Лик зверя (СИ)

   Ольга повысила голос, сказала капризно:

   - Но я все равно стесняюсь!

   Спутник рявкнул с раздражением:

   - И что теперь, ждать, пока приедем в гостиницу?

   Ольга промурлыкала томно:

   - Зачем ждать, можно остановиться где-нибудь у обочины. А он, - изящный пальчик уперся в спину водителя, - пока погуляет, а еще лучше, сходит за вином.

   Водила угрожающе кашлянул, Ольга спиной ощутила обжигающий взгляд, но хозяин среагировал иначе. Хмыкнув, он произнес:

   - Кстати, неплохая мысль. Петр, давай-ка, тормозни, где поглуше да прогуляйся до магазинчика. Небось, задница-то затекла весь день сидеть, ха-ха!

   Петр возразил сухо:

   - Не боитесь оставаться наедине? Да и не моя это работа, если уж на то пошло...

   Хозяин отозвался недовольно:

   - Давай, давай, не упрямься. Видишь, девушка стесняется. А насчет работы - потом поговорим. Гляжу, зажрался ты.

   Водитель скрипнул зубами, но возражать не посмел. Проворчав нечто едва слышное, он добавил скорости, после чего выкрутил руль так резко, что машину повело боком. Пассажиры невольно ахнули, завалились друг на друга, но машина уже встала, приткнувшись аккурат на свободное место посреди стоящих у тротуара автомобилей.

   Хлопнула дверь, захрустел ледок под удаляющимися шагами.

   - Совсем страх потерял, - пробормотал хозяин, возвращаясь в исходное положение. - И с головой, похоже, непорядок. Что значит - не боюсь ли я? Чего мне бояться, девчонки?!

   Проводив водителя взглядом, пока спина в черной кожаной куртке не растворилась в наступившем сумраке, Ольга осмотрелась. Сердце забилось сильнее. Волей случая Петр припарковал машину так, что лучшего трудно было представить. Тротуар в этом месте отгораживали стволы деревьев с засаженным в промежутках густым кустарником, так что идущие мимо редкие прохожие просматривались с трудом. К тому же ближайший фонарь не горел, и их машина оказалась стоящей в самом центре погруженного во тьму участка дороги.

   Уже не скрывая торжества, Ольга поинтересовалась:

   - Надеюсь, звукоизоляция здесь на должном уровне?

   - Еще бы! Знаешь, сколько пришлось брать, чтобы хватило? - хохотнул спутник. Добавил ворчливо: - Ладно, это уже не твоего ума дело. Приступай к работе.

   Ольга освобождено рассмеялась.

   - Конечно. Но сперва небольшая предосторожность.

   Перегнувшись через кресло водителя, она ткнула кнопку блокиратора, услышав, как разом щелкнули замки, запирая двери, вернулась на место. Спутник непонимающе завертел головой, спросил с тревогой:

   - Что это такое, для чего?

   Нежно, словно маленькому ребенку, Ольга объяснила:

   - Ну, мы ведь не хотим, чтобы кто-то прервал процесс общения. Подозрительный шум из машины может вызывать разные мысли.

   Полицейский натянуто улыбнулся, произнес со смешком:

   - Ты начинаешь меня пугать.

   Ольга сказала свистящим шепотом:

   - Правда? А ведь я даже не начинала. - Приблизившись вплотную к лицу спутника, так что стали видны темные провалы зрачков, она высунула язык, медленно, словно смакуя, провела по щеке, спросила: - Милый, откуда такой интерес?

   Полицейский моргнул, спросил с глупой улыбкой:

   - О чем ты, девочка? Это какая-то новая эротическая игра?

   Ольга лизнула вновь, произнесла с нежностью:

   - Не понимаешь?

   Спутник потряс головой, сказал с укоризной:

   - Слушай, может, отложим на потом? А то у меня уже яйца опухли от желания.

   Не меняя интонации, Ольга прошептала:

   - Игры закончились. И если ты не расскажешь сам, я помогу, но, поверь, это будет намного, намного менее приятно.

   По-прежнему тупенько улыбаясь, спутник произнес:

   - Точно игра! И я даже догадываюсь, какого плана. Ну что ж, мамочка, отшлепай меня, да посильнее.

   Пропустив слова мимо ушей, Ольга осмотрелась, сказала деловито:

   - Ты говорил, у машины неплохая звукоизоляция. Проверим?

   Запустив руку спутнику под рубашку, она нащупала впадину грудины, с силой нажала костяшками пальцев. Даже в слабом отсвете далеких фонарей, стало заметно, как полицейский изменился в лице. Его глаза выпучились, а челюсть отвисла, грудь судорожно дернулась, набирая воздуха. Но, прежде чем из глотки вырвался крик боли, Ольга ловко вбила в рот спутника шарф, заранее скатанный в узел. Тот замычал, выплескивая в крике негодование, дернулся, пытаясь избавиться от кляпа.

   Ольга перехватила руки, с силой рванула вниз, не обращая внимания на исказившую лицо полицейского гримасу боли, сдавила ногами. Тот вновь замычал, но уже тише, с нотками обиды. Ольга улыбнулась. Разительная перемена в спутнике, что, из надменного властителя жизней, превратился в жалкое существо, неожиданно возбудила. Всколыхнулись упрятанные на самое дно души желания. Ощущая, как по телу разливается волна неизведанного ранее удовольствия, Ольга закрыла глаза, вновь нажала несчастному на грудину. Тот забился, пытаясь уйти от неумолимой руки, что, не смотря на изящество и внешнюю хрупкость, терзала хуже пыточного инструмента, вгрызаясь в чувствительные места, и вызывая пронизывающую с головы до ног мучительную боль.

   Наконец, извернувшись вовсе немыслимым для своей комплекции образом, терзаемый освободился от кляпа, заорал, что есть мочи:

   - Сука! Я ж тебя на парашу отправлю, в рудники сошлю!

   Ольга неторопливо нашарила провалившийся в ноги шарф, с силой сжала основание челюстей мужчины, отчего рот легко распахнулся, вставив кляп обратно, произнесла:

   - А ты знаешь, мне начинает нравится. Думаю, еще минут пять можно поразмяться, после чего перейдем к более серьезным вещам.

   И вновь нажатие костяшками пальцев, не сильное, почти ласковое, но мужчина почему-то дергается, начинает извиваться всем телом, словно сел в растревоженный лесной муравейник. Ненадолго прерванное, вновь возвращается чувство радости, окрыляет, уносит в небеса. Ощущение силы переполняет, могущество абсолютно, и извивающийся на сиденье, хнычущий, как ребенок, матерый мужчина тому доказательство. Противник, что считал себя сильнее и умнее, просит пощады, что может быть прекраснее? Разве только неспешная, сладкая месть. Наслаждение паникой врага, исходящего густым едким запахом страха, что в сто крат прекраснее запаха лучшей парфюмерии, или аромата самого дорогого вина.

  ГЛАВА 9

   Рука давит сильнее, еще сильнее. Как хорошо! А ведь это лишь одна из многих точек. Стоит сместить пальцы немного левее и ниже, или значительно правее и выше... Рука следует за мыслью, перемещается по телу, столь податливому и теплому, что хочется проникнуть в него полностью, насладиться успокаивающим теплом, согреть озябшие конечности. Нажатие. Еще одно. Память услужливо подбрасывает все новые места, куда можно прикоснуться, ощутив мгновенный отклик, вытаскивает давно забытые картины и чувства, когда, на пределе сил, приходилось оттачивать мастерство, отрабатывать, сбивая в кровь кулаки, с потом и болью впитывая данные тренером уроки.

   Мужчина уже не рвется, лишившись сил, лишь с трудом вздрагивает. Света по-прежнему мало, но даже его хватает, чтобы заметить, как посерело и выцвело лицо, а под глазами, словно миновали часы разгульного застолья, залегли черные круги.

   С трудом вырвавшись из плена сладостных чувств, Ольга подалась вперед, прошептала:

   - Ты не представляешь, как мне хорошо. Вижу, тебе тоже нравится. Как жаль, нельзя продолжать это вечно. Впрочем, мы можем продолжить. - Она отстранилась, несколько мгновений вглядывалась в лицо пытаемого, затем с силой ударила его по щекам, раз, другой. Заметив, что в глазах мужчины протаяла искра разума, продолжила: - Я с удовольствием бы разорвала тебя на куски, и, возможно, так и сделаю, если не услышу ответ на некоторые вопросы. Ты готов говорить?

   Слабый кивок стал ответом. Ольга вздохнула, нехотя вытащила пропитанный слюной и слизь кляп, с отвращением отбросила. Полицейский захрипел, задышал надрывно, будто провел время не в комфортной машине с кондиционером и освежителем воздуха, а под палящим солнцем. С трудом шевеля языком, он выплюнул: