Чаша огня

— Перелом? — встревожилась она.

— Не думаю… Скорее сильный ушиб.

Несколько минут она размышляла над чем-то, глядя на закатное небо вдалеке. Затем решительно шагнула ко мне.

— Давай, обопрись на меня. Так тебе будет легче идти. А то мы до темноты не доберемся до лагеря.

Ага! Значит, лагерь все-таки есть? Это уже кое-что.

— А далеко нам идти?

— Километра три, — неохотно ответила она.

— Вы землянка? — снова спросил я, осторожно кладя руку на ее плечи.

Она обхватила меня сбоку свободной рукой, посмотрела снизу, загадочно блестя глазами. Похоже, мой вопрос развеселил ее.

— А сам ты как считаешь?.. Разумеется я с Земли! Что за бред приходит тебе в голову? Или ты решил, что я из числа здешних аборигенов?

Она усмехнулась.

— Хочу тебя разочаровать, но таковых здесь нет, и, видимо, никогда не будет!

— Здесь работает экспедиция с Земли?

— Нет.

— Нет? Тогда откуда же здесь взялись люди?

— С неба!

— Я серьезно!

— И я тоже. С неба, как и ты.

Она замолчала. Через несколько шагов сказала:

— Не трать свои силы на пустые разговоры! Нам еще долго идти, а выглядишь ты не важно.

Я замолчал. Вот это да! Свалились с неба! Хорошая шутка. Но мне-то сейчас было не до шуток! Должна она это понимать?.. Впрочем, кажется, она вовсе не шутит, только в голосе ее какая-то раздражительная язвительность. Она явно не хочет говорить со мной откровенно. Но почему?..

Я украдкой разглядывал лицо своей спутницы, и никак не мог решить, сколько ей лет. Поначалу мне подумалось, что не больше двадцати, но, присмотревшись повнимательнее, я понял, что ошибся. Что-то очень взрослое было в ее глазах, вспыхивавших в тусклом свете красного солнца недобрым огнем. Вдруг я понял: в них сквозит какая-то, обычно несвойственная людям Земли, равнодушная усталость, словно она прожила на свете много бесцельных лет, и ничто уже не может удивить, или порадовать ее в этом мире. Она остановилась, чтобы передохнуть, и посмотрела на низкое красное солнце, готовое вот-вот упасть в черную бездну далекого горизонта.

— Отдохнем немного!

Я снял с плеч тяжелый БЖО и окинул взглядом равнину. Вязкий багровый свет расползался по скользко блестевшей поверхности болота, не в силах рассеять бурые сумерки у отдаленных черных холмов, где начинала вырастать темная зубчатая полоса не то гор, не то зарослей какой-то растительности. Корявые сгорбленные стволы «деревьев» торчали то тут, то там из вязкой грязи обугленными головешками. Кое-где на поверхности болота можно было разглядеть воронкообразные кольцевые углубления, чем-то напоминавшие лунные кратеры или цирки. Черная студенистая слизь стекала по краям таких «кратеров», образовывая дрожащую пленку на их поверхности. Одно из таких углублений метра в два в диаметре было совсем рядом от нас. Микрофоны внешнего прослушивания доносили до меня приглушенное чавканье и бульканье, словно внутри этого «кратера» сидел кто-то неведомый, и жадно поедал черную грязь.

Мне стало интересно, что же там происходит на самом деле, и я осторожно сошел с тропинки, сразу же оказавшись почти по пояс в липкой, дурно пахнущей взвеси. В следующую минуту я почувствовал, как ноги мои разъезжаются в разные стороны, и я вот-вот упаду на спину, утонув в этой ужасной грязи. Но сильная и уверенная рука моей спутницы схватила меня за левый локоть и резко дернула вверх, после чего я смог восстановить равновесие и снова выбраться на тропу.

— Тебе жить надоело? — неожиданно высокий голос незнакомки раздался над самым моим ухом.

— Нет. А что такое? — удивился я, глядя на ее недовольное лицо.

— Это же «ведьмин колодец»! — вразумительно сказала она, важно подбоченись.

— «Ведьмин колодец»? — еще больше удивился я.

— Да, так мы их называем между собой. Стоит только угодить в него, и все, считай конец! Это бездонная яма! Никому неизвестно что там, внизу. Может быть черная подземная река, а может быть это трещины в мантии планеты…

Она откинула с лица волосы, и посмотрела на меня, словно удивляясь, как я мог не знать этого.

— Значит все эти кратеры — «ведьмины колодцы»?

— Конечно! Я же предупреждала тебя о том, что нельзя сходить с тропы! Здесь постоянно нужно быть начеку. Зазеваешься, и все — нет человека!

