Стратегия обмана. Трилогия (СИ)

   - Я решительно не понимаю, что происходит, - растерянно сетовал он. - Я обращался в статс-секретариат, но мне говорят ждать. Но я не понимаю, чего? Разве не папа поручил составить этот доклад? Разве не он ждал его четыре месяца?

   Ситуация становилась странной и непонятной. На очередном "чаепитии" с кардиналом Оттавиани, отец Матео вскользь упомянул о вставшей перед архиепископом Ганьоном проблеме.

   - Это всё Макки, - тут же заключил слепой старец. - Никто не умеет манипулировать папой так умело, как его личный секретарь. Помните, четыре года назад, когда в Маниле тот художник, Мендос, хотел зарезать папу ножом?

   - Да-да, - поспешил произнести Мурсиа, - тогда удар отбил епископ Марцинкус.

   - Нет, епископ Марцинкус только повалил Мендоса на землю и скрутил ему руки. А вот отбил удар как раз-таки стоявший ближе всех Паскале Макки. С тех пор для папы нет никого ближе кроме этих двоих. Собственно Макки и Марцинкус с тех пор тоже неразлучны. Говорят, после того как Макки уложит папу спать, он отправляется на ужин в ресторан в компании епископа Марцинкуса.

   После этих слов кардинала кое-что в ситуации с докладом начало проясняться. Если епископ Ортинский боится, что часть доклада, где говорится о деятельности ИРД, зачитают папе, Макки вполне может устроить так, чтобы этого не случилось вовсе. Уже давно в курии поговаривали, что без воли секретаря Макки, ни один телефонный звонок, ни одно письмо не попадет в руки к папе, ни одно назначение и ни одна ссылка в глушь не обходилась без его настойчивых рекомендаций. Чтобы достучаться до папы, вначале нужно заслужить расположение его личного секретаря, простого священника Паскуале Макки. И отец Матео понимал, что ни ему, ни архиепископу Ганьону в ближайшие годы это не светит.

   - У нас это называется миланской мафией, - весело заметил кардинал Оттавиани. - Из Милана папа призвал за собой в Ватикан всех, кого мог, от секретаря до финансового советника. Вот они-то и решают, как нам здесь жить и работать.

   - Но должен же быть способ напомнить папе о его же просьбе.

   - Даже и не знаю, что вам сказать, отец Матео. Сам я давно в немилости и никакой власти и Граде Ватикан не имею, да вы и сами прекрасно знаете почему. Я удивляюсь, как они ещё вас не съели, с вашей-то жаждой справедливости.

   - Уже попытались, - не вдаваясь в подробности, уклончиво произнёс Мурсиа.

   - Да? - озадаченно протянул кардинал. - И что же вы?

   - Пока что успешно отбился, но жду следующего удара.

   Старик покачал головой.

   - Мне печально это слышать. Хоть я и стар, но в служении Церкви достиг тех высот, о которых не мог и мечтать. Вы же молоды, - тут Мурсиа лишь печально улыбнулся, а слепец продолжал, - и способны на многое, только...

   Старик вздохнул, а Мурсиа закончил фразу на него:

   - Только никто здесь мне этого сделать не даст, я это прекрасно понимаю. Второй Ватиканский Собор перечеркнул все мои чаяния. Я вижу, что Церковь обмирщается, а вера в людях иссякает. Мне не по себе от осознания, что я служу тридентскую мессу только в доме княгини Палавиччини и исключительно тайно. Узнай кто-нибудь, что я остался верен первоначальной чистой мессе, меня попросту лишат сана. Потому что теперь такие правила, потому что такова воля папы. Я чувствую себя изменником, вот только не могу понять, кого предаю: веру, оставаясь служить в Ватикане, или Ватикан, не отказываясь от своей веры. Больше всего мне хочется сбежать отсюда, но я не могу. Причащение кока-колой и закалывание козла на святом месте я не в силах предупредить, потому, как только конгрегация запрещает одно, либералы от священников выдумывают что-то новое. И все потому, что старый служебник, где четко говорилось что можно, а что нет, под запретом, а новый разрешает всё что угодно. Сколько раз я слышал в свой адрес упреки, что я ретроград и ничего не понимаю, что разум мой закостенел и поэтому я не могу принять и понять всех благ реформы. А я не могу заставить себя думать иначе, я уверен, что реформа литургии была преступлением против Бога, против веры прихожан. В Ватикане меня держит только желание покончить с другим преступлением. Если соборные реформаторы предстанут лишь перед Страшным Судом, то руководство ИРД доиграется до суда земного. Я только жду, когда они оступятся, когда смогу поймать их за руку. Больше ничего не держит меня в Ватикане, лишь ожидание.

   После отповеди о наболевшем наступила гнетущая тишина. Кардинал лишь спросил отца Матео:

   - Вы слышали о Братстве Пия X и архиепископе Лефевре?

   - Слышал, - бесцветным голосом ответил отец Матео, - и не поддерживаю раскол. Хоть они и отстаивают право служить тридентскую мессу, но дрязги с Ватиканом ни к чему хорошему для них не приведут. Я читал статьи архиепископа Лефевра, я согласен со многими его мыслями. Но раскол не выход, а тупик. Церкви нужна контрреформация. Если Церковь не очистится от либеральных веяний собора, значит, вскоре она погибнет.

   - А вы знаете о кардинале Даниэлу?

   - Кажется, два года назад он удалился из Ватикана и вернулся во Францию.

   - Да, и живёт крайне уединенно на окраине Парижа. На Соборе он был критиком реформ, а после, когда увидел, чем они обернулись, то отчаялся и вернулся домой. - С грустью кардинал Оттавиани добавил, - Мне же бежать некуда.

   - Помню, - кивнул самому себе отец Матео, - он назвал реформаторов убийцами веры.

   - И что тогда началось... - протянул кардинал. - Помнится, я сам на первой же сессии Собора спросил, собираются ли отцы Церкви устроить революцию. Я говорил, что месса это не одежда, и её нельзя перекраивать в угоду моде для каждого поколения. Тогда мне просто отключили микрофон, а епископы только смеялись и хлопали, когда я шёл к своему месту.

   - Разве на собор съехалось столько епископов-либералов? - недоумевал отец Матео.

   - Нет, что вы, либералов там были единицы.

   - Так почему же Собор разродился целой чередой реформ?

   - Просто папа заверил епископов, что все новые документы будут соответствовать традиции.

   Отец Матео не сразу нашёлся с ответом.

   - Папа сказал?

   - Именно.

   - И что же, епископы поверили ему на слово, и даже не вчитывались в проекты документов, которые должны были принять?

   - Как же они могли не поверить папе? - грустно улыбнулся кардинал. - Представьте себе, так оно и было. Две тысячи делегатов со всего мира собрались в Ватикане, чтобы дать кучке куриальных теологов-революционеров обвести себя вокруг пальца. И у тех это мастерски получилось. Они уверяли епископов, что всё хорошо, а те охотно верили и голосовали за очередной декрет. Епископам было всё равно. А вот реформаторам - нет. Они прекрасно знали, что делали, какую мину подкладывают под фундамент Церкви своим расплывчатыми формулировками, что хуже откровенной ереси. Я пытался критиковать, как мог, но... - вздохнул старик, припомнив тяжёлые для него и Церкви времена. - А кардинал Даниэлу посчитал, что оказавшись подальше от Ватикана, он останется целее.

   - В каком смысле?

   - В том смысле, что злые языки о нём забудут и начнут перемывать кости кому-нибудь другому, кто поближе. А вы что подумали? - усмехнулся старик. - Нет, в Ватикане, конечно, есть так называемая миланская мафия, но до гангстерских перестрелок нам ещё далеко. Я ведь что хотел вам предложить, может, вы съездите в Париж?

   Просьба была столь неожиданной, что отец Матео поначалу даже растерялся:

   - Но зачем?

   - Считайте это моим личным поручением. Тем более я попрошу вас передать кое-что кардиналу Даниэлу. Я предупрежу его, что вы едете от меня, он не станет противиться встрече. Я хочу, чтобы вы с ним поговорили. Может от этой беседы вам станет легче, а может и ему тоже, как знать? О монсеньоре Ройбере и архиепископе Ганьоне не беспокойтесь, вашу внеплановую командировку я сам с ними согласую. Вы только поезжайте. И обязательно спросите кардинала Даниэлу об архиепископе Буньини.