Пикник на нашей обочине (СИ)

   " Подстава! Теперь, при неблагоприятном течении обстоятельств, Колюне проще будет вывернуться, а вот твои шансы избежать заслуженного наказания на порядок сужаются."

   Первые дни Андрей по инерции продолжал выполнять поручение. А перед глазами вертелась еще одна документальная картина из жизни животных:

   ... Сгрудившись в плотную, пока еще живую массу, овечки двигаются по коридорам скотобойни. Оператор мастерски выхватывает жутковатую простоту голых бетонных стен и деревянных перегородок. В движениях животных уже сквозит смертельная обреченность, но они продолжают идти. А впереди, словно ложный маяк, бодро колыхаются рога козла-провокатора...

   Вместе с новой волной страхов, пришли и запоздалые укоры совести. Средства, которые они пускали на рост личного благосостояния, вообще-то выделялись государством для развития отечественной техники. Правда, цель эта казалась слишком отвлеченной, наподобие пресловутых закромов Родины. Но были еще и сотрудники их лаборатории, не вошедшие в круг особо приближенных особ. Ведь деньги должны были идти, в том числе, и на их премирование!

   " Интересно догадываться ли они о наших махинациях?!" - спрашивал себя Андрей. По взглядам, недомолвкам, замолкающим при его появлении разговорам, можно было сделать вывод, что догадываются.

   " А ведь могут и сообщить, куда следует!"

   И с осознанием этого тривиального факта, пробудившая было совесть, снова тонула в грязных водоворотах шкурного страха.

   Окончательное решение Андрей принял после того как увидел сон, показавшийся ему пророческим. Накануне вечером, чтобы хоть на время забыть о тяготевшей над ним угрозе, он банально в одиночку напился. Наташка даже не осудила проступок, так как они уже несколько дней пребывали в затяжной ссоре и не разговаривали. В общем, весь мир был против, и только алкоголь повел себя, как настоящий друг. С помощью его магической силы удалось на несколько часов убежать из отравленного страхами настоящего.. Правда, вскоре пришлось возвращаться обратно в реальность, усугубленную похмельным синдромом. Уснул Андрей с тяжелой головой, и сразу перенесся в полуфантастический мир, еще более унылый, чем настоящий. Подсознание водило его по каким-то длинным коридорам, навстречу то и дело попадались мало симпатичные люди, со злыми небритыми лицами. Тут же в коридоре кто-то справлял на стену малую нужду, и по бетонному полу, словно из подтаявшей под весенним солнцем помойки, текли грязно желтые ручейки. Потом Андрея занесло в странную комнату без окон, с дощатым полом, по периметру которого возвышался бетонный бордюр. Вступив на доски, он почувствовал, что они никак не закреплены и плавают на некой полужидкой субстанции. Тут же под его весом пол начал тонуть, и сквозь образовавшиеся щели наверх хлынули фекалии. Последним самым ярким впечатлением сна стал отчаянный рывок, когда отталкиваясь от уходящих в коричневую жижу досок, он бежал к бордюру.

   Очутившись на бетонной тверди, Андрей проснулся. Часы показывали без пяти шесть, и за окном медленно разгоралось холодное сентябрьское утро. В тот же день он пришел в кабинет шефа и прямо с порога заявил, что ни какие липовые тех.задания он больше ни писать, ни подписывать не будет, и в левых деньгах тоже больше не нуждается. Колюня испуганно поднял глаза. На обаятельном лице молодого карьериста, сменяя друг друга, пронеслись недоумение, испуг, желание со всей необходимой жесткостью подавить вспыхнувший бунт. Наконец, всю эту гамму чувств сменила кисло официальная мина. Андрей подумал, что сейчас его будут уговаривать, и мысленно поклялся стоять на своем до конца. Но Колюня, только махнул рукой:

   - Хрен с тобой! Не хочешь, не надо. Без тебя обойдемся...

