Fly (СИ)

- Тоже мне - древность! И всего- то лет четыреста пятьдесят… Вот если бы ты, - оживился он вдруг, - да башню нашу родовую в горах увидел, - вот это вот да, древность! Ей поболее одиннадцати веков будет, так- то!

- А что, молодежь, - обрел энтузиазм уже и старый граф, - а не сбегать ли нам по- быстренькому к башне? Тут всего-то верст десять и есть, как раз до обеду обернемся, аппетит нагуляем…

Нормальным людям двадцатимильная прогулка туда-сюда по-быстренькому, понятное дело, и в голову бы не пришла, но вот зато бешеной собаке, как известно, семь верст - не крюк. Вот они и ломили, как бешеные, не чувствуя усталости и окрыленные бессмысленным энтузиазмом, пока не поднялись на перевал Фаю, издревле контролируемый родом Мягких. Перевал, правду сказать, был не из самых, - средненький был перевал, но в случае крайней необходимости мог пригодиться очень серьезно, и тогда, хочешь - не хочешь, приходилось идти на поклон к какому- нибудь збану Бу Мягкому. Миновав самую большую узость пути, - Каменные Ворота, где две стены из черно- серого гранита отстояли друг от друга не более, чем метров на пять - на шесть и нависали, почти смыкаясь, над головой, тропа дальше раздваивалась: одна струя ее, став намного шире, шла по дну ущелья, другая - довольно круто поднималась на широкий скальный выступ по правую руку, где, на высоте метров шестидесяти нависнув над "нижней" тропой, как раз и высилась Башня. Дальше уступ продолжал подниматься кверху, постепенно расширяясь, пока не сливался с вершиной массива, уводя на горные пастбища. Пастбища эти во времена оны были чуть ли ни главным достоянием рода. Не только рода Мягких, а вообще любого рода из здешних. К башне они поднялись так же, как шли сюда - словно на крыльях, только прикладываясь время от времени к трехлитровым глиняным флягам с кисленьким "поканом" того самого позапрошлогоднего урожая.

Дубтах, подсознательно ждавший чего-то скучного настолько же, насколько и бывают за редчайшим исключением любые достопримечательности, осознал вдруг, поднявшись, что Башня рода Мягких, - все- таки производит впечатление. Прежде всего он в жизни своей не видел ничего, столь неподдельно-первобытного. В основании лежали гигантские, почти совсем не тесанные глыбы, не скрепленные ничем, зато кое- где подправленные заклиненными между ними булыжниками, целыми остроугольными глыбами, от древности - почти слившимися с исполинскими глыбами. Выше - да, кладка присутствовала. Ее смело можно было бы назвать вдохновенным произведением искусства, потому что посторонний зритель ни за что не догадался бы, чем руководствовались древние строители, решая - где воспользоваться каким-то подозрительным почти черным раствором, где - распереть бесформенные обломки балками, а где - попросту понадеяться на собственный вес камней. С архитектурной точки зрения это была стадия, прямо следующая за очень большой кучей тяжелых камней. Изнутри внешнее впечатление только подтверждалось еще больше: без всякой системы расположенные, неуклюжие подобия контрфорсов-подпорок, подпорки из кривых, массивных, с грубо обрубленными сучьями стволов каменного дуба, от времени - и впрямь почти окаменевших в сухом воздухе предгорья, отдельные глыбы, оказавшиеся лишними при установлении равновесия во всем сооружении. На уровне верха мегалитической кладки виднелось подобие потолка из вовсе уж чудовищных плит, с такими щелями между ними, что человек пролезал спокойно. Как выяснилось - это было сделано нарочно: защитники укрывались на втором уровне, подымали лестницы, - и становились совершенно недоступными для осаждающих. Так что зазоры тут вместо люков. Двери на первом уровне, как видите, тоже отсутствуют, и роль их преотличнейшим образом играют промежутки между глыбами. Крыши не было тоже. Хозяева утверждали, что никогда в случае необходимости на верху легко и непринужденно устанавливался легкий намет. Очевидно, - предки были не им чета, потому что у них ничего из однажды предпринятой попытки не получилось. Да и не посылать же туда, наверх, по этой кладке - живого человека? Да-а… Такое и впрямь не подделаешь. Такое ни один современный архитектор не спроектирует, и ни один строительный трест не построит. Постепенно умолкли, и около получаса простояли, остерегаясь нарушать тишину, которая, казалось, копилась в этом месте все эти бесчисленные годы. А потом, не сговариваясь, мужчины повернулись и направились к усадьбе. Пологий склон - не крутой склон, в отличие от второго, по нему - вниз все- таки легче. Но даже и несмотря на это, ко времени прихода действие "свадебной" настоечки иссякло и ноги у Дубтаха форменным образом подгибались. Заодно с действием наркотика испарился и алкоголь. А заодно - и влага, входившая в состав всех выпитых за это время напитков, поэтому глотки путников были сухи, как фади в разгар лета.

