Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн

С первым вопросом я справляюсь без проблем — имя, фамилия, бывшее звание, даже номер медицинской страховки, приостановленной на время службы в штрафбате, — все в голове, а значит, голова на месте. Третий вопрос — зачем родился на белый свет? — всегда вызывал определенные затруднения, поэтому я решаю отложить его до лучших времен. Оставался вопрос второй — где я? Откуда, например, такая роскошь, как ППК–18 или ППК–28, походно–переносные купола, штрафникам никак не положенные? И вообще, почему я валяюсь на раскладной койке под одеялом в походном куполе, а не где–нибудь в воронке в разбитой броне?

После некоторого внутреннего замешательства в памяти возникает наша разведка боем, как мы напоролись на казачьи танки, как я выкарабкивался из–под земли после ракетных залпов, как получил удар гравиподушкой от своего же «лангуста», взявшегося словно бы ниоткуда. Я отчетливо вспоминаю, с каким жестким хрустом меня вдавило в землю. Будь земля потверже — и броня бы не спасла, а так — просто вмяло…

Жалко, что не успел заметить бортовой номер! Найти бы этих лихих танкистов и поиграть с ними в древнюю народную забаву — башка–об–стену–сопли–вон. Когда–то, еще командиром роты разведки в бригаде «Бешеных», мне доводилось развлекаться подобными играми в офицерских барах. Вот и довыеживался, как хвост на рельсах…

Итак, я — это я, взводный 1–й роты штрафного батальона Сергей Киреев. Не убит, не ранен, прихожу в себя после компрессионной контузии.

Чувствую, как болит спина, ломит где–то внизу позвоночника. Но это привычная боль.

* * *

Несколько месяцев назад, пребывая еще в офицерском звании, я со своей ротой участвовал в секретных экспериментах по телепортации, неудачных экспериментах, как и все, что связано с телепортацией. Не возьмусь объяснить механику экспериментов, подопытные кролики редко претендуют на ученые степени, но суть в том, что нас пытались перебросить в пространстве.

Я — один из немногих, кто уцелел. С тех пор что–то изменилось в организме, это точно. Мускульная сила увеличилась в разы, я с удивлением обнаружил, что обмотать шестидюймовый гвоздь вокруг пальца — не такое уж сложное дело, а полутораметровые штанги поворотных рычагов «утюга» легко выгибаются о колено. Но вот с костями приключилась какая–то беда, время от времени их начинало ломить. Боль накатывала, потом исчезала бесследно, а что это такое — медики не смогли ответить.

Несколько раз мне делали полную сканограмму организма, и врачи каждый раз разводили руками. Мол, все в порядке, никаких патологий не выявлено, вполне здоровый организм, даже на редкость здоровый, на удивление. Конечно, молодой человек, полностью здоровых людей не бывает в принципе, по определению, абсолютное здоровье — это недостижимый эталон, уже нечто божественное, если принять версию, что все мы — по образу и подобию… Но тут, по крайней мере, близко к идеальным нормативам. И сила у вас такая, что словно уже не просто мускульная, как будто в мозгах сняты некие блокировки, и вы сами, собственным желанием, выжимаете из обычных (пусть и тренированных) мускулов рекордные показатели. Задействуете дремлющие резервы организма, другими словами. А вот как это получается — уже никакими словами не объяснить. Видимо, вход в портал подействовал таким странным образом, витийствовали медики.

А то бы я без них не догадался!

Да, интересный случай, глубокомысленно рассуждали они, чрезвычайно нестандартный случай. А мне, на правах интересного случая, оставалось только хмыкать, гыкать и стрелять закурить.

Видя их откровенную растерянность, пусть и маскируемую ученым видом, я даже не стал заикаться про сны. Странные сны, что начали преследовать меня с тех пор.

Это даже не видения, не события, не мысли — какие–то бесконечные цветовые волны, что плескались, как настоящие. Вздымались, переливались и постоянно меняли оттенки. Настоящая музыка, только в цвете и в движении. Не знаю, по–другому объяснить не могу… Только после них оставалось что–то щемящее, словно чувство потери. Как будто в этой цветовой музыке само по себе заключено нечто важное и нужное для меня. А я в очередной раз пялюсь на нее, как баран на раскрашенные ворота, и ничего по сути не понимаю…

Я же говорю — странные сны. Не часто, но случались. Остальные — сны как сны, а эти отличались так остро, что я сам чувствовал их необъяснимую чужеродность.

