Гибель Марса

  -- Ты и сейчас маленький, -- легкомысленно заметил я, наливая себе и Катажине водки и намекая, что он ведет себя не сообразно чину и возрасту.

  Федор Березин поморщился.

  -- Совсем крошка? -- уточнил Леха.

  -- Еще в школу ходил? - переспросила Катажина.

  -- Да... в десятый класс! - Федор Березин начал терять терпение.

  -- Ха-ха-ха... -- не удержался юмон.

  -- Чего ты ржешь?! - возмутился Федор Березин. - Чего ты ржешь! Все равно маленький!

  -- Ну в общем, конечно, -- согласился я.

  -- Не расскажу ничего! - обиделся Федор Березин.

  Где-то в лесу перекликались шитики, да один раз почудилось, что гесион подал голос. Мы помолчали, прислушиваясь. Я стал дремать, прижимаясь к теплому катажининому боку. Иногда мне ее не хватало. Но последние годы я все чаще свыкался с одиночеством. Любить все же лучше на расстоянии.

  -- Был маленьким, а дальше что? -- Я почувствовал, как Катажина подмигнула мне.

  -- Ну в общем... - начал Федор Березин с трагическими нотками в голосе. -- Был такой случай: я в десятом классе учился, но уже был такой же здоровым и крупным, как сейчас

  - Шкаф, одним словом? -- заметил Леха.

  -- Скорее переростком, -- уточнил Сорок пятый.

  -- Слушай! - возмутился Федор Березин. - Я тебе в морду дам!!!

  -- Ладно, мальчики! - остановила его Катажина легким прикосновением. - Что дальше?

  -- Да ничего!..

  -- Ну говори!

  -- Пусть он заткнется!

  -- Хорошо, я помолчу, -- пообещал юмон.

  -- Жили мы в Гореловке - наконец воодушевился Федор Березин. -- Туалет на улице, умывальник тоже. Даже душ - в огороде. Однажды встаю, а бежать в клозет облом. Я и сел на горшок брата - он, кстати, большим писателем заделался. Пишет о каких-то лунных вариантах, пожарах в метрополиях и прочее, в общем про землян. А у нас в поселке двери с роду никто не закрывал. Веник снаружи поставишь - и все дела -- то есть, хозяин дома. Только натужился, входит... постальонша. Что делать? Не вскакивать же голышом? Соседям расскажет - сраму не оберешься. Все знают, что я летчиком собирался стать. Я морду скорчил, вроде как даун, и бубню: -- Мама ту-ту... мама ту-ту... -- и слюни пускаю, пусть на брата думает, с которым, кстати, мы очень похожи.

  -- И что дальше? - спросил юмон, у которого с юмором было не все в порядке.

  Федор Березин терпеливо вздохнул.

  -- А дальше... в школе меня так и прозвали: "Мама ту-ту..." Мало того, все пять лет в учебке меня звали Мама ту-ту. Только когда героя получил, вроде, как забывать стали. И то кто-то из друзей завернет в полк, все начинается заново.

  Минут десять башня або сотрясалась от смеха. Я даже выглянул в окно, словно мы могли кого-то разбудить, но поселок по-прежнему был мертв: под звездный, мерцающим светом серебрились крыши, да Танаис - младший брат Фобоса, готовый рухнуть на Марс то ли через сорок миллионов, то ли через сто миллионов лет, сиял подобно огромной звезде, а на фоне осенней травы темнели купы деревьев и кустов.

  -- А зачем ты всем рассказывал? - удивился Леха.

  -- Так весело же... -- признался Федор Березин, -- где еще, как не в казарме, байки травить.

  -- Ну насмешил, -- сказала Катажина, вытирая слезы и одновременно отодвигаясь от Лехи, который под шумок не прекратил ухаживаний.

  Все сводилось к исследованиям Катажининой талии. Мне было наплевать, потому что Леху могли остановить только какие-то чрезвычайные обстоятельства, например, четвертование или вивисекция всех членов одновременно. И то, я думаю, не помогло бы.

  Вдруг Леха стал трясти головой и ковыряться в ухе, словно туда залез таракан.

  -- Что с тобой? - спросил я, решив, что Катажина незаметно пресекла его ухаживания, то есть врезала по уху.

