Диалоги о ксенофилии (СИ)

– Успею я выспаться? – спросила она, отводя его руку, как ветку.

– Вы с Тай вывели «Веспер» впритирку к астросфере, – почтительно доложил штурман.

– Спите спокойно, – сказал Эйнар. – Всё остальное может и подождать.

Ориентируясь не столько вестибулярно и зрительно, сколько по мышечной памяти, Анна нашла свою тахту, растеклась по ней и рухнула в бездонный сон.

В активационной мембране она была более, чем нагой. Тончайшая чёрная оболочка подчёркивала льющиеся правильными дугами линии её тела, напомнившего Эйнару статую якшини в Кхаджурахо. Она улыбалась во сне. На выступающих скулах розовел чуть заметный румянец. Эйнар долго смотрел на неё, трогал волосы, тёмно-пепельные, как шерсть дымчатого котёнка. Потом разорвал мембрану от шеи вниз.

Плёнка опадала невесомыми клочьями с медленно гаснущими зелёными искрами. Анна глубоко вздохнула и раскинулась во сне. Эйнар обнял её, расслабленную, горячую, не боясь разбудить: после син-ро сон спэйсгайда крепок. Эйнар мог делать с ней всё, что хотел. Он не торопясь ласкал её, забираясь в самые тайные, самые недоступные уголки её тела, погружаясь в его нежные глубины, ловя на её губах едва слышные вздохи, отдыхал, умиротворённо целуя её, и с новыми силами отправлялся в путь – добывать наслаждение из её покорной плоти.

Он не сразу заметил, что она проснулась. Ему вдруг стало неуютно; Эйнар поёжился, поднял голову – и встретил недоуменный взгляд женщины.

– О-о, я разбудил Вас, простите, – он поднёс к губам её пальцы.

– Другой вины Вы за собой не чувствуете? – холодно, но без особого гнева осведомилась она.

– Нет, – улыбнулся Эйнар, ободрённый её спокойной реакцией. – Можно ли ставить в вину преклонение перед красотой?

Она поморщилась, точно услышала фальшивый аккорд. Потом встала и извлекла из-за дисплея припрятанные тонкие сигареты из хэйнского сыбхи. Курить на корабле, мягко говоря, не принято. Но Эйнар в такой ситуации не смел даже выразить недовольство – и видел, что Анна отлично это понимает.

– Вы можете казнить меня за нетерпение, – он шутливо упал перед ней на колени.

– Я бы назвала это иначе, – раздумчиво сказала она. – Вы вели себя…

Она хотела сказать: «Как мелкий воришка», – но решила, что это было бы слишком резко.

– Инфантильно, – закончила она. – Это на Вас не похоже.

Эйнар встал и взял её маленькую руку в свою горсть.

– Да, я сам себя не узнаю. Но признайтесь: и Вы довольны исходом! Вы расцвели, глаза Ваши блестят…

– Исходом, Вы правы: Вы начали с завершения. Чего же ещё Вы ждёте?

Она не повышала голоса. Эйнару внезапно почудилось, что он попал на предметный столик микроскопа.

– Значит, Вы не сердитесь? – осторожно спросил он.

– Нет.

Эйнар облегчённо перевёл дыхание и, притянув Анну к себе, потребовал:

– Докажите!

– Зачем? – с любопытством подростка спросила она.

– Иначе я буду думать, что мы в ссоре.

– Ваше право, – прозрачным, как лёд, голосом ответила Анна.

– Так возмутитесь! – воскликнул он. – Негодуйте! Дайте мне пощёчину, наконец!

– Зачем? – повторила она – уже другим тоном, будто увещевая капризного ребёнка.

Эйнар отвернулся от неё, молча надел комбинезон и башмаки. Анна сидела с ногами в кресле, кутаясь в пушистый халат, невозмутимая и доброжелательная, как всегда.

– Итак, – глядя в пол, сухо проговорил Эйнар, – Вы вообще отказываетесь поддерживать любые отношения со мной: как добрые, так и дурные.

– Отнюдь, – Анна улыбнулась ему с искренним дружелюбием. – Я надеюсь остаться на «Веспере» и впредь летать с Вами; не часто встретишь такого опытного, решительного и тактичного капитана. Я очень рада знакомству с Вами и была бы в восторге, если бы Вы включили меня в экипаж как постоянного кормчего и ксенобиолога.

– Д-да, разумеется… – совсем растерявшись, пробормотал Эйнар. – Охотно. Мне пора. Через шесть часов встреча с «Шамраутом». У Вас есть время ещё поспать.

– Непременно. Вы даже не представляете себе, какое удовольствие принёс мне сон, – заявила Анна, наглой усмешкой выдавила вконец ошалевшего капитана из каюты и заперлась.

_ _ _

Они остановились в середине переходника. Остальные люди и джаргиши остались возле люков своих кораблей.

– Вот, возьми. Это тем, кем ты станешь, Ченду иДжаатуру, – Анна протянула Тай два мнемокристалла. – На лиловом токкаты Баха в Домском, а на зелёном – самые красивые цветы Земли.

– Спасибо. А это тебе.

Тай достала из складок своего четырёхцветного наряда серый шарик величиной с мяч для пинг-понга, покрытый бугорками и редкими щетинками. Шарик был мягкий и чуть заметно пульсировал.

– Кто это? – спросила Анна, держа на ладони странное существо.

Джаргиши возле люка одобрительно затрещали теменными гребнями, вздёргивая плечами.

– Ты спрашиваешь «кто», а не «что» – значит, я не ошибаюсь, даря её тебе, – сказала Тай.

– Ну, я же всё-таки биолог…

– Это лаатти.

– Что-о?! – потрясённо прошептала Анна.

Лаатти, симбионт джаргишей, единственное из животных Сегеджа, о котором люди знали только то, что оно существует. Не знали даже, как лаатти выглядит: его описания, сделанные несколькими наблюдателями, вопиюще противоречили друг другу. А на просьбы предоставить хотя бы один экземпляр для более подробного изучения джаргиши реагировали почти истерикой.

– Чтобы она не погибла и смогла осуществить первый метаморфоз, она должна всё время быть рядом с тобой, лучше – прикасаться к твоему телу, – объясняла Тай, перейдя на родной язык.

– Когда она родится и чем её кормить? – по-русски спросила Анна.

– Скоро, приблизительно через одну четверть твоего гормонального цикла. Кормить – чем хочешь.

– А как она будет выглядеть?

– Она примет такой облик, какого хочешь ты. Она твоя и будет жить от твоего поля. Лаатти – облигатный симбионт. Оставшись без хозяина, лаатти через одну шестую часть твоего гормонального цикла умрёт.

– Понятно, – Анна спрятала шарик за пазуху. – Поэтому вы и не даёте лаатти чужим?

– Да. Только тебе, коннект-партнёр. Пора…

– Прощай, сестра, – Анна по обычаю джаргишей прижалась лбом к её груди – слева, где сердце.

Тай прикоснулась кожистым ртом к её губам и тихо ответила:

– Мааштх, джаргиа.

_ _ _ _ _

2. Конец пути

Грумбридж-один, Земля Брандуса, Теллур – фактически полуобитаемая планета. Он обращается вокруг своего нежаркого солнца на среднем расстоянии 0,509 астрономической единицы, по вытянутой орбите с эксцентриситетом 0,24. В апоастре на всей планете зима, в периастре13 – лето. Но так как наклонение оси Теллура 28 град. 11 мин. и моменты солнцестояний с точностью до 5 теллурийских суток совпадают с моментами апоастра и периастра, климат на севере и юге Теллура резко различается. Одному полушарию – южному магнитному – повезло. Зимой в нём астрономическое лето, полушарие обращено к звезде и получает от неё максимум доступного света и тепла; летом, когда Теллур подходит к звезде Грумбриджа чересчур близко, южное полушарие отворачивается от неё, спасаясь от избытка энергии. В южном полушарии вполне пристойные условия от тропиков до полюса, и оба южных материка с островами заселены до плотности муравейника. В северном же в середине реального лета – летнее солнцестояние, и океан вскипает, а в середине зимы – солнцестояние зимнее, и океан промерзает почти до дна. В северном полушарии обитают лишь микроорганизмы, лишайники, покрывающие разноцветными пятнами скалы, некоторые членистоногие да инфлюэнца Вселенной – вездесущие хомо сапиенсы, соорудившие под одним из полярных плато ксенологичесrую станцию.

Сейчас, в середине зимы и полярной ночи, всё здесь, кроме километровой чечевицы «Веспера», было покрыто льдом, наросшим осенью, в сезон дождей со снегом и градом. Скалы, причудливо разрушенные дикими перепадами температуры, превратились в ёлочные игрушки, сверкающие в свете грандиозного полярного сияния.