Почему? Откуда? А может, я — это уже не я? — представлялось мне. Может, все эти ученые фокусы с межпространственными порталами уже изменили меня настолько, что получилось «нечто»? Тогда где тот я, который я, и кто такой я, который не я… И так далее, шажок за шажком в сторону прогрессирующей шизофрении.

Нет, я все–таки не давал сильно разгуляться собственному «я — не я». Подобные мысли нужно пресекать сразу, под корень, уничтожать без намека на жалость, как топ–модель — случайную беременность. Иначе сбрендишь, а это дорога в один конец, без обратных билетов. Та же война это наглядно доказывает, куда уж больше…

«Если весь мир дружно сходит с ума, это не значит, что нужно обязательно следовать его примеру», — говаривал, помнится, Цезарь…

В штрафбате, понятно, стало не до обследований. Боль можно было терпеть, и накатывала она не так уж часто, пройдет, как волна, и схлынет. Привык. Притерпелся. Да и сны — это всего лишь сны…

* * *

— Ну вот, а в армии — это уже другая история, — все еще рассказывала Игла. — Нет, служила нормально до поры до времени… Только откуда я могла знать, что новый зам. командира бригады по УОС полковник Алоиза Терч не просто лесбиянка, а еще и испытывает сексуальное влечение к уродам. Сама, между прочим, такая старая жаба — без слез не взглянешь! А туда же: «Вы понимаете, милочка моя, я вас могу с говном съесть и мне за это ничего не будет…» — шепеляво передразнила Игла.

— А ты что?

— Да ничего! Говно, говорю, без меня жрите! Я, говорю, не любительница такой гастрономии, тем более в качестве приправы к основному блюду… Нет, был бы мужик — я бы отбрыкалась, конечно, а с этой воинственной мастурбаторшей даже комбриг не решался связываться… А она лезет! Прет, как танк! Ну и пришлось… куснуть!

Эту историю — как старший сержант Игла оказалась в штрафбате — я уже слышал.

Зубки у нее, может, и не самые эстетичные, на рекламу модного зубного геля никак не годятся, зато острые. В этом любвеобильная полковничиха убедилась сразу, когда Игла «куснула». Другими словами, отхватила ей половину носа, как бритвой срезала. Дальше понятно — крик, шум, кровища ручьем, полковничиха ревет, как слизнехвостый трубач с Хатанги, кричит: «Отдай нос, стерва! Отдавай быстрей, пока не поздно пришить!» А как тут отдашь, если Игла его мало что откусила, еще и проглотила сгоряча?

Дальше — караул, арест, трибунал. Полковничиха была баба влиятельная, и уосовцы повернули дело хитрым образом — пришили нашей красавице ни много ни мало — покушение на людоедство. Редкое обвинение! А то, что людоедство планировалось в отношении старшего по званию, по мнению трибунала, существенно усугубило вину. На полном серьезе!

— Сознайся, Игла, все–таки хотела схарчить полковницу? — часто подкалывали наши штрафные орлы. — Небось хотела, надкусила, а потом передумала. Невкусная оказалась, перепрелая…

Маразм, конечно. Я имею в виду приговор трибунала, а не дальнейшие шуточки на эту тему. К солдатскому юмору как раз нет вопросов, он крепкий, простой и незатейливый, как табуретка. А вот тонкий юмор уосовских трибуналов давно уже не смешит, а пугает…

Игла права, будь замкомбрига мужчиной, ничего бы ей не было, наоборот — оправданная оборона при сексуальной агрессии. Но тронуть высокопоставленную лесбиянку — никак нельзя, никаким образом, этим бабам почему–то разрешается все. Странный все–таки перекос: если мужчина больше секунды смотрит на женщину — значит, маньяк и эротоман, а если лесбиянка агрессивна, как бацилла чумы, — это в порядке вещей, она просто борется за свои права. Попранные, видимо, матушкой–природой, придумавшей неполиткорректное, двуполое размножение.