— На Земле было проще…

Я попытался улыбнуться ей, только теперь до конца осознав, какая опасность грозила мне.

— На Земле! — усмехнулась она, и я почувствовал в ее голосе нескрываемую тоску.

Определенно, она вела себя очень странно. Но что скрывалось за этой ее таинственностью? Я решил выяснить это во что бы то ни стало. Осторожно спросил:

— Далеко еще до вашего лагеря?

— Осталось совсем немного… Ты устал?

На этот раз на лице ее появилось сочувствие.

— Да нет. Вы давно здесь работаете?

— Мы не работаем!

Ее тон снова стал сдержанно-холодным.

— Не работаете? Тогда чем же вы здесь занимаетесь? Давно вы прилетели сюда?

Она не ответила, сосредоточенно разглядывая тропу под ногами. Несколько минут я внимательно наблюдал за ней, но она сделала вид, что не замечает этого.

— Ты не ответила мне! Какая здесь экспедиция? Сколько вас всего человек?

Она снова никак не отреагировала на мои вопросы. Тогда я взял ее за локоть и резко развернул лицом к себе. Она пошатнулась от неожиданности, но не упала, а встала, как вкопанная. Подняла на меня удивленные глаза.

— Почему ты молчишь?

Я внимательно вглядывался в ее лицо сквозь красные блики на стекле своего шлема.

— Если это чей-то розыгрыш, то весьма неудачный и неуместный в данной ситуации! Могли бы понять, что мне сейчас не до шуток!

Зрачки ее расширившихся глаз тонули в сгущающихся сумерках.

— Никто тебя не разыгрывает, — сказала она совершенно спокойно.

— Тогда почему ты не отвечаешь на мои вопросы? Или ты думаешь, что я, в самом деле, поверю в твое «небесное» происхождение? Какая это экспедиция?

— Геологическая, — быстро ответила она, но мне показалось, только для того, чтобы я больше не приставал к ней с расспросами.

— Номер?

— Четыреста два, — снова ответила она, на этот раз с небольшой заминкой.

— Никогда не слышал про такую… И много вас здесь, геологов?

— Увидишь! — коротко бросила она, тревожно поглядывая в сторону солнца. Нетерпеливо добавила: — Я отвечу на все твои вопросы, но только в лагере. Идем же уже! Скоро совсем стемнеет, а нам нужно успеть до захода солнца, иначе…

— Что иначе?

Она не ответила, сильно потянула меня за руку. Мне пришлось подчиниться ей. Темнота наступила так стремительно, смешав все краски в один непроглядно черный цвет, что от неожиданности я остановился, не зная куда идти. Мне показалось, что нас опустили на дно мертвого черного моря, куда не осмеливается проникнуть ни один лучик света. Я прислушался. Где-то впереди было слышно, как хлюпает грязь под легкими шагами моей провожатой. Ее шаги удалялись. Потом вдруг все стихло, и наступила глухая тишина. Я включил нашлемный фонарь скафандра. Луч ослепительного белого света рассек стену мрака впереди, лег серебристой дорожкой на черной поверхности болота, в конце которой стояла маленькая фигурка моей спутницы, испуганно обернувшейся в мою сторону. Я подошел ближе. Брови ее нахмурились. Она сделала знак рукой, требуя выключить свет. Я послушно пригасил фонарь, осторожно ступая по грязи, добрался до нее. Она уверенно взяла меня за руку, крепко сжала мою ладонь.

Мы шли еще, наверное, с полчаса, прежде чем под ногами я почувствовал твердую почву. Неожиданно моя провожатая остановилась. Я скорее догадался, чем увидел, как из темноты, прямо перед нами, выдвинулось что-то большое и темное. В следующую минуту понял, что это аварийный домик. Комплекты их имеются в любой экспедиции, отправляющейся в дальние звездные рейсы. Но почему аварийный?!

Тревога закралась в душу. Через мгновение женщина открыла входную дверь, и до меня донесся характерный жужжащий звук воздушного потока биологической экранировки. Хозяйка домика потянула меня за собой, и я перешагнул низкий, выступающий над полом порог, после чего закрыл за собой входную дверь. По тесноте помещения, в котором мы оказались, понял, что нахожусь в переходном тамбуре. Снова открылась дверь. Я шагнул наугад, на звук, но ничего не изменилось. Кругом была все та же непроглядная темнота. Откуда-то сверху донесся тихий шорох, и неожиданно вспыхнувший желтый свет ослепил меня. Через секунду освещение стало мягким и рассеянным, и я смог осмотреться.