обычным солдатам Дулана, обреченным погибнуть ради деспота, которого не заботила судьба подданных. Под своими масками, доспехами и уникальными щитами, что поднимали их до уровня Легионес Астартес, фааши были всего лишь людьми, подверженными тщеславию, гордыне и страхам простых смертных.

В некотором роде и он сам, Леман Русс, был смертным. Как ни мечтали бы религиозные жители Империума о на-стоящих богах, их уже не осталось. Примарх не верил в них после того дня, как с неба Фенриса хлынул золотой свет, и на скалах растаял лед, и истинная суть бытия открылась перед Руссом с беспощадной ясностью.

— Проклятые оплоты, — сказал примарх, глядя, как вздувается внешняя оболочка станции. — Надо признать, они хорошо построены.

Показалось, что Хельмшрот, скрестивший руки на груди, думает несколько иначе. Ярл, более стройный, чем Русс, почти не уступал господину в росте. Суровое лицо Огвая обрамляли длинные черные волосы, во лбу виднелись металлические штифты, в губе он носил стальное колечко.

Влка Фенрика не были великими строителями. С их планеты, которая повергала даже самые прочные здания, возведенные на ее неустойчивой поверхности, происходило больше разрушителей, чем созидателей. Над Клыком, еще не завершенным после десятилетий работ, трудились геоархитекторы с Терры; звездолеты для легиона собирали марсианские корабельщики. Сама Стая почти ничего не изготавливала, кроме оружия и доспехов для своих бойцов.

— Я сношу все стены, что попадаются мне, — пробормотал Хельмшрот.

Раздался грудной, удивительно заразительный смех примарха.

— И все же враги продолжают их строить.

Позади фенрисийцев, у входа на обзорную площадку, с предупредительным сигналом разъехались двойные двери. Не оборачиваясь, Русс узнал Йорина по звуку шагов. Примарх так же безошибочно различал своих воинов в давних битвах, когда все они носили доспехи из сыромятной кожи, а почетные гвардейцы Волчьего Короля еще обладали жилистыми, худощавыми телами неулучшенных людей.

— Ярл, — произнес Русс.

Повелитель Декк-Тра больше походил на Огвая, чем на примарха, хотя отличался и от товарища по легиону. Хельмшрота забрали со льда ребенком, как и большую часть космодесантников — неважно, терран или фенрисийцев. Вознесение Йорина прошло труднее, на что указывали заметные следы, причем не только видимые шрамы. Его походка была чуть неестественной, под запавшими глазами чернели круги, и казалось, что за яр-лом тянется тонкая завеса темноты, подобная последнему дымку над давно угасшим костром. Сейчас эти отметины выделились еще отчетливее из-за поистине жуткого состояния брони Кровавого Воя — опаленной, покрытой бороздами, лишенной мехов, что обычно покрывали ее.

— Не ждал, что ты появишься, — сказал ярл, подходя к собратьям. Он коротко кивнул Огваю и Черной Крови. — Мы договорились встретиться…

— У Берилла. Да, я знаю. Но ты задержался здесь, Йорин.

Глубоко посаженные глаза Кровавого Воя на миг вспыхнули гневом.

— Скитья! — пренебрежительно ругнулся он. — Ты же видел их, знаешь, как они дерутся.

Русс широко развел руками в старинном жесте — «не возражаю, не вооружен».

— Это не мои слова, ярл. Многие взгляды обращены на нас, и все хотят, чтобы мы поторопились.

— Тогда скажи им, чтобы сами пришли сюда, — негромко произнес Йорин. — Сначала я покажу им, как тяжело убивать этих скотов, а потом — как быстро могу вырвать любопытные глаза.