Орёл i сокол

Джон Лири все время оказывался рядом.

Оказался рядом и в тот вечер, когда их принимали летчики с американской авиабазы в Сен-Лоренцио.

Они были гостями трехзвездного генерала Тони Бьюконена.

Тони пригласил их на авиабазу – отпраздновать День Благодарения.

Браун и у себя в ФБР насмотрелся на американцев за границей.

Ужасающее зрелище – особенно в национальные праздники.

Все эти разномастные, но одинаково одетые в зеленую плащовку с фамилиями на правой стороне груди – все эти такие разные – и латинос, и черные афроамериканцы, и евреи, и итальянцы, объединенные только зеленой плащовкой с белоголовыми орлами на рукаве – все эти гонзалезы и мордехаи, бертолоцци и крамеры, Кимы и ли, – вдруг в один миг становились этнически чистыми среднестатистическими американцами – они все как один жарили сардельки на вертелах, пили пиво из горлышка и пытались набрасывать лассо на шеи ручных, опоенных пивом бычков…

Браун видал такое еще на авиабазе Акапулько Голден в Мексике – где ему доводилось бывать еще в школьные годы. Они выступали с концертами перед американскими летчиками – пели им калядки на Рождество…

Но тут под небом Италии – на своем, на американском празднике Брауну довелось побывать впервые.

Думал – снова окунется в этот океан солдатского безвкусия – жареные сосиски на вертелах и пиво Ред Булл… А потом пародия на мини-родео с ручными бычками.

Но все оказалось совсем иным.

Во-первых, генерал Бьюконен пригласил настоящий эротический итальянский балет.

Современный балет, где было около сорока прекрасных девушек.

А кроме того – на авиабазе своих женщин было хоть отбавляй!

И все такие красотки!

Браун выпил три или четыре бокала кьянти и сильно увлекся одной девушкой с лейтенантскими звездочками.

Ее звали Элла-Джейн и она была из Аризоны.

Здесь в Италии она занималась прикладной психологией.

Она подбирала экипажи для бомбардировщиков и для вертолетов.

Чтобы члены экипажей не ссорились и работали слаженно и эффективно.

Браун танцевал с Эллой Джейн и собирался пригласить ее погулять вдоль прибрежной полосы.

А потом и выпить кьянти у него в номере. …

Они сидели в номере у Джона Лири.

Браун, его подружка Элла-Джейн, сам хозяин номера – Джон и подружка Эллы-Джейн – Люси… лейтенант медицинской службы Люси Майер.

Все много выпили.

Девушки были полуобнажены и изнывали от излишеств – от обилия вина, острой еды, сигарет с марихуаной и секса, который уже был и который еще намечался.

Девушки валялись на широченной софе и щелкали каналами спутникового телевидения.

Лири говорил Брауну:

Продукт разведки – это сведения.

И агенты -и сведения – все это может быть товаром.

Или предметом бартера.

Агентов – сдают. Или перепродают.

А сведения? А сведения – какая разница, кто их добыл и как? Важно кто их доставил в свой центр!

Ты понимаешь?

Браун кивал.

Он понимал, что можно заработать.

Когда имеешь дела с ЦРУ – всегда пахнет деньгами. ….

– Лири, а вам не кажется, что при разработке ситуационно-временного перехода, посылая агента в тот же хоть бы и шестьдесят пятый год, вы непременно введете этого агента в искушение, сделать бизнес на тех знаниях, которые он перетащит через временной барьер?

Элла Джейн обнимала его за шею и многозначительно пожимала своею ручкою ту внутреннюю область его бедра, что ближе к самым чувствительным местам его и вообще склонного к наслаждениям организма.

– То, что агент, посланный в прошлое примется там играть на бирже, наперед зная изменения котировок? – спросил Лири.

– Именно так, – ответил Браун.

А пьяная Люси Майер тем временем что-то искала в гульфике у своего офицера ЦРУ.

– Неужели бы вы сами, будучи посланными в тот же шестьдесят пятый, неужели удержались хоть бы и от соблазна купить те же ваши раритетные пластинки? – спросил Браун.