   Оказавшись за дверями кабинета, Андрей полной грудью вдохнул воздух. Он снова стоял на твердой почве. Зыбкий настил над ямой с фекалиями отдалился, пока еще на небольшое, но уже относительно безопасное расстояние. Но тогда он еще не понимал, что в тот момент перечеркнул для себя возможность карьерного роста, а может быть и упустил единственный шанс выйти на иной уровень материального благосостояния...

   Сашка, наконец, прекратил скрипеть половицей, и, видимо, найдя оптимальное положение, с громким присвистом захрапел. Отыскав в кармане мобильник, Андрей обнаружил, что уже полчаса назад наступили новые сутки. Попытавшись выкинуть из головы все мысли он, как в детстве, начал считать овец. Однако, животные получались какие-то неубедительные. Тогда он заменил их инопланетянами. Воображение быстро нарисовала зеленых человечков с тремя глазами и трубчатыми органами, отдаленно напоминающими уши. Получились они как живые, но в отличие от покорных овечек, все время крутились, строили рожи и не давали себя сосчитать. Уже совсем отчаявшись заснуть, Андрей обреченно слушал храп приятеля. И вдруг в эту свистящую и булькающую какофонию вторгся еще один звук - высокий, пронзительный, идущий откуда-то извне со стороны окруживших поселок скал. "Что это?", встрепенувшись, спросил Сашка, но потом тут же захрапел снова. Через минуту звук повторялся, но уже не так сильно, словно его источник удалялся от дома. В голове успокаивающе пронеслось:

   " Кажется, уходит!"

   Кто или что это было, Андрей даже боялся себя спрашивать. Еще некоторое время он, вслушиваясь, лежал с открытыми глазами. А потом, словно в колодец, провалился в глубокий сон.

   В тумане

   Чья-то рука грубо вытащила из сонного забвения. В первый миг он не мог понять, как оказался на полу деревенской избы. Потом, сквозь приоткрытые веки увидел над собой Кирилла:

   - Подъем! - по-армейски чеканно, скомандовал сталкер. С трудом разлепив глаза, Андрей успел отметить, что хозяин выглядит помолодевшим. На гладко выбритом подбородке не осталось и следа от многодневной щетины. Волосы были аккуратно зачесаны ото лба к затылку, а вчерашний затрапезный наряд сменил армейский камуфляж, не очень новый, но без каких либо следов соприкосновения с почвой. Андрею даже показалось, что он улавливает запах мужского одеколона.

   " Наверное, местная сталкерская этика. В Зону при полном параде. Надо бы и себя в порядок привести" - подумал Андрей и полез в рюкзак за бритвой. Положив свой трехлезвенный "Жилет" в пакет с умывальными принадлежностями, он, скрипя половицами, двинулся к двери. За маленькими оконцами избушки тоннельную черноту ночи успела сменить серая предрассветная полутьма, на поверку оказавшаяся туманом. За порогом он сразу окунулся в холодную влажную пелену. Исчезли слизанные серым языком скалы, а от ближайших домов остались только смутные контуры. Воздух был пропитан миллиардами крохотных капель, и, казалось, неосторожно вдохнув, можно захлебнуться. Посетив крохотное сооружение, где по старой традиции на двери было выпилено сердечко, Андрей вернулся к дому. Справа от входной пристройки под навесом из оцинкованного железа располагался рукомойник. Выплеснув на лицо несколько полных ладоней, он намылил подбородок. Бриться холодной водой было не комфортно, но от порезов спасала плавающая головка "станка". Скобля и ощупывая подбородок, Андрей размышлял о давнем обычае ратных людей одеваться во все чистое перед битвой. Согласно материалистической концепции, объяснялось это довольно тривиально. Люди, мол, издревле знали, что под чистой одеждой меньше гноятся раны. Но сейчас в голову пришло несколько иное толкование:

   " Они ведь так к встрече с Всевышним готовились! Не хотели уносить в мир иной земной пот и грязь. Может это и наивно, но почему-то такая наивность куда сильнее трогает сердца, чем то, что вещают умники атеисты."

   Выплеснув на лицо последнюю пригоршню воды, Андрей вдруг почувствовал, что куда-то исчезли все страхи. Вопреки инстинкту самосохранения пришла мрачная, но странно ободряющая мысль: