Орфей

— Никаких компромиссов? Непреклонно, бесповоротно, окончательно?

— Никаких. Непреклонно и бесповоротно. Окончательное Решение произнесено.

— Не лопни от натуги, — сказал Михаил, на мгновение став из Перевозчика только Гордеевым. А Перевозчик опять удивился, сколько в нем еще человеческого. Энергии бушевали, впитываясь, временное тело начинало, накаляясь, переходить в другой уровень существования. Он научит этих возомнивших о себе. Но сперва надо…

От короткого взгляда навскидку оба телохранителя застыли. Глаза их остановились, по отвисшим челюстям потекла слюна.

— Чтобы не помешали, — пояснил Перевозчик. — МЫ не любим суеты, Присматривающий. НАМ не нравится также, когда нижестоящие принимают на себя прерогативы стоящих выше. Присматривающие заботятся о человечестве, вот пусть и продолжают. Весьма достойное занятие. НАМ доверено равновесие Миров. Не путай эти совсем разные вещи. Певец относится к Сохраняющим Миры. Не вмешивайся в то, чего не понимаешь. Сохранять, в отличие от Присматривать, иногда бывает достаточно только тем, что ты существуешь. Не все подчиняется логике, прямому действию, последствиям поступка. Запомни это, Присматривающий.

Перевозчик видел, как, бросив взгляд на своих отключенных горилл, тот, прищурясь, подался вперед. Внутренне ястребиный был и прежде очень собран, теперь сосредоточенность достигла твердости наивысшей. Черный круг полыхал ослепительными протуберанцами. Но за ним… удивление недоумение страх ярость гнев смех писк младенца слезы горечь обиды настороженность смущение испуг неуверенность слабость мягкость человечность

— Распоряжайтесь в своем Мире, как вам угодно, Присматривающий. МЫ верим и видим, что вы стремитесь к благу. Как вы это себе понимаете. Что делать, таковы законы Миров, что уровень блага возвышается только с уровнем понимания. Но Певца ты не тронешь. МЫ сознаем возможные варианты влияний. Однако ваш Мир без Певца разрушится еще быстрее, и цепочка разрушений захватит и другие Миры, не ваши..

Перевозчик на пробу свел ладони. На расстоянии сантиметров пяти между ними пробежал огонек. Как белесый туманчик. Пока холодный.

Присматривающий казался заворожен, как и его охрана.

— Почти в каждом Мире есть свои Присматривающие. Как там это понимаемо. И МЫ почти никогда не возражаем. Ты знаешь, — и Перевозчик назвал Присматривающего его собственным именем на одном из очень редких современных языков, родном языке ястребиного, — я хотел сейчас сделать… но не стану. Я только сообщу тебе один секрет. Вот ты, наверное, воображаешь себя кем-то вроде… рыцаря, который послан братьями первым преступить путь дракону. Чудовищу. А тебя тоже подставили. Да. Большего ты от меня не услышишь, но подумай сам — ведь за Присматривающими тоже требуется свой Присмотр? МЫ осуществляем и его.

Ливень, водопад кипящих невидимых сил наполнял комнату. Шевелились занавеси, потрескивали волосы у всех находящихся здесь. Закрученная в спираль тугая струя искала свою точку — Перевозчика, — по пути сдвигая предметы, разгоняя воздух. Одно стекло в переплетении веранды внезапно потрескалось, оплавилось, потекло вниз медом, прозрачной раскаленной патокой, воспламеняя краску и дерево рам. Другое — обметалось инеем, расцвело бахромой белого узора.

Перевозчик вбирал энергию в себя, не давал корежить ей тончайшую паутину Мира. Певцу там приходится несладко, подумал он. Бедный Певец…

— Ты не тронешь его. Это в ваших интересах, Присматриваюший.

— Да.

— Ты проследишь, чтобы и все остальное, о чем я говорил, было выполнено.

— Да.

— А теперь отойди. Тебя может опалить. Зачем Присматривающий, похожий на паленую… птицу? Орла. Ястреба.

Перевозчик держал в ладонях золотую вещь странного назначения. Одновременно мундштук, зубочистка, карандашик, пилочка и прочее — забава пижонов. Когда-то Гордеева рассмешило, и он взял ее в свою коллекцию металла, с которым по самому ему неведомым причинам все превращения его тел, «кукол», происходили гораздо менее болезненно. Одна из загадок этого Мира. Уже не очень-то и загадка…

Глядя, как золото, струясь, побежало меж пальцев, Перевозчик на миг впустил Гордеева, и тому вдруг представилась жена Богомолова, Анастасия Егоровна, как она найдет на даче труп своего мужа. Сейчас на даче уже не было никого, даже охраны. Впрочем, кажется, она и дачи не найдет. Ну, так лучше…

Эта вспышка не была «обратной», затухающей, подобно той, что скрыла светящегося человека, спрыгнувшего с моста. Вылетели леденцовые стекла веранды. Занавеси скрутились в огненные смерчи. Очнувшиеся охранники выволокли ястребиного через коридор наружу.

А тот запомнил все от слова до слова.

Ох, запомнил…

В просторном салоне большой длинной машины оставались еще двое, покуда Присматривающий с ястребиным профилем говорил с Перевозчиком на пустой даче. Голова и массивные плечи одного отчетливо вырисовывались на фоне длинного узкого заднего стекла. Он изредка обращался к темной пустоте слева обшитого тисненой кожей сиденья.

— …(Ну как? Ты чувствуешь его?)

Разговор шел на языке, полном протяженных глубоких гласных и взрывных согласных звуков.

— …(Нет.)

— …(Почему? Разве духи вуду перестали повиноваться тебе?)

— …(Духи вуду всюду. Они в деревьях и цветах, в небе и облаках, в горах и воде. Когда мы умрем, мы тоже станем вуду и тоже сможем вмешиваться в дела людей. Если захотим.)

— …(Они не хотят сейчас?)

— …(Они уже сделали бери-бери одному человеку. Теперь они отдыхают.)

Большие плечи на фоне стекла шевельнулись нетерпеливо. Мягко скрипнула под грузным телом обивка. Блеснули на абсолютно черном лице чуть голубоватые белки глаз.

— …(Что тебе еще надо, чего ты еще хочешь? Разве мало ты получил?)

— …(Духам не нужны деньги.)

— …(Зато они очень нравятся тебе. И ты знаешь, что любят духи. Попробуй еще разок попросить их.)

Темная пустота выпустила две иссохлые крошечные, словно детские, ручки. Коричневые и уродливые. Они быстро порвали несколько серо-зеленых банкнот и выбросили обрывки.

— …(Вот как духи любят деньги! Вот что они с ними делают!)

На миг осветился огромный, прорезанный морщинами лоб, очень глубоко сидящие злобные глазки, сморщенное лицо карлика. И исчезло. Массивный тяжело вздохнул.

— …(А чего духи хотят?)

-..!(Крови!)

— …(Перестань, Джазбо. Прибереги свой пыл для эстрады, для журналистов. Им будешь о крови говорить. Ты, кстати, порвал бумажки по одному доллару. И к тому же бутафорские. Микки-маус-мани. Я что, не знаю твоих фокусов? Ну-ка, прекрати. Что говорят духи о том, который сейчас смеется?)

Карлик поворчал, повозился. Ответил неохотно:

— …(Духи пока смотрят.)

— …(Пусть поменьше смотрят, побольше делают. Ну! Расшевели их!)

— …(Ты и так все видишь, ты смотришь сквозь стены. Не заставляй духов, они слабые здесь, вдали от своей земли. Сделай все сам.)

— …(Не серди меня, колдун! Делай, что тебе говорят.)

Пустота в углу сиденья совсем сжалась. В салоне повисла тишина, прерываемая редкими бормотаниями карлика. Михаилу в это время предлагалось уйти. То есть Перевозчику. Покинуть этот Мир. Окончательно и бесповоротно.

— …(Ну? Почему твои духи молчат?) Ворчание, возня. Перевозчик ощутил в доме прилив ворвавшихся в этот Мир энергий. Испуганный голос в машине;

— …(Нет! Духи говорят: «Нет»!)

— …(Почему? Чего они испугались?) — Невозмутимо.

— …(Духи говорят: «Уходите! Он гораздо сильнее нас! И вас! Уходите, — говорят духи, — он сделает бери-бери всем!» Он может, Джазбо понял. Духи предупреждали раньше. Уйдем.)

Массивная фигура повернулась. Долгим взглядом большой черный человек посмотрел на скорчившегося карлика. Проанализировал. Нет, этот страх не был поддельным, фальшивым, как разорванные банкноты. Однако черного человека интересовал происходящий за стенами разговор. Чем он закончится. Он хотел дослушать.

— …(Уйдем же, духи велят уходить. Нельзя ослушаться духов, они обидятся и больше не придут. Или рассердятся…)