Последний рубеж

Забавный низкорослый конь, выделенный от щедрот, мистером Дахамо, настолько походил на осла-переростка, что у Влада, который ехал, чуть ли не касаясь ботинками грунта, возникло подозрение, а не осел ли это на самом деле. Но, впрочем, привередничать не приходилось. Дареному коню рост, как известно, не измеряют. А потом, пойди, разберись в местных аборигенных породах. Сказали – конь, значит, конь. Местным виднее.

Цвет шерсти у мерина был в основном гнедой. На голове темнее, на боках и спине – чуть светлее, а на животе так и вообще чисто-белый. По голове, шее и груди этой коренастой животины с грустной мордой списанного на берег матроса-пьяницы тянулись сероватые, с рыжим оттенком, полосы. А вдоль спины шла черно-бурая – одна, но зато широкая.

Удивительным (под стать тигриному окрасу) оказалось и имя коня. Звали его оригинально – Пыхмом. Оригинальность заключалась в том, что «пыхм» на муллватском означает «конь». Просто конь. Во всяком случае, именно так перевела Тыяхша. Влад поверил. Какой ей смысл врать?

Так что по-любому – все без обмана: обещали коня, выдали коня.

По характеру Пыхм оказался зверем спокойным, даже флегматичным. Тут Владу, который навыками верховой езды не обладал, повезло несказанно. Другой бы скакун его резких и неумелых движений, быть может, и не потерпел бы, а этот ничего. Признаков недовольства не выказывал, не пытался выбросить седока-неумеху из широкого, отделанного раймондием седла. Лишь мотал изумленно головой в ответ на неуместные понукания и потешно шевелил ушами.

Правда, не все было так безоблачно.

Специально скинуть седока конь не пытался – что да, то да, но только вскоре выяснилось, что ко всем своим экстерьерным «достоинствам» Пыхм еще и подслеповат. Старческий дефицит зрения он компенсировал повышенной пугливостью: натыкаясь на световые пятна, тени, камни, конь старался перепрыгнуть их или шарахался в сторону. Поэтому скучать Владу не приходилось – то и дело подскакивал в седле.

Когда землянин в очередной раз охнул и мертвой хваткой ухватился за переднюю луку, Тыяхша не выдержала:

– Ты раньше верхом когда-нибудь ездил?

– Ага, ездил, – ответил Влад. – Точней сказать, катался. На карусельных лошадках. Мама в парк водила. Сто жизней назад.

– Тогда все ясно.

Приняв более пристойную позу, Влад сказал:

– Знаешь, один мудрец утверждал, что земной рай можно найти на страницах книги, на спине лошади и в сердце женщины. Про книгу и женщину – понимаю, про лошадь – нет. Чувствую, мозоль на заду натру. Какой тут, к черту, рай?

– Может, поменяемся? – предложила Тыяхша. – На Тукше тебе гораздо легче будет.

– Нет, не надо.

– Гордый?

– Да нет. Тут дело принципа. Ведь я из рода вскормленных конской кровью.

– Этот как?

– Буквально. Мои далекие предки, а лучше сказать – очень далекие…

– Скажи для верности: «очень-очень далекие», – съязвила Тыяхша.

– Хорошо, – спокойно согласился Влад. – Так вот. Мои очень-очень-очень далекие предки, когда заканчивалась в походах вода и пища, утоляли голод и жажду лошадиной кровью. – Увидев, с какой невозмутимостью восприняла девушка эту информацию, он добавил: – А когда в пути случались лютые морозы, они вспарывали лошадям животы, вываливали ливер и прятались внутри. Тем и спасались.

Тыяхша поинтересовалась:

– Что за раса?

– Скифы мы, – отрекомендовался Влад.

– Не слышала.

– Еще бы! Говорю же, давно жили. Очень-очень давно. Давным-давно…

– Видно, что давным-давно. Навыки-то утеряны. Не скачешь – мучаешься.

– Ничего, – бодрился Влад. – Приноровимся. А как только, так сразу. Рванем аллюром три креста.

Такого словесного оборота девушка не знала:

– Как это – «аллюром три креста»?

– Это… – начал объяснять Влад, но тут Пыхм, высмотрев небольшую промоину, отпрыгнул в сторону. Солдат вновь судорожно ухватился одной рукой за луку, а другой – за гриву. Чудом удержавшись в седле, принял прежнее положение и продолжил, делая вид, что ничего не произошло: – Это образное выражение. Означает «очень быстро». Несколько веков тому назад крестами на пакетах с военными донесениями обозначали на Земле скорость, с которой их нужно доставить по назначению. Один крест – срочно. Два – очень срочно. Три – экстренно. Ясно?

Девушка кивнула:

– Ясно. Военные дела.

– Военные, – подтвердил Влад.

Тыяхша помолчала, а потом вдруг спросила:

– Ты долго солдатом был?

Влад тоже помолчал, прежде чем ответить.

– Долго. Десять лет.

– Зачем?

– Что – «зачем»?

– Зачем в армию пошел?

– Как зачем? Хорошо там. Думать не надо. За тебя там другие думают. Мозги отключил и гуляй. Единственное, что нужно помнить – это свое имя, чтобы выйти из строя, когда вызовут. Впрочем, если даже и забудешь, прочитаешь бирку на трусах и вспомнишь. Разве плохо?

– Я серьезно спрашиваю.

– А-а, ты серьезно. Ну если серьезно, то…

Влад задумался.

– Наверное, как все мальчишки, мечтал стать солдатом. Хотел возмужать? – предположила Тыяхша.

– Разве армия может сделать из сосунка солдата? – удивился Влад.

– А разве нет?

– Скажу тебе, подруга, по большому секрету: армия не может этого сделать. Армия лишь позволяет солдату понять, что он не сосунок. Дело в том, что солдатами не становятся, солдатами рождаются. Чтобы там ни говорили глупцы, солдаты – это особая порода.

– Наверное, так и есть, – согласилась Тыяхша. – Солдаты – они, как и Охотники.

– Вроде того, – кивнул Влад. – А в армию я пошел… Стремился попасть на войну, вот и пошел.

– А зачем хотел на войну? – не унималась девушка.

Влад возмутился:

– Чего как пиявка пристала? Зачем-зачем… Ни за чем! Смерти искал.

– Хотел умереть?

– Жить не хотел.

Какое-то время Тыяхша размышляла над его ответом, после чего растерянно спросила:

– А какая разница?

Влад вместо того чтобы объяснить, посоветовал с иезуитской ухмылкой:

– Сама догадайся.

Девушка всерьез взялась за расшифровку предъявленного парадокса и замолчала надолго. Подъем на очередной холм путники совершили без разговоров.