Вселенская пьеса

-Что у тебя? - спросил он, как только дверь закрылась за бывшим учеником Школы.

-Ребро сломано, наверное, - я осторожно пожал плечами.

-На кровать садись, - велел врач. - Иначе нам с тобою тут не разминуться.

Я сел и врач долго и мучительно ощупывал мои бока. Наконец, что-то решив, он порылся в своем чемоданчике, достал оттуда плоский сканер. Про себя я подумал, что стоило именно с это и начать. К чему было столько прощупывать сломаны ли кости, когда можно просто посмотреть? Впрочем, это оказался не сканер. Врач некоторое время возился, что-то настраивая, потом нагнулся надо мной. Когда он поднес прибор к моему боку и включил его, я почувствовал острый холод. Тысячи тончайших игл пронизали кожу, и я вздрогнул.

-Сиди, сиди смирно. У тебя сломано не одно, а два ребра. В третьем трещина. Под повязкой что?

-Заживающая рана, залитая наногелем.

-Варвары, - проворчал Врач. - И не подлечишь тебя теперь после этого варварского лечения. Мучайся и жди, когда сама подживет.

-Варварство, я считал, что наногели - одни из самых передовых разработок...

-Прошлый век для Союза, регенератор - вот самое передовое оборудование. Но, чтобы его можно было использовать в твоем случае, придется вскрывать плечо и вычищать оттуда весь наногель. Регенератор надстраивает клетки, но он не может строить их через инородную среду, нано гель не проводит нужные импульсы.

-Я могу и потерпеть, - ради того, чтобы плечо исцелилось, и вправду можно было немного потерпеть.

-А кто тебе сказал, что я буду этим заниматься? Врач глянул на меня с неприязнью и принялся холодить мне бок. Тогда я и понял, что передо мной и не врач вовсе, а просто обычный местный, которому дали чудо-прибор. И вправду, зачем что-то знать или уметь, когда умная аппаратура способна все сделать сама?

Закончив с ребрами, врача велел мне зажмуриться, и тоже самое проделал с лицом. Нервы тут же онемели, было такое ощущение, словно на лицо мне нацепили маску из цемента. Я вытерпел, чувствуя, как медленно согревается замороженный бок. Боли я больше не чувствовал.

Потом врач сменил повязку на плече, обработав припухшие края своим чудо-прибором, и велел мне выйти на улицу погреться на солнце.

-Иди, пошныряй по Школе, - подсказал он, - лицевые нервы снова заработают только от тепла. Теперь ты хоть прилично выглядишь. Бледноват, правда, но ничего, через пару дней будешь щеголять хорошим загаром. Завтра можешь заглянуть ко мне, чтобы я смазал солнечные ожоги на твоей коже. Иначе облезешь до мяса. Не затягивай, у Парлака навязчивое солнце, а твоя белая кожа непривычна с радиации.

Повернувшись, он вышел вон, а я остался сидеть на кровати, размышляя, занятый размышлениями о садовнике. Чем я мог помочь этому несчастному?

Врач сотворил чудо. Когда я встал, прошел по проходу между стеной и кроватью и сел обратно, то убедился, что бок и правда больше не болит. Более того, кожа медленно принимала свой первоначальный, нормальный цвет, синева расплывалась и блекла на глазах. Должно быть, на моем лице тоже не осталось синяков. Я провел пальцами по губам и не нашел ни одной трещины, ни царапины. Хороший приборчик, надо будет такой для Земли достать! Пускай наука думает.

Итак, вернемся к нашим баранам. Нужно бежать и прихватить с собой садовника, чтобы не мучился. Успеть бы до этого боя, может, перенесут?

С другой стороны, если сам я намеревался убраться с Парлака 15, и тем самым, уйти от дальнейшей погони, что мог сделать этот несчастный? Его найдут в тот же день. И убьют. Или вернут силой, все равно выставят против бывалого бойца.

За стеной загудел, завибрировал звук огромной трубы и я вздрогнул. Что это?

Захлопали двери, коридор наполнился шагами и взволнованными голосами. Похоже, всех созывали к бою. Может быть, этот звук даже долетит до города, так он полновесен и громок. И потянутся по широкой дороге в поднебесье любопытствующие, побегут, легко взлетая по ступеням, чтобы успеть, не пропустить интересное зрелище, сравнить Мужа семьи с собой, оценить свои собственные силы.

Я тоже пойду. Но не за тем, чтобы праздно полюбоваться на то, как тренированный боец за считанные минуты расправится с учеником. Быть может, я делаю глупость, но мне кажется, что я прав.

Я встал, надел футболку, отряхнул с нее налипший песок и вышел из комнаты, но тут же прижался к стене, чтобы не попасть под ноги бегущим по коридору, словно сошедшим с ума от возбуждения жителям Школы. Они торопились! Торопились занять места получше, чтобы увидеть неожиданное зрелище. Их жизнь, без сомнения, не была особенно разнообразной: практически круглосуточные занятия, редкий отдых и выходы в город. Теперь Школа посулила им развлечение, и они не собирались оставаться в стороне.

Когда все желающие промчались мимо, я отстранился от стены и пошел следом. Подобные вещи не свершаются впопыхах. Все соберутся, потом кто-нибудь обязательно скажет речь, чтобы подбодрить противников и разогреть толпу. Непременно будет томительная пауза. Поединок - это не пустые слова. Думаю, они дождутся тех, кто спешит сейчас по лестнице.

В Школе оказалось куда больше народу, чем я сначала подумал. Галдеж был слышен из-за домов. Во второй раз затрубила труба, и я на мгновение оглох от дрожания ее призывного голоса.

Неторопливо выйдя на площадь перед воротами, и стараясь держаться тени, отбрасываемой стеной, я остановился под прикрытием ворот, наблюдая через головы одетых в разноцветные рубахи, учеников школы за тем, как натягивают стропы, вставляя колышки в незаметные под белой пылью, пазы. Получалась большая, ограниченная веревочными стенами арена. На крыльцо центральногоо дома уже выносили громоздкое резное кресло из белого блестящего камня. По краям крыльца установили две пузатых - с метр в диаметре - вазы с водой, которые притащили раздетые по пояс мужчины. На воде плавали огромные цветы, похожие на фиолетовые водяные лилии.

У кресла поставили высокий круглый столик с тарелкой, полной неизвестных мне розовых плодов, и скамеечку для ног.

В ворота начали входить ученики. Все они были непохожи друг на друга. Кажется, здесь собралась половина Галактики. Все суетились, торопились пробраться поближе к месту предполагаемых событий. Ох, и устрою я им трагедию! Насмотрятся!

Внутри у меня все начало закипать. Холодная решимость разбавлялась тупой ненавистью к таким вот существам, которым нет дела до чужого горя, которые бояться сказать или что-то сделать. А убьют меня? Ну и пусть все катится к чертям собачьим! И работорговцы, и этот мой эфемерный долг перед Землей