Разведчик

Ну, спасибо, ежкин кот! Догадывается он! Гений!

— Наверное, в твоем мире этим мальчишкам позволили бы, как ты сказал, доиграть в куклы. Но у нас идет война, идет давно, и то, что юноша в пятнадцать лет уже воин, а в восемнадцать — ветеран, нам привычно. Моему первому легату было двадцать. Они и не ведают, что может быть по-другому.

— Что-то, — говорю, — вчера, когда я по лагерю шел, мне навстречу другие призывные возраста попадались.

— Странно ты изъясняешься, командир, — усмехается Ралль, — но смысл твоей речи мне ясен. В лагере ты видел наемников, у которых за плечами не одна сотня боев. А всех новобранцев гоняли на тренировку. — И, — продолжает, — позволь сказать, командир.

— Говори.

— Ты ведь будешь учить нас своему искусству боя? А этих, — кивает на застывший строй, — тебе будет научить легче, чем старых бойцов, которые все равно будут хвататься за твой…

— …автомат…

— …как за рукоять верного меча.

Вообще-то логичное соображение. Наверное.

Но вот для меня эти… пацаны, в сторону нового командира глаза косящие, — дети. Ну куда их… в тыл, как мамке под юбку! Успеют еще навоеваться!

Только никто их по домам не распустит.

У нас… помню, пришло как-то пополнение. Цыплячьи шейки из шинелей не по размеру. А на следующий день приказ на атаку. Занять господствующую высоту.

Весной это было. Снег уже сошел, земля раскисшая, на сапоги при каждом шаге по полпуда налипает. Так что бежать не получается, а получается лежать в этой жиже мордой и слушать, как пули вокруг хлюпают. А пулеметчик у фрицев был обстоятельный.

И что же мне делать, товарищ капитан? Подскажите, а?

Встал я перед строем, взглядом обвел, воздух вдохнул поглубже…

— Здравствуйте, — говорю, — товарищи. Будем знакомы. Я — ваш новый командир, старший сержант Сергей Малахов, а вы отныне — отдельный разведывательный десяток особого подчинения. Это большая честь и большое доверие вам. — Все, воздух кончился. Я еще раз вдохнул, паузу затянул и закончил: — Надеюсь, что вы это доверие командования оправдаете.

— Оправдаем, — негромко отозвался Ралль.

Пошел я вдоль строя. Неторопливо, каждую вихрастую голову отдельно оценивая. Потом, понятно, я их еще по косточкам разберу и под микроскопом изучу, но самый первый взгляд тоже дело важное. Он зачастую самым правильным оказывается.

Дошел до середины, вдруг слышу за спиной — хи-хик.

Поворачиваюсь, гляжу — и в самом деле, от смеха давится.

— И что же, — спокойно так интересуюсь, — вам, товарищ боец, таким смешным показалось?

Тот сразу давиться перестал, рот разинул, глаза выпучил.

— Риктор! — рявкает над моим плечом Ралль. — Я что, не учил вас, как требуется отвечать командиру?

— А-а, виноват, господин… э-э…

— Старший сержант, — подсказываю. — Так что ж вас все-таки так рассмешило?

— Э-э…

— Ну? — подбадриваю.

— Нам в лагере, — выдавливает этот герой, — рассказывали про великого воина, недавно попавшего в наш мир. Который в одиночку убил великого черного мага, спас принцессу. Говорили, что из глаз его сыплются молнии, что одним ударом он способен повергнуть наземь тролля. А вы… такой… у вас нет даже меча!

Да уж, думаю, вот же послал бог — или боги, их тут вроде много — подчиненного. Пока из него дурь выбьешь — с самого семь потов сойдет.

С другой стороны, чем раньше начнешь, тем раньше закончишь.

А парень, главное, здоровый, кровь с молоком. Вроде Олефа, того, которого я в замке по земле возил. Тоже грудь колесом — хоть ордена вешай, хоть доски ломай.

Ну, я на него спокойно так посмотрел — снизу вверх, — ничего не сказал, а просто повернулся и сделал вид, будто дальше идти собрался. И только этот дурень начал в усмешке расплываться — как врезал ему под дых! Он и свалился. Лежит, воздух кусками откусывает.

А я над ним наклонился и ласково, участливо так, спрашиваю:

— Больно?

Ответить он мне, понятно, не смог. Пасть побольше распахнул и глаза выкатил.