- Послушайте старика, - проговорил старый граф, разуваясь, - сымите с ног все, полы чистые. Не чинитесь.

Правду сказать, - аппетит он, действительно, нагулял. Есть хотелось, но куда больше, несравненно больше ему хотелось как- нибудь этак лечь на бок, а уж ноги как- нибудь согнулись бы сами. Однако старый аристократ, за исключением того, что разулся и теперь рассекал окружающую реальность босяком, никаких иных признаков утомления не выказывал. Ансельм был раскален и яростен, глаза из-под красивых бровей прямо-таки сверкали. Так что волей-неволей приходилось держать марку и никакой слабости ни в коем случае не показывать. А вот ежели бы не было у него в биографии тяжкой науки доктора М`Фузы, - чтоб тогда было? А ничего особенного: подогретый растительного происхождения энтузиазмом, он прошел бы половину пути туда, после чего попросту лег бы. На дороге. Просто- напросто потому что ноги отказались бы служить… А родовитые аристократы, скорее всего, - с добродушными шутками сносили бы его туда и обратно. Взявши за руки - за ноги… Или, того проще, Ансельм посадил бы его на закорки и вел бы с ним в таком положении светскую беседу на все пути туда и обратно. Ужас какой-то. Так что, хоть он человек и не гордый… По примеру хозяев он ополоснул лицо и руки а также окатился водой по пояс. Точно так же, как и им, давешний черноволосый, бывший, похоже, доверенным лицом графа, омыл ему прохладной водой горящие ноги, и точно так же, как хозяева, он остался после омовения босым, с наслаждением ощущая под стопами гладкий, прохладный, невообразимо приятный пол. Точно так же, как хозяевам, Ансельмовы сестрицы подали ему чистую белую рубаху: очевидно - это был какой- то местный обычай, и девицы исполняли роль, положенную хозяйкам, потому как в вовсе не захудалом хозяйстве в достатке нашлось бы прислуги мужской и женской.

- Так! - Сказал, потирая руки, хозяин. - А вот теперь пришла пора выпить и закусить уже как следует…

Дубтах, за нынешний день выпивший, по самым заниженным собственным подсчетам, не менее четырех литров вина, ужаснулся было, но тот же день, кроме того, превратил, похоже, в фаталиста. Во всяком случае - до некоторой степени. Так что он решил претерпеть все, предназначенное ему Судьбой, с надлежащим смирением. На этот раз сыр, бывший тут, похоже, непременным началом любого застолья, запивался потрясающим коньяком:

- Как?

- О!!!

- То- то же. Вы не глядите, что мой почтенный родитель хранит вид скромный и смиренный. Смирение сие - паче любой гордости. Куда там гордости, - гордыни! Вот нормальный человек непременно спросил бы, как вам его рецептура, - но только не збан Степан…

- Ансельм, - прекрати!

- … который в глубине души считает, что по сравнению с его коньяком, все эти преславутые "Тальмоны" с "Грольмами" - в лучшем случае денатурат…

- Так он совершенно прав! - Совершенно честно, от всей души воскликнул Дубтах. - Это… это Абсолют какой-то, лучше ничего быть просто не может. Я ничего подобного даже предста…

- … но при этом делает вид, что и коньяк - так себе, ничего особенного, и что мнение ваше ему - только что небезынтересно.

Папаша запустил в него серебряной вилкой, Ансельм надежно взял ее двумя пальцами прямо в воздухе, со слегка рассеянным видом поблагодарил, наколол на нее помидорину и сунул в рот. Инцидент рассосался, выпили еще по одной. Это было еще то лекарство. Отпускать начало еще после водных процедур, а теперь отпустило окончательно. И поволокло. Коньяк оставили, но притащили несколько сортов красного вина, считавшихся наиболее подходящими для того, чтобы запивать седло дикой козы, и несколько сортов белого вина, весьма гармонирующих с печеной на углях форелью. И тех же фазанов, только теперь, ради разнообразия, - мелких и жареных на вертеле. И снова дикое количество каких- то травок в виде первозданном, смешанном и на разный манер приготовленном. Он сам не ожидал, что так увлечется, когда услыхал вдруг, что граф снова, все тем же безнадежным тоном начал цепляться к сыну, на этот раз зайдя с другого фланга: