Урод

Перед глазами кружили разноцветные бабочки. Полено приоткрыл от удивления рот. С нижней губы капнула слюна, но отважный боец этого уже не заметил. Он следил за трепещущимися крыльями и думал: – «Это ужасно красиво. Жаль, что она этого не видит».

Кто такая она и почему ему так жаль, что ее нет рядом, Полено не помнил, да это было и не так уж важно. Бабочки приковали его внимание.

На город наплывала ночь. У метро «Сокол» ободранными металлическими скелетами жалко торчали остовы торговых рядов. И только неутомимые продавцы цветов еще не гасили свет в своих стеклянных коробках, да пара супермаркетов на обеих сторонах Ленинградского проспекта мигали круглосуточной рекламой.

Чуть дальше шумная улица разделялась на две трассы, и большая из них ныряла вниз и уходила к Пятой инфекционной больнице. На второй же, менее оживленной, темной громадой высилась Цитадель. Там, поглядывая изредка в высокое узкое окно, тихо переговаривались двое навов.

– Ты был прав, – задумчиво пробормотал Сантьяга, полируя ногти замшевой тряпочкой.

– В чем? – немедленно отозвался Ортега.

– Он действительно не виноват.

– Это было ясно с самого начала, – усмехнулся Ортега. – У него бы просто не хватило мозгов.

– Безусловно, это весомый аргумент, – кивнул комиссар. – Но дело не в этом. Я поражаюсь иногда, наблюдая примеры того, как сильна бывает власть женщины над мужчиной. Особенно колдуньи. Особенно Зеленого Дома.

– Так вот почему он пытался сопротивляться! – догадался Ортега.

– Именно так, – Сантьяга всесторонне рассмотрел свои ногти и продолжил. – Немного обещаний, немного улыбок, немного «Вуали Желания» – и её не слишком избалованный женским вниманием собеседник – пропащее существо.

– Впрочем, – добавил он, немного подумав. – В данном случае без «Вуали Желания» вполне можно было обойтись.

– Представляешь, – чуть громче, чем нужно, сказала Забава, слегка наклонившись к уху Велимира. – я и понятия не имела, что затеяли эти две глупые девчонки… Подумать только, какие амбиции!

– Их можно понять, – бесстрастно отозвался ее спутник. – Для любой из них это был единственный шанс получить такого учителя, как Любава.

– Но украсть «Плачущую богиню»… – Забава еще немного повысила голос. – Ни одна нормальная фея не пошла бы на такое!

Велимир не успел ответить.

– Скажи спасибо, – не поворачивая головы, сказала стоящая совсем рядом Жрица Любава, для ушей которой и предназначался их диалог, – что вашему курьеру повезло умереть раньше, чем специалисты Темного Двора вытянули из него все нужные им сведения. А тебе я бы посоветовала побыстрее выйти замуж и заняться варкой борщей для своего мужа. В его доме.

– Но это же не моя вина… – ошарашенно пробормотала Забава. – Это же не я…

Любава величественно повела красивой белой рукой и, улыбнувшись благосклонно кому‑то в противоположной части зала, быстрым шагом направилась туда. Велимир проводил Жрицу задумчивым взглядом и обернулся к Забаве.

– Могу я спросить, выйдешь ли ты за меня? – нарочито спокойно поинтересовался он.

– Придурок… – прошипела Забава сквозь навернувшиеся бессильные и злые слезы.

Гнев на двух малолетних идиоток, бездарно проваливших задумку и сейчас пережидающих неблагоприятный период в Школе, душил ее. Может быть, все сложилось бы куда удачнее, не реши она воспользоваться их помощью.

– Забава? – мягко поторопил ее Велимир.

– А по‑твоему, у меня сейчас есть варианты? – горько спросила ясноглазая мечта виконта.

– Очнулся, придурок? – кто‑то сочувственно хлопнул его по плечу.

Полену это не понравилось. Не оборачиваясь, он угрюмо рыкнул на нахального сочувствующего.

– Эй, ты что? – спросили испуганно.

– Оставь его, – авторитетно заявил кто‑то. – Звиздец Полену настал. Теперь его только, – он хохотнул, но как‑то уныло, – в консерватории как урода, мля, показывать!

Урод? Полено почувствовал смутное беспокойство. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Где Урод? – подумал он и, поведя носом, побежал вперед.

В квартале от площади Тверской Заставы, на пересечении 1‑ой Брестской и Большой Грузинской улиц, у двери небольшого продуктового магазина громко ревела девочка. Волосы ее были заплетены в тоненькие косички, перехваченные резинками с забавными мультипликационными рожицами. В руках девочка держала поводок. Рядом с нею неуклюже топтался молодой мужчина, ловя осуждающие взгляды редких вечерних прохожих. С тремя эскимо и висящим на сгибе локтя пакетом он выглядел невероятно глупо. Свободной рукой он осторожно гладил девочку по голове.

Девочка была безутешна.

– Папа, Ричард убежал, – плакала она. – Он увидел других собак и убежал от меня. Они его покусают!

– Мариночка, – беспомощно говорил ее отец. – Мы обязательно его отыщем, не плачь. Наверное, это были его знакомые собаки, и ему захотелось им рассказать про свою замечательную хозяйку. Он непременно вернется.

– Правда? – девочка шмыгнула носом. – А когда?

– Ну, завтра, – неуверенно протянул Андрей. – Или послезавтра.

– Хорошо, – согласилась девочка. – Я подожду. Только пускай он точно обратно придет… А вдруг он не запомнил дорогу домой?

– Не волнуйся, – успокоил ее отец. – У него же есть ошейник, а на ошейнике – бирочка с адресом и телефоном. Кто‑нибудь увидит, что Ричард наша собака и позвонит. Это тетя Оля придумала.

– Па, а тебе тетя Леля очень нравится? – серьезно спросила Марина, стирая со щек грязным кулачком последние слезы.

– Пожалуй, что очень, – отозвался Андрей.

– Тогда, если хочешь, пусть она живет с нами, – великодушно предложила девочка. – Когда Ричард вернется.

Крупная черная псина возникла совершенно неожиданно. Налетев откуда‑то, она грудью сшибла вожака стаи и, оскалившись, встала над ним, кося в сторону единственным своим глазом. Рядом, испуганно сжимая в руках половинку черствого батона, на боку лежал нестарый еще вокзальный бомж в замызганной красной бандане. Вожак, метис кавказца и лайки, попытался было подняться, чтобы задать трепку наглому чужаку, но тот зарычал бешено, рванул зубами его ухо, предупреждая. И поверженный пес заскулил, признавая поражение. Ему не хотелось драки, особенно теперь, когда изрезанные стеклом лапы еще не зажили. Если молодому и здоровому чужаку так важна была их сегодняшняя добыча, он мог и уступить. Бомжей на привокзальной площади водилось немало, да и помоек было предостаточно. Одноглазый величаво отступил, давая сопернику свободу. Остальные члены стаи настороженно вертелись на некотором расстоянии, не решаясь приблизиться. Вожак осторожно поднялся и потрусил к ним.

Черная псина, чей живот еще недавно был гладко выбрит, а теперь успел покрыться короткой и жесткой новой шерстью, легла на пузо и подползла к бомжу. Она хорошо помнила, как подвела хозяина, когда не смогла сопровождать его в его дальнейшем пути. Шов на животе все еще нестерпимо чесался, хотя уже почти зажил. Хозяин пах болезнью и тухлятиной, и собаке стало ясно – оттого, что тогда, поранившись, она бросила его, с хозяином случилась беда. Ее не оказалось вовремя рядом, она не сумела защитить его.

– Урод… – блаженно пробормотал Полено, зарывшись лицом в собачью шерсть. Другие слова, помимо «дай», «жрать» и «виски», он помнил плохо, да и не пытался вспоминать: от таких попыток начинала сильно болеть голова. Радостно облизав лицо вновь обретенного хозяина, Урод подтолкнул его носом – «вставай». Полено поднялся на ноги и, чуть помедлив, разломил украденный у собак хлеб на два почти равных куска. Теперь он знал, что все будет хорошо. Он смутно помнил, что Урод умеет доставать еду, виски и все остальное. Урод умный.