Ад уже здесь

— Двести десять!

Огромные плиты льда отламывались и падали вниз, на свежий лед, покрывший реку, чей уровень до дамбы снизился на несколько метров после подрыва. Пропасть росла и приближалась к несущемуся самолету. Опрокидывались и проваливались факелы… Разверзлась бездна. Варяг снова потянул штурвал на себя, понимая, что сейчас опоры для самолета не будет. Стальная птица нырнула в пустоту и снижалась к молодому тонкому льду. Внизу проносились обломки льда старого… Ил-76 пролетел над ними, и шасси коснулись поверхности уже там, где обломков не было. Они были унесены бушующей рекой еще вчера, и, видимо, один из них тогда и ударил танк Людоеда… Позади балансирующего на грани взлета и катастрофы самолета стали подниматься фонтаны воды из ломающегося колесами молодого неокрепшего льда.

— Давай, давай, давай, ну же!!! — рычал Варяг в адрес самолета.

— Двести тридцать!

— Отрыв!

На этот раз самолет был легче. Не было пустого корпуса БМП. Варяг почему-то решил не грузить его или попросту забыл об этом. И вместо четырех человек в кабине было только трое… Ил-76 взмыл над Леной и стал набирать высоту.

— Славик! Ты там как?! Что-то тебя вообще слышно не было! — крикнул Яхонтов.

— Нормально, — угрюмо отозвался Сквернослов.

Находящиеся в самолете люди не знали, как ликовала толпа на берегах реки, видя, что самолет все-таки взлетел, несмотря на козни стихии. Он все-таки полетел!

Гвардейцы и вольники Новой Республики, ставшие свидетелями такого невероятного взлета самолета, который едва не нырнул в ледяные воды реки, неистово орали и подбрасывали вверх шапки. Старшина смотрел вслед взлетающей стальной птице в бинокль и улыбался…

Казалось, что рассвет зависел только от взлета самолета. С каждой минутой становилось все светлее и светлее. И при этом Ил-76 был все дальше от той роковой дамбы и все выше от земли. Уже можно было разглядеть замерзшие разливы взорванной реки. Можно было узреть, как стала меняться местность по мере удаления от обжитых берегов Новой Республики и теперь уже бывшего Легиона. Самолет рвался все выше, и теперь можно было видеть только то, что на горизонте. Смотреть вниз мог только находящийся в штурманской кабине Сквернослов. Уже когда Ил-76 достиг облаков и ворвался в их гущу, стремясь взобраться в чистоту неба, Вячеслав поднялся из кабины штурмана и задумчиво посмотрел сначала на Варяга, затем на Николая.

— Ты чего такой? — поинтересовался Васнецов, взглянув на него.

Славик медлил с ответом и морщился. Затем пожал плечами и вздохнул.

— Да так, ничего. Усталость, наверное.

Он окончательно выбрался из штурманской кабины и повесил бинокль, который держал в руках, на спинку кресла, в котором еще не так давно сидел Людоед.

— Я пойду к луноходу.

— Зачем?

— Да так… Посплю…

Самолет взмыл над облаками, снова оказавшись над белоснежным ковром облаков и в чистом небе. Но теперь все это великолепие не радовало, как в первый раз. Раздражал яркий солнечный свет. Раздражали чистота и пустота. Монотонность пейзажа. И больше не было мыслей о том, что будет обидно расстаться со всей этой красотой. Были только не уходящая горечь утраты и мысль о том, что надо поскорее покончить с ХАРПом. И ощущение усталости, о которой говорил Сквернослов.

После того как Варяг, сверившись с картой, положением солнца и часами, выровнял курс, Николай понял, что можно расслабиться и поспать. Ни прошедшая ночь после гибели Людоеда, ни предшествовавшая ей ночь в логове Гау возможности отдохнуть не дали. Погружаясь в сон, Васнецов предвкушал полными фатализма чувствами, что вот уже он уснет и снова окажется в чистилище. Увидит Андрея и стражей. Рану и проклятый ХАРП. Но всего этого он не увидел. Ему приснился лишь Илья. Но как и где, при каких обстоятельствах и говорил он с ним или нет, Васнецов вспомнить не мог, после того как его разбудил какой-то шум. Казалось, он проспал мгновение, но, судя по часам, прошло уже полтора часа.