— Так вот, — к строю поворачиваюсь. — Запомните с первого раза, потому что второй повторять не буду. Бить надо один раз — но так, чтобы противник больше не встал.

Наклонился, взял здоровяка за шиворот и поставил рывком.

— А чтобы вы, — говорю, — лучше это усвоили, с вами, олухами, с сегодняшнего дня будет заниматься особый человек — инструктор рукопашного боя. И сейчас вы с ним познакомитесь.

Махнул рукой и отошел чуть в сторонку — наблюдать, как у подопечных моих при виде нового инструктора лица вытягиваются, челюсти отвисают и глаза на лоб лезут.

— Вот, — говорю. — Карален Лико. Прошу любить и жаловать!

Следующие две недели мы с Раллем эту, с позволения сказать, команду гоняли. Ох, как мы их гоняли. Даже не до седьмого пота — до десятого, а потом еще и третью шкуру спускали. Бывший имперский центурион, как я и думал, толковым мужиком оказался. Натаскивал будь здоров, хотя методики некоторые у него были еще те. Не знаю, что эта Империя собой представляет в общем, но то, что подготовка в тамошней армии на высоте, — это точно.

Да и из Кары тоже инструктор вышел — на удивление. Я на ее тренировки поглядел, подумал — взял, да и присвоил ей сержанта. А что? Тем более все равно нужно было ее как-то… обозначить. Раз уж карьера фрейлины ей не по душе пришлась.

Про фрейлину, кстати, она мне даже полсловом не обмолвилась — сам разузнал. А ведь по местным понятиям, как мне пояснили, эдакий отказ — вещь совершенно невозможная. Такая карьера, такие перспективы! Мужа опять же можно чуть ли не любого выбирать — всякий за счастье почтет. Ну да рыжая — это рыжая, не убавишь, не прибавишь. Что у нее в голове творится — только ей и ведомо.

Две недели мы их гоняли. А в конце второй недели вызвал меня к себе комбриг.

— Разрешите, товарищ комбриг?

— Заходи, разведка.

Окно это его… если я когда-нибудь подобным кабинетом обзаведусь, тоже всенепременно стол так поставлю, чтобы окно за спиной было! Писать, правда, неудобно, зато посетителей всяких рассматривать — самое то. Будто бабочек пришпиленных в… этом, как его… гербарии.

Ну да сейчас мне все эти психологические тонкости без надобности. Если товарищ Клименко по моей простой честной роже и сумеет чего прочесть, то будет это, скорее всего, желание на боковую завалиться и ухо подавить минут шестьсот. После ночного марша организм очень настоятельно требует.

— Как там твои орлы поживают?

— Положим, — отвечаю, — до орлов им еще далеко. А поживают неплохо.

— Неплохо, — задумчиво повторяет комбриг. — Это хорошо, что неплохо. Потому что…

Осекся, в сторону уставился, карандашом по столу дробь выбил.

— Есть для тебя задание, старший сержант. Очень важное, я бы даже сказал, архиважное.

Вот ведь, думаю, как интересно получается — как будто на войне не важные дела бывают. И «язык» каждый раз позарез нужен, и сведения из поиска… да даже на НП тоже ведь не будешь на спине лежать, в небо семечками поплевывая!

Капитан наш этого слова не любил. «Особым» называл, «сложным», «непростым», но «важным» — ни разу. Больше скажу — слышал я как-то краем уха, как он старшему лейтенанту Светлову по этому самому поводу выговаривал. Как же он тогда сказал… заковыристо… ага, «девальвируется», вот. Девальвируется смысловое значение, обыденностью становится.

— Ты сам-то в местных условиях как? Освоился?

— Так точно, — а попробуй по-другому ответь.

— Может, — спрашивает Клименко, — ты уже знаешь, почему наша правительница все еще принцесса?

Хороший вопрос. Небось еще и с закавыкой. С одной стороны — а кем же ей еще быть, девчонке-малолетке, а с другой… У нас, помнится, и в более нежном возрасте на трон возводили при отсутствии других достойных кандидатур.

— Никак нет.

— Тогда слушай, — начинает комбриг. — Для того чтобы наследник из рода Ан-Менола взошел на древний трон, необходимо сделать многое. Ритуалы, обряды… я и сам в этом не силен. Но вот что точно необходимо — это Корона. Священная реликвия рода Ан-Менола.