Железная клетка

Правда, с Народом ему это тоже плохо удавалось. Их разум слишком отличался от его разума. Ему никогда не удавалось полностью подчинить их себе или приказать что-то так, как он это сделал тогда с Большими во время своего побега с космического корабля. Возможно (он много раз потом обсуждал это с Рути) это потому, что Большими использовалось устройство-контролер, и, таким образом, они сами подчинялись тем же законам. Но ни один из близнецов не обладал подобной властью. Рути объяснила ему, когда он подрос (как раз перед своей смертью она заставила его обещать, что он будет заботиться о них), что отец близнецов был полностью под контролем Больших. Она полагала, что именно это дает им особенность легко поддаваться чужому влиянию.

Рути заставила Джонни пообещать, что он никогда не станет применять эту власть над близнецами, никогда не будет контролировать Мабу и Джорджи, не будет приказывать их разуму. Делать так – значило поступать очень плохо. Она так дрожала, когда говорила о контроле разума, так просила его, что он без колебаний обещал ей. Правда, много раз, когда непослушание детей ставило под угрозу их собственную жизнь, а иногда и безопасность клана – много раз оно заставило его пожалеть о данном слове – ведь он мог бы так просто заставить их вести себя нормально!

Итак, ему приходилось пользоваться другими методами для того, чтобы следить за ними. Но тем больше они сопротивлялись его указаниям. Джонни завозился на нагретом солнцем камне, стало слишком жарко тут лежать. Он сел и крикнул:

– Вы, двое, пора вылезать из воды!

Маба рассмеялась и отпрыгнула назад так, чтобы струи воды падали на ее длинное, худенькое, смуглое тело. Джорджи барахтался в воде, взбивая пузыри и скорчив рожицу.

– Вытащи нас отсюда! – пробулькал он в ответ.

Тем не менее, если они и не принимали во внимание команды Джонни, то ничего не оставалось, как подчиниться Хуф и Уге. Хуф шагнул в воду сзади Джорджи, вытянул руки и схватил его. Тот начал было верещать и брыкаться. Хуф, спокойно ступая по мокрым камням, вынес мальчика на берег и положил рядом с его юбочкой, лежащей на траве. Уга тоже на секунду исчезла в падающих струях водопада и вылезла оттуда с Мабой. Она не держала ее на руках, а вела, взяв за длинные пряди волос, которые намотала себе на руку.

– Джонни! – крикнула Маба, как только они вышли на открытое место. – Пусть она отпустит волосы, мне больно!

– Делай то, что тебе говорят, – удовлетворенно глядя на эту сцену, сказал Джонни, – и тебе не будет больно. Пора возвращаться, и ты знаешь об этом.

Правда, она могла и не знать. Ни у одного из них не было чувства времени, которое медленно и неуклонно вело Народ через дни и дожди: время есть, спать, дрожать, делать гнезда на ночь, время следить за маленькими…

Народ пользовался некоторыми орудиями. Они плели сетки, которыми пользовались, чтобы носить с собой запас фруктов и корешков, которые ели. У каждого было и еще кое-что весьма ценное. Именно за этим и потянулся теперь Джонни. Это делалось очень тщательно из специальных веток или камней. Один конец загибался крючком, чтобы притягивать высокие ветки деревьев, где росли вкусные плоды. Второй конец основательно заострялся о камни, так, чтобы помогать выкапывать из земли вкусные корни и жуков. Иногда это же служило оружием. Однажды такой штукой Боак убил птицу вур. Правда, потом он выкинул это приспособление прочь, так как орудие убийства нельзя использовать снова.

У Народа были свои средства защиты: огромная сила их мускулистых рук, покрытых мехом, их когти и клыки – все это делало их грозными противниками. Только птицы вур, которые нападали с воздуха, и смеа – рептилия-ящерица, бегающая быстро и подкрадывающаяся незаметно, были их противниками и представляли реальную опасность. Кроме того, конечно, были еще и Красноголовые. Джонни видел их только раз, но то, что он увидел, заставляло его дрожать и до сих пор при одном воспоминании. Они выглядели как высокие деревья с огромными пламенными шарами вместо цветов – на каждой ветке висел такой большой красный шар. Днем они пускали корни в землю и росли. С закатом их жизнь менялась. Ноги, которые были также и корнями, вытягивались из земли, и они часами бродили в поисках жертвы – любой жизни, которую можно взять схватить руками.

Из нижней части своих красных шаров они выбрасывали много легкой желтой пудры, ее легкие волны были похожи на дымку в закатном воздухе. Тот, кто вдыхал запах этой пудры, быстро терял сознание, и тогда Красноголовые собирались возле упавшего тела, опутывали его корнями и ветками, которые были способны быстро высасывать все соки из поверженного. Как только эта гнусная трапеза заканчивалась, останки выбрасывались к корням, как будто вид этих костей помогал им не голодать еще дольше.

У Народа не было никакого средства для защиты от Красноголовых. Они просто старались не попадаться им на глаза. К счастью, у тех окраска была такая, что их было видно издалека. Они были самыми страшными врагами, которые искали все живое, оказавшись на незнакомой территории.

Джонни смотрел на Мабу и Джорджи, которые стали вытираться пучками травы, потом натянули свои юбочки. Рути научила их сплетать более тонкие волокна, которые Народ не употреблял для своих сеток. Когда становилось холодно, все трое носили то, что она для них сделала, – такую же сетку из волокон, но более плотную, куда Рути вплела толстым слоем перья птицы вур.

Джонни соскользнул со своего камня и в три прыжка пересек ручей, перескакивая с камня на камень.

Младшие уже подошли с деловым видом к тому месту в лесу, где был их временный лагерь. Оба несли полные сетки. Они провели утро с большой пользой, не плескаясь просто так в ручье.

– Ты заставил их вытащить нас из воды! – крикнула Маба, зло приподняв верхнюю губу. – Ты думаешь, что они разумнее, чем мы!

Близнецы походили друг на друга, их волосы были светлыми, почти белыми на макушке, где их выжгли солнечные лучи, а лица были схожи до мельчайших черточек. Джонни никогда не удавалось найти и следа облика Рути в этих созданиях. Но Рути всегда уверяла, что сам Джонни полностью похож на отца. Он часто желал, чтобы хоть Маба была похожа на Рути, напомнила бы ее темными волосами и лицом. Теперь он уже не мог, даже полностью сосредоточившись, припомнить лицо или облик матери. Он помнил только худую фигуру, мягкий приятный голос, которого ему по-прежнему не хватало и думать о котором было больно!

– Они действительно знают больше, чем мы! – коротко ответил Джонни. – Если бы вы попытались вести себя так же, было бы лучше.

– Почему? – спросил Джорджи – Мы ведь не они. Почему мы вообще должны вести себя так, как они?

В ответ Джонни нахмурился. Он и сам долго раздумывал над этим в сезоны дождей. Чем выше вырастали близнецы, тем больше они задавали вопросов и спорили. Несколько раз он даже хотел шлепнуть их, как его самого в прошлом раз или два шлепнул Боак, когда он был маленьким и вел себя глупо.

– Мы ведем себя так же, как и они, потому что они знают, как надо жить в этих местах. Ведь это их мир. Они лучше знают, как использовать его для жизни.

– А тогда где наш мир? Почему мы не можем там жить? – Маба задавала тот самый вопрос, на который он уже не раз отвечал ей.

– Я не знаю, где наш мир. Вы знаете, как мы сюда попали: здесь были Большие, я и Рути. Мы с Рути убежали с корабля Больших, и она видела, как корабль вернулся в небо. Мы остались тут. Это гораздо лучше, чем сидеть в клетке в лаборатории Больших. А теперь пошли быстрей. Йаа нас ждет.

– Йаа всегда ждет. – Маба не давала сбить себя с толку. – Она хочет, чтобы я снова плела эту сетку. Я не понимаю, почему я должна этим заниматься, а тебе можно ходить, куда захочешь, – и она махнула рукой, точно описала круг по равнине и холмам. – Я тоже хочу идти туда.

– Да, – поддержал ее Джорджи. – Хуф ходит, и мы тоже можем…

– Хуф, – Джонни постарался сделать ударение на том, что он собирался сказать в данную минуту, – все время на виду. Он не убегает и не прячется, и не притворяется, что он потерялся, чтобы весь клан отправлялся на его поиски.