Шумела рация. Яхонтов так и не выключил ее после взлета. Но тогда в динамиках была тишина после последних слов гвардейцев, провожавших самолет и обеспечивающих его взлет. Однако сейчас динамики шумели и хрипели. Словно чей-то голос пытался пробиться в кабину экипажа. Но голос так и не пробивался, и они продолжали шуметь, шипеть, скрипеть, хрипеть и всем этим угнетать сознание.

— Что это такое? — пробормотал Васнецов.

Яхонтов пожал плечами.

— Понятия не имею. — Он хмуро вслушивался в какофонию звуков, но, как и Николай, ничего не мог разобрать. — Похоже, чей-то сигнал поймали.

С каждой минутой помех в эфире становилось все больше и беспорядочный набор режущих звуков все громче. Варяг чертыхнулся и выключил радиосвязь.

— Зачем? — вздохнул Николай.

— Да на кой черт… Все равно не разобрать ничего. Да и вообще… Оно нам надо? Подержи лучше штурвал. Я с курсом сверюсь.

Яхонтов снова стал колдовать над картой, часами и призывать на помощь солнце, которое своим расположением в данное время должно было подсказать курс.

— Ага, сбились, — проворчал он и, снова приняв управление, слегка накренил самолет и повернул направо.

После того как курс был выровнен, в кабину вошел Сквернослов.

— Вы чего тут делаете? Я со скамейки упал.

— А ты сядь и пристегнись, — проворчал Варяг.

Славик уселся в кресло позади Николая.

— Слушай, братишка, как это ты Варягу не дал нас угробить? — спросил он. — Ну, вроде он же летчик. А ты как догадался, что он сильно штурвал задрал на себя?

— Ну не знаю, — развел руками Васнецов. — Он же мне в тот раз объяснял, что к чему в управлении самолетом.

— Так это он же объяснял, — усмехнулся Славик. — И он же в итоге и опарафинился.

— Сейчас кто-то схлопочет по зубам, — проворчал Яхонтов. — Подумаешь, эка невидаль… Летчик допустил ошибку, а дилетант его поправил. Всяко бывает.

Николай снова спал, и на этот раз ему вообще ничего не снилось. Ни чистилища, ни рейдеров с их вопросами. Ни каменных псов и жутких теней. Ничего. И разбудил его на сей раз не шум динамиков, а Варяг.

— Хватит дрыхнуть, Коля. Штурвал держи. Мне с курсом свериться надо.

— Опять, — вздохнул Николай.

Как выяснилось, самолет снова отклонился от маршрута. Но незначительно. Варяг после изучения карт и часов с положением солнца взял штурвал и поправил направление полета.

— Мы над Чукоткой уже, — произнес Варяг с волнением. — Ребятки, вы только себе представьте. Позади вся Евразия! Мы таки пересекли всю Россию!

— Вообще-то нет, — проворчал Славик. — Такое как-то в голове, если честно, не укладывается.

— Не укладывается, — кивнул Варяг. — Но ты еще вдобавок представь. Вот скоро мыс Дежнева будет. Потом Берингов пролив. Меньше ста километров в узком месте, и все, Аляска!

— Мне думается не о том, как близко Америка, а о том, как далеко наш дом, — пробормотал Сквернослов.

— Вся планета, что под нами, и есть наш дом, Славик, — вздохнул Николай. — И кроме нас, ей не на кого надеяться.

Наступило молчание. Эти простые и такие очевидные слова, что просто никому в голову не приходили, заставили всех задуматься, произведя неизгладимое впечатление даже на Николая, который их произнес.

Самолет стал снижаться и погружаться в облака.

— Ты чего делаешь? — спросил Васнецов у Варяга.

— Пойдем под облаками пока. Легче будет ориентироваться. Мыс Дежнева. Потом пролив. В центре пролива два острова. Большой Диомид и Малый Диомид. Самые лучшие ориентиры сейчас.

Ил-76 занырнул под облака.

Впереди была видна поверхность сужающейся холмистой, покрытой снегом земли, которая затем резко расширялась молотообразным выступом мыса Дежнева. А дальше ровная арктическая гладь, убеленная льдом и снегом.

В кабине завыла сирена. Все уставились на мигающий на панели красный огонек. Раньше такого еще не было.

— Это еще что? — поинтересовался Сквернослов.