  Но оказалось все проще - сломалась его знаменита "ракушка". Пришлось Лехе срочно искать в своих волшебных карманах агрегат, похожий на шприц, и с его помощью высасывать из уха "ракушку". Леха повертел ее, повертел, достал из бездонных карманов новую и вставил в ухо.

  -- Да что за черт? - удивился он, снова тряся головой.

  -- А в чем проблема? - спросили мы с Федором Березиным.

  -- Да жужжит и жужжит, зараза. Лопочет! Ничего не пойму. Новости забивает.

  -- А где юмон? - как бы между делом спросил Федор Березин. Он все сразу понял. - Где это козлик?

  Насколько я помнил, Сорок пятый смотался как раз в тот момент, когда мы стали смеяться. Водку он не пил, а армейский юмор его интересовал меньше всего.

  Юмон появился как ни в чем ни была и уселся на свое место.

  -- Ты где был? - спросил я.

  -- По нужде ходил, -- ответил он, не моргнув глазом.

  -- Врешь! - сказал Федор Березин. И в его голосе прозвучали металлические нотки. - Врешь ведь?!

  Юмон молча уставился на нас своими бесцветными глазами. Ежик у него на голове отрос, и редкие волосики лежали на черепе, словно тощий блин на скороде.

  -- Ну?! - произнес я. - Колись!

  -- Шеф!!! -- вдруг заорал Сорок пятый. - Шеф!!! Простите наглеца!!!

  Мы навалились на него втроем и обыскали.

  -- Вот он! - торжествующе крикнул Федор Березин, вытаскивая из-под воротника рубашки как-то лепесток. - Передатчик!

  -- А ну дай-дай! - потребовал Леха.

  Он любил всякие новинки и разбирался в них, как в любимых женщинах.

  -- Старье, -- сообщил он, разглядывая чип величиной с ноготь и соответствующего цвета - телесного.

  Такой чип приклеивался к одежде или телу, получал энергию от него и увеличивал радиус действия нейтринного передатчика, который в данном случае был встроен в юмоне в качестве мозгового имплантанта.

  -- Я все объясню! Я все объясню! - нервно повторял юмон.

  -- А чего объяснять?! - удивились мы, немного расслабляясь.

  Вдруг юмон изловчился, вырвал чип у Лехи и проглотил его.

  Минуты две мы месили его, как тесто. Широкий охотничий диван благополучно подогнул ножки. Импровизированный стол из огромного пня откатился в угол. Под ногами звякали пустые бутылки. Наконец устав больше от того, что мешали друг другу, мы оставили юмона в покое и, тяжело дыша, расступились кружком. Катажина все это время с философским спокойствием курила и наблюдала за нами.

  - На кого работаешь? - спросил я, наклоняясь над Сорок пятым.

  Несмотря на наши усилия, мы его только слегка помяли. Камены были приспособлены и не к таким переделкам. Так что для него это была только разминка.

  -- На наших, -- с готовностью сообщил он, облизывая разбитые губы.

  -- Надо ему рожки отбить, -- посоветовал Лука, облокачиваясь на очаг и переводя дыхание. - Это не передатчик, это усилитель. Правильно?

  -- Правильно, -- согласился юмон и легко сел, словно его и не били. - Я и брать не хотел. Да заставили.

  -- Смотри, еще разжалобишь, -- заметил Федор Березин, возвращая пень на место и присаживаясь на него.

  -- Ну и что, связь была? - спросил я, потом что это было самым важным. Если нас засекли, то надо было срочно уходить.

  -- Временами, -- посетовал Сорок пятый, глядя на меня умоляющими глазами. - Как только вылетели, оборвалась, а потом снова появилась. - Он шмыгнул. - Похоже, базу... того... и спутники тоже...

  Я почему-то поверил. Юмон производил впечатление искреннего человека, путь даже он и был чьим-то клоном. Правда, ситуация к жалости не предрасполагала - среди нас завелся предатель. Интересно, на чем его взяли? Неужели на семье?

  -- Ну и бог с ней, со связью! - жестко заметил Федор Березин, давая понять, что дружба кончилась. - А рожки мы тебе на всякий случай вырвем, чтобы неповадно было.

  Сорок пятый даже не сопротивлялся, хотя операция была болезненной. А потом, когда мы поставили его на ноги и Леха полил ему голову водкой, чтобы продезинфицировать раны, стал нас благодарить.

  -- Слава богу, я от них отделался! Слава богу! Теперь я просто обыкновенный, рядовой юмон Дуракон сорок пять!