Меняя историю в мире Звездных войн. Том 1 (СИ)

Энакин расцвел вторично.

Джар Бинкс нацелился языком на второй фрукт, но Куай-Гон, не глядя, молниеносно протянул руку и защемил вылетевший язык пальцами. Джар Бинкс замер с раскрытым ртом. Он, вероятно, предпочел бы другое выражение лица, но пальцы у Куай-Гона были сильные, и язык никак не удавалось освободить.

— Не делай так больше, — с нажимом посоветовал Куай-Гон.

Негодующее мычание было ему ответом. Рыцарь подождал, пока негодование сменится полным согласием, и разжал руку. Падме засмеялась, даже суровая Шми позволила себе улыбнуться. Только маленький Энакин смотрел серьезно.

— Я… Можно я спрошу? — сказал он.

Куай-Гон кивнул. Мальчик откашлялся, потому что в горле откуда-то взялся большой и колючий комок.

— Ты — рыцарь-джедай? — спросил Энакин на последних остатках вдруг испарившейся отваги.

За столом опять наступила тишина. Словно в комнате больше никого не было, только мальчик и мужчина, молча разглядывающие друг друга.

— Почему ты так решил? — наконец спросил мужчина.

Мальчик сглотнул остатки комка:

— Я видел твой меч. Только рыцари-джедаи носят такое оружие…

— Может, я убил джедая, — хмыкнул Куай-Гон, — и взял его меч.

Энакин недоверчиво замотал головой:

— Ну, это вряд ли. Никто не может убить джедая.

Куай-Гон перестал улыбаться. Его светлые глаза на короткий миг стали печальны:

— Если бы так…

— Я видел во сне, что я — джедай, — доверительно сказал мальчик. — Что я вернулся сюда и освободил рабов. Ты прилетел за этим?

Куай-Гон покачал головой:

— Нет. К сожалению.

Мальчишка ему не поверил. Поразмышлял, потер ладошкой веснушчатый нос и с вызовом сообщил:

— А, по-моему, да. Иначе — зачем ты здесь?

— Очень хороший вопрос, мне тоже интересно. Вы же всем говорите, что такие добрые и благородные рыцари, — поднажал я, а Энакин согласно со мной кивнул.

Так, приехали. Куай-Гон отодвинул тарелку. На противоположном краю стола заерзала Падме — девчонка предположила, что именно он может сказать. Она была не так далека от истины, как ей хотелось бы.

Шми задумчиво взглянула на меня и промолчала.

— Тебя не проведешь, Энакин, — спокойно сказал он. — Мы летим на Корускант, центральную систему Республики. С важной миссией. Но если кто-нибудь здесь об этом узнает, мы погибнем.

Он услышал, как негромко вздохнула Шми, и подумал: чего же больше было в ее вздохе, разочарования или тревоги за сына?

Энакин вновь засиял. Мальчишка был еще слишком мал для богатой гаммы переживаний. Чувства его были на редкость сильны и поэтому умещались в нем лишь по очереди.

— А как вы попали в наше захолустье?

— Наш корабль поврежден, — подала голос Падме. Она опять улыбалась, но Куай-Гон решил временно не смотреть на нее, опасаясь, что она постарается испепелить его взглядом. — Мы должны его починить.

— Я помогу! — тут же вызвался Энакин. — Я могу починить что угодно.

— Я тебе верю, — улыбнулся Куай-Гон. — Но нам нужны кое-какие запчасти.

— А пети-мети наши не имети! — бодро проинформировал Энакина Джар Бинкс.

Падме задумчиво обвела взглядом комнату.

— У этих торговцев барахлом должны быть какие-то слабости, — проговорила она.

— Тотализатор, — вдруг сказала Шми. Она встала из-за стола и принялась собирать грязную посуду. — Здесь все вертится вокруг этих кошмарных гонок.

— Большие гонки, — пробормотал Куай-Гон. — Жадность — великий союзник, если умело ею воспользоваться.

Энакин возбужденно вскочил.

— Я соорудил болид. Самый быстрый, а Руден еще все перепроверил и помог доделать недостающее. Теперь он идеален. Завтра — канун Боонты. Будут гонки. Подайте заявку.

Руден.. — И с надеждой посмотрел на меня.

Я все понял без слов и согласно кивнул.

— Энакин! — тут же вмешалась Шми. — Сядь на место. Уотто тебе не позволит.

— Уотто не обязательно знать, что болид принадлежит мне, — быстро возразил мальчишка.

Он что-то придумал, судя по тому, как заблестели его глаза. Повернулся к Куай-Гону.

— Ты можешь сказать Уотто, что это твоя машина. А меня одолжить как гонщика.

Куай-Гон почувствовал, как оцепенела Шми Скайуокер. И стал терпеливо ждать, когда она скажет, что не согласна.

— Я не хочу, — проговорила Шми, лицо у нее стало совсем усталым. — Я умираю от страха всякий раз, когда Уотто посылает тебя на гонки. Всякий раз.

Энакин прикусил губу.

— Ма-ам, но мне нравятся гонки. — Он вдруг показал на Куай-Гона. — А им нужна моя помощь. У них беда, мам. А выигранных денег хватило бы на запчасти.

— Энакин!

— Мама права, — вмешался Куай-Гон. — Давай больше не будем поднимать этот вопрос. Здесь есть хоть какие-то люди, сочувствующие Республике?

Шми молча покачала головой.

— Нет.

Джар Бинкс, неожиданно проявивший чудеса воздержанности, совсем повесил голову, Падме тоже приуныла. Куай-Гон ждал. Теперь он мог ответить девчонке на ее вопрос: почему они зашли в эту лавку. Случайностей не бывает.

— Мама, — голос Энакина был почти спокоен, — ты говорила: все беды оттого, что никто никому не помогает.

— Энакин, не на…

— Ты говорила, — упрямо повторил мальчишка, не поднимая взгляда. Шми отвернулась.

— Куай-Гон не станет подвергать мальчика опасности, — сказала Падме, пытаясь вернуть спокойствие в этот дом. — Мы найдем другой выход.

— Нет, — Шми опять качнула головой. — Иного выхода нет. Хоть мне это и не нравится, но он вам поможет. — Она помолчала, глядя на рыцаря. — Так предназначено судьбой.

Через чудовищный город Корускант протекала ночь. Тень сочилась сквозь летящие башни торгового департамента, скользила по зеркальным плоскостям космодромов, обволакивала игольчатые кристаллы жилых корпусов. Ночь неспешно окатывала половину города, рождаясь и погибая на ползущей грани терминатора планеты. Бесчисленные светящиеся окна ткали причудливый трехмерный орнамент во плоти тьмы. Светились цветными огнями многоэшелонные космические причалы. Ярким полукольцом планету охватывал ночной участок центрального проспекта планеты — Главного Меридиана. От гигантской фасетной трубы Меридиана, пылающего бесконечным потоком миллионов разномастных спидеров, к телу планеты спускались более сорока тысяч нумерованных Радиальных улиц. Где-то внизу они упирались в поверхность Старого Корусканта, превращаясь в знаменитые Хорды — сквозные улицы-туннели, пронзающие тело планеты и обеспечивающие радиальную стяжку ее изъеденной литосферы.

Город давно впитал всю планету, превратившись в административный центр Галактики, сердце и мозг Республики, средоточие ее власти. Власти гнилой и бессмысленной в своей неповоротливости и словоблудии. Власти, ставшей окончательно эфемерной и подлежащей скорейшему разрушению…

На высоком балконе звездчатого замка-арки, открывающем вид на Главный Меридиан, стоял Дарт Сидиус. Просторные черные одежды его сливались с сумраком ночи. Он стоял лицом к городу, глядя на струящиеся огни Меридиана и словно не замечая рядом мерцающего изображения лорда Маула — его, Дарта Сидиуса, ученика.

Бездонная ткань городских огней все мысли сосредотачивала на Империи. Империи прошлой и будущей…

Одна из легенд гласила, что Орден Ситхов возник почти две тысячи лет назад. Он воплощал темную сторону Силы и стремился к неограниченной власти над народами, населяющими Галактику. По легенде, Орден основал джедай-отступник, отщепенец, изменивший Ордену Рыцарей-джедаев, мятежник, который утверждал, что Великая Сила является воплощением не света, а тьмы. Естественно, он не смог убедить Совет проникнуться новыми воззрениями. Отступник порвал с Орденом, отказался от кодекса рыцарей-джедаев и принес клятву Темной Стороне Силы.

Среди джедаев нашлись те, кто поддержал отступника. Они отрекались от кодекса Рыцарей и присягали Темной Стороне Силы. К Ордену Ситхов присоединялись все новые и новые члены, и наконец их стало более полусотни. Отвергая идею равновесия и согласия, ситхи противопоставили кодексу джедаев свои кодекс — кодекс права сильного. Их Орден был создан не для служения народам Галактики, а для господства над ними.