Лири хмыкнул, не ответил.

Принялся интенсивно раздевать свою пьяную подружку.

Не получился разговор.

Не получился.

А ведь это он – это Лири несколько раз перебираясь туда и обратно, устраивал бури на биржах ценных бумаг.

Ребята из архивного отдела все доподлинно точно раскопали.

Это он продавал голубые фишки компании Энрон за неделю до скандала с их падением и именно он в далеком восьмидесятом скупил почти четверть акций никому тогда еще неизвестной компании Эппл…

Но сейчас Брауна интересовало не это.

Ли Харвей Освальд.

Кто он был на самом деле?

И на самом ли деле убили Сталина?

Или нет?

Или не убили?

Война переходит в новую систему отсчета.

Теперь армии двигаются не только по географическим координатам, но и по календарю.

Взад и вперед.

И смерть Рузвельта в сорок пятом?

И атомная бомба…

Будет ли все это таким же, в новой ситуационно-временной системе?

2.

Всем новоделам немножко не хватает подлинности.

Вот взять хоть этого Абдуллу Аббаса.

Как он оглаживает свою бороду, пытаясь представить из себя этакого святого Айятоллу. А на самом то деле – глаза американские выдают подделку. Сколько не наворачивай на голову восточных уборов, а наглая американскость, а двенадцать лет, проведенных в провинциальной а от того и чисто по-американски консервативной школе и еще шесть лет в кампусе университета Штата Алабамы – не выбьешь ничем. Не замаскируешь никакими бурнусами и бородами.

Абдулла Аббас еще раз огладил бороду и сказал, – чтобы запустить пси-усилитель, нам не хватает одного шага, нам не хватает одного события в измененном прошлом.

– Какого события? – спросил Ходжахмет.

– Вот еще тоже новодел, – подумал Саша Мельников, глядя на вождя мирового терроризма, – уроженец Ульяновска, как и все великие русаки, взять хоть Горького, хоть Шаляпина, хоть летчиков Чкалова и Водопьянова – все с Волги-матушки, вот и этот тоже…

– Какого события? – повторил свой вопрос Ходжахмет.

– Нам необходимо занять важные бифуркационные точки в ключевых слбытие-образующих временных ситуациях, – сказал Абдулла Аббас, под пристальным взглядом Ходжахмета перестав оглаживать свою бороду.

– Рыжий рыжего спросил, чем ты бороду красИл? – вспомнилась Саше детская поговорка.

– В какие точки, куда и с каким заданием надо забрасывать переходников? – спросил Ходжахмет.

– Чтобы дать нашему пси-усилителю разгонный стартовый импульс, надо отойти на полную длину волны и включить там переносный иридиевый пси-генератор, который даст инициирующий толчок…

– Я понял, не объясняй, – перебил Абдуллу Ходжахмет, – в какой дате эта бифуркационная точка?

– Мы будем запускать наш усилитель третьего ноября, а значит, если отступить на полную длину волны, то включить инициирующее зажигание, надо отступив в прошлое на шестнадцать лет плюс та поправка, которую укажут наши расчетчики.

– По всему выходит, тебе туда забрасываться, – сказал Ходжахмет, выразительно поглядев на Сашу, – ты нам там стартовый генератор установишь, вернешься, а я тебя за это прощу.

Саша в волнении сглотнул слюну.

– Оставь нас, Абдулла, – сказал Ходжахмет, – нам с господином Мельниковым поговорить надо.

Ходжахмет дернул шнурок колокольчика, и тут же, буквально из стены, а на самом деле из прорези в настенном ковре, появилась любимая служанка Ходжахмета – Ирина – дочь Лидии, что служила теперь Кате.

Ирочке было шестнадцать.

Гибкая, стройная.

В шелковых, открывавших красивый живот шарвалях, в вышитом топике и с газовой повязкой, закрывавшей низ лица, она сверкала на хозяина огромными по-московски голубыми глазами.

Ходжахмет сказал два слова по арабски и Ирина быстро и плавно уплыла за занавеску, откуда через минуту вернулась с двумя чашечками кофе на серебряном подносе и двумя стаканами ледяной воды.