Помни имя свое (СИ)

Боевики выбивались из сил, торопились — нужно было грузить в кузов большие бочки с заранее приготовленной адской смесью, подсоединять провода. Никто и не заметил — мелькнувшее над забором лицо…

Слава, маленький, но крепкий башкир с русским именем — встал спиной к забору. Ружье впереди на ремне, руки сцеплены в замок — первая и вторя ступеньки. Третья — плечи Славы. Он забрался наверх, глянул — и тут же спрыгнул обратно.

— Чего там…

— Пошли.

Они отбежали в темноту, Ильгиз достал сотовый телефон.

— В адресе духи, рыл десять. У двоих калаши.

— Уверен?

— Сам видел. Грузят «КамАЗ».

— Чем?

— Бочками. Большими…

Командир их четверки помолчал, прикидывая варианты. «КамАЗ», вооруженные автоматами люди и бочки — весьма скверное сочетание…

— Может, ментам слить?

Как же… Как-то раз слили — ублюдки через месяц на свободе были, вся диаспора впряглась. Если будет русское государство — надо будет все диаспоры объявлять вне закона.

— Нет. Ты боезапас взял?

— Да.

— А Слава?

— Тоже.

— Занимайте позиции. По левой стороне улицы. Как будут выезжать… закроются двери, валите вглухую. Без предупреждения…

— Понял.

— По тенту не стрелять. Только в крайнем случае.

— Понял.

— Аллах акбар, братья. Настало время показать русистам, кто здесь хозяева. Русисты несколько веков назад отняли эти земли, всегда принадлежащие правоверным. Настало время вернуть то, что принадлежало нам всегда по праву!

— Аллах акбар!

Амиром агрызского джамаата был человек по имени Абдулла. Невысокий, но крепкий, по виду опустившийся, пропахший перегаром — но это только для того, чтобы не выследили русисты, состоящие на собачьей службе ^[8]. Но за ним было прошлое — во второй чеченской войне он воевал на стороне боевиков, после войны — был завербован ДШБ ^[9]и отправлен обратно, в Россию. Он вернулся уже не в свой город — а в Агрыз, устроился там путевым рабочим. Ему сказали, чтобы он осматривался по сторонам, подбирал верных людей и был готов парализовать железнодорожное движение в этой части страны…

— Говори, Курбан.

— В два — пятнадцать пройдет грузовой состав — начал говорить Курбан, он тоже работал на станции — это воинский эшелон, там груз боеприпасов, он идет под охраной. Охрана — в отдельном, прицепном вагоне, по ночам они все спят, я это видел и не раз. Я знаю, как перевести этот поезд на пути, ведущие в Камбарку, они почти заброшены, но в порядке. Если довести этот состав до Камбарки и там взорвать — русисты узнают, что такое смерть.

В Камбарке — был завод по уничтожению химического оружия. Оно до сих пор — было уничтожено не полностью.

— Можно еще довести этот состав до Казани или повернуть на Ижевск…

— На Ижевск не надо, брат… — сказал еще один ваххабит — там вся железная дорога идет далеко от высотных домов, где бы мы его не взорвали — толку будет мало. А вот в Казани — вокзал прямо в центре города, если там, на вокзале взорвать этот поезд…

То погибнут тысячи людей. Но ваххабиты — этого и хотели…

— Решим по ситуации. Может взорвать и здесь, но если получится — пойдем на Казань. Казань — давно отложилась от движения, там живут люди, которым свое имущество и свои прибыли — дороже Аллаха. А Аллах не ведает народа распутного! Аллаху Акбар!

— Аллаху Акбар!

Сын — вывел из подземного гаража машину отца. «Тойота Ланд Круизер», практически стандарт для главы администрации в сельских районах необъятной России, и комфорт как в лимузине, и проходимость почти как у танка. Если даже на станции не знают машину главы администрации — все равно пропустят, не захотят связываться. Пройдет и «КамАЗ».

Семеро боевиков набились в «Тойоту» — в ней было как раз семь мест, пять и два в багажнике. Остальные двое — сели в просторную кабину «КамАЗа», еще один должен был открыть дверь, потом закрыть ее и тоже ехать в «КамАЗе».

— Аллах с нами… — внушительно сказал один из братьев в «Тойоте» — Аллах всегда с теми, кто идет по пути джихада…

Али Алхасов — тронул машину с места, одними губами произнося молитву.

Они выехали на улицу — темную, плохо освещенную, остановились, ожидая «КамАЗ». «КамАЗ» вышел вторым, колонна остановилась, чтобы один из террористов мог закрыть ворота — не дело оставлять их открытыми. Тридцать лет назад — обязательно нашелся бы кто-нибудь, кто заинтересовался бы, а зачем со двора главы администрации района отъезжает «КамАЗ», и еще ночью. Но сейчас — людей накрепко отучили вмешиваться в чужие дела…

Двери закрылись. Невидимый невооруженным глазом, но отчетливо видимый в ночной прицел лазерный луч уперся в грудь сидевшего за рулем «Тойоты» Али Алхасова.

— Готов! — шепотом сказал снайпер группы в гарнитуру сотового.

— Огонь!

Винтовочная пуля ударила в лобовое стекло «Тойоты», за счет этого препятствия изменив траекторию, как это часто и бывает при стрельбе через стекло, тем более такое прочное, как лобовое стекло машины. Уйдя вправо и чуть вверх, она поразила водителя не по центру груди, как рассчитывал снайпер — а в плечо, не задев кость.

Ранение было болезненным. Али вскрикнул и инстинктивно нажал на газ. Машина — резко прыгнула вперед, буквально с ходу набрав скорость…

Вставший на колено Скворец открыл огонь по надвигающейся на него темной массе и в этот же момент, выстрелил второй раз снайпер. Второй снайперский выстрел был более точным, убив сидевшего за рулем Алхасова наповал. Град свинцовой картечи — обрушился на салон «Тойоты» — современный полуавтоматический дробовик в опытных руках позволяет делать два выстрела в секунду. Все боевики в салоне — за несколько секунд были убиты или ранены, не успев ничего сделать.

Один из боевиков — открыв дверь, вывалился из салона и тут же упал на дорогу, сбитый выстрелом снайпера…

Машина катилась по дороге, останавливаясь. Скворец сменил магазин — и снова открыл огонь по машине…

Все просто — так до смешного просто, что даже непонятно, о чем это таком писали русские, да и не русские великие писатели. Убил человека, потом мучаешься всю жизнь. Долго думал — убивать — не убивать. Мучился выбором…

Бред какой.

Темная ночь, редкие, висящие во тьме яркими шарами фонари. Привычная тяжесть оружия в руках, такое… какое-то странное чувство перед боем. Тянущее такое, адреналина нет никакого, только беспокойство и хочется, чтобы все кончилось побыстрее. Чтобы — или пан или пропал. Тоскующее какое-то чувство…

Потом — моментальный взрыв. Передняя рука на капоте, оружие тяжелое. Красный кружок прицела ложится на темные тени машин, на играющие бликами от фонарей стекла. Спуск проваливается под пальцем — как на стрельбище, только цели тут — живые. Ружье бухает в руках — тяжелое, отдачу гасит хорошо, прицельная марка дергается. Стреляешь, почти ничего не видя, только черная марка прицела, мечущиеся тени и вспышки от выстрелов из ствола. Стреляешь с максимальной скоростью — только бы не дать опомниться и открыть ответный огонь. Два калаша — посекут только так. Как обычно и бывает — магазин заканчивается внезапно, это на стрельбище считаешь, тут адреналин бурлит, в голове салюты бабахают — двенадцатый калибр, как-никак. Забываешь спрятаться за машину, ругаясь, срывая ногти, вытаскиваешь из разгрузки толстый, изогнутый коробчатый магазин, наполненный ждущей своего часа смертью. Вталкиваешь его в ружье взамен расстрелянного — поставленный на задержку затвор срывается вперед, досылая первый патрон в ствол. Снова стреляешь — уже расчетливо, на добивание. Вон, например, дверца полуоткрытая и стекло не выбито — может, кто там живой остался. Бах, бах! — летит стекло, рваные дыры на металле — порядок.

Снова перезаряжаешь, поднимаешься из-за укрытия. Теперь уже и командовать можно, и прикрывать друг друга — а в бою хрен, это только профессионалы в бою десять дел могут делать, и сами стреляют, и бойцами командуют. А сам если на кабинетной работе засиделся, пистоль в сейфе держишь…

А тут — крепкий коктейль эмоций и ощущений, Modern Warfare 2 в сочетании со стрельбищем нацгвардии в нескольких километрах от Ижевска, куда пускают пострелять, если нацгвардейцы не занимаются…