Невидимый воин

Внутри лежали еще один пистолет, пачка банкнот, флакончик с таблетками, очевидно возбуждающими любовный пыл, и два среднего размера саквояжа для перевозки ювелирных изделий. Джошуа перенес саквояжи на стол и начал открывать один из них. Неожиданное ощущение – почти неразличимый на слух звон маленького колокольчика – заставило его остановиться. Он открыл второй саквояж. Внутри было три ряда ящиков. Пальцы Джошуа сами потянулись к центральному ящику, и удивление – факт чрезвычайно редкий – отразилось на лице Джошуа.

В ящике лежал один-единственный камень. Он имел овальную форму и был не огранен, хотя, очевидно, подвергался машинной шлифовке. Камень казался серым и невзрачным, но имел несколько цветных прожилок, похожих на вкрапления кварца в граните.

Это был камень, который эльяры называли Лумина.

Джошуа видел его третий раз в жизни.

Последний раз камень лежал на специальной подставке, покоящейся на голове Стража, который стоял за спиной главнокомандующего в рубке последнего крейсера, оставшегося от эльярского флота. Главнокомандующий с глубоким презрением отверг предложение Джошуа сдаться. Камень вспыхнул, огненным эхом повторив отказ. Вольфу ничего не понадобилось переводить адмиралу Федерации, стоявшему рядом с ним. Тот отвернулся от экрана, не желая видеть, как оружейные офицеры дадут залп по кораблю эльяров и не будет ничего, кроме огненного вихря и вечного мрака.

Первый раз это было на песчаной площадке, когда Страж дал юноше, названному людьми Вольфом, его эльярское имя – Воин Призрачной Тени и наказал всегда оставаться достойным этого имени…

Вольф взял Лумину.

Внезапно камень вспыхнул. Краски играли на поверхности огненного опала, как в калейдоскопе.

Затем огонь погас так же внезапно, и Джошуа вновь держал на ладони обычный серый камень. Глаза Джошуа приобретали ледяной блеск по мере того, как он восстанавливал самоконтроль. Он осторожно положил Лумину в карман и, беззаботно насвистывая, направился к двери.

Глава 3

– После внимательного изучения вещественных доказательств, – продиктовала Маршал Сектора Ягуа Ачебе, – я установила, что покойный Иннокентий Ходьян умер, оказывая сопротивление аресту, производимому на основании законно выписанного ордера, по… по… ты сам вставишь, какое там было обвинение, Давид, перед тем как положишь документ мне на подпись. Далее я говорю, что тело Иннокентия Ходьяна было мной осмотрено, и я официально заявляю, что труп действительно принадлежит разыскиваемому преступнику. Также я подтверждаю, что свободный охотник Джошуа Вольф известен мне как добропорядочный гражданин, который и прежде, действуя на вольнонаемной основе, не раз задерживал разыскиваемых правоохранительными органами Федерации опасных преступников и при этом ни разу не проявил некомпетентности, легкомыслия или излишней кровожадности. На этом расследование можно считать законченным.

Она отпустила микрофон, висевший на тонком шнуре, и тот скрылся в потолке. Ачебе еще раз взглянула на труп, и Иннокентий Ходьян ответил ей последним остекленевшим взглядом.

– Вот так, ни родственников, ни юридической собственности, и никому нет до него ни малейшего дела, так что мы можем безотлагательно дезинтегрировать труп после подобающего случаю заклинания. Например, сегодня днем, после ленча.

Она вышла из морга, и Джошуа последовал за ней по длинному коридору.

– Черт возьми, Джошуа! – бросила она через плечо. – Когда тебе нужно кого-нибудь прикончить, ты не стесняешься в средствах. Сквозь такую дыру в груди можно легко проехать на лифтере.

Они зашли в ее кабинет. Размеры кабинета полностью соответствовали значимости ее поста, а Ачебе использовала каждый квадратный дюйм, предоставленный в ее распоряжение. Кабинет скорее походил на лабораторию криминалистики после небольшого взрыва.

На стенах кабинета висели двухмерные снимки. На один из них Ачебе посмотрела так, словно видела его впервые. На снимке шеренга солдат в парадной форме ожидала начала церемонии награждения. Вручение медалей проводил какой-то забытый ныне политик, стоявший спиной к объективу. В одном из солдат можно было узнать молодую Ачебе. Неподалеку от нее застыл по стойке смирно Джошуа Вольф. На его лице еще отсутствовал шрам, который теперь протянулся по щеке вверх от уголка рта.

Ачебе постучала пальцем по картинке.

– Тогда мы выглядели гораздо симпатичней. По крайней мере я.

Вольф посмотрел на другой снимок.

– А это что-то новое.

Снимок запечатлел Ачебе, одетую в корабельную униформу с тремя звездами вице-адмирала Федерации на плечах. Она стояла в командной рубке корабля и смотрела в объектив с застывшим на лице выражением крайнего недоумения.

– Мне прислали этот снимок три месяца назад, – произнесла Ачебе. – Моя боевая подруга написала, что сделала снимок в тот самый момент, когда пришло сообщение об исчезновении эльяров. Тогда мы находились над Сауросом и ждали приказа о начале высадки. Она была одним из моих оружейных офицеров и, очевидно, подумала, что мне будет приятно иметь снимок, напоминающий об этом дне. Как будто я когда-нибудь смогу забыть, как сидела тогда в командной рубке, пытаясь уверить себя, что, возможно, не умру в течение нескольких ближайших часов. Вероятно, никто из нас никогда не забудет этот день, не так ли?

– Думаю, что не забудет, – равнодушно произнес Джошуа.

– А где ты был, когда услышал эту новость?

– Примерно в полутора парсеках под тобой. Собирался отдать сигнал о начале высадки.

– Ты находился вместе с ними, когда все произошло? На Сауросе? Ты никогда не рассказывал мне об этом.

– Я был не с ними, – сказал Джошуа. – Я просто прятался в паучьей норе и все время смотрел на часы.

– И что, по-твоему, случилось с эльярами? Джошуа ответил ей ничего не выражающим взглядом, и Ачебе поняла, что ей не стоит ждать другого ответа. Она села за свой стол – угловатую махину из полированного дерева.

– Еще не слишком рано для выпивки? – спросила она, меняя тему.

– Кажется, солнце уже взошло.

Джошуа взял череп с большой дырой у виска и положил его на пол рядом со старинным оружием, которым, вполне вероятно, и пробили эту дыру. Он плюхнулся в потертое кожаное кресло, не подходившее по стилю ни к одному предмету мебели, составлявшей обстановку кабинета.

Ачебе достала из бара два пузырька и передала один Джошуа. Свинтив пробку, он подождал несколько секунд, пока поверхность пузырька покроется инеем, а затем сделал маленький глоток.

Снаружи в кабинет доносились приглушенное шипение антигравитационного транспорта и время от времени высокий протяжный вой взмывающего к небу звездолета с расположенного неподалеку космодрома.

– Я хочу напомнить тебе нечто такое, что ты, судя по всему, упустил из виду, – начала Ачебе. – Когда свободный охотник доставляет властям преступника в замороженном виде, ему выплачивают сумму, составляющую всего лишь накладные расходы. Даже если какой-нибудь высокопоставленный чиновник готов подтвердить, что этот охотник склонен к убийству не более любого другого гражданина, проживающего в данной части Галактики.

Джошуа не потрудился ответить.

– Ты на самом деле об этом забыл, мой друг?

– О'кей, – виновато согласился Джошуа. – Я взял его уже мертвым. Мне следовало поставить ему гипноблок и не давать возможности делать из себя дурака. Может быть, пора подыскать себе тихое местечко, заняться изготовлением бомб или чем-нибудь попроще.

Он увидел, как губы Ачебе медленно расплылись в улыбке.

– Ну хорошо, что ты там приготовила? – спросил он.

– Когда ты продырявил Ходьяна, – начала Ачебе, – это, как я уже говорила, пробило такую же большую дыру в чеке на пятьдесят тысяч кредитов, которые ты мог бы получить. Однако…

Она достала из ящика стола микрофишу и бросила ее Джошуа.

– Тебе еще рано начинать подыскивать себе тихое местечко. Частное предпринимательство торжествует. Это перевод на сто тысяч кредитов, предназначенных тому, кто поставит крест на преступной карьере Иннокентия Ходьяна. Счастливого тебе Рождества или какой там праздник отмечаете вы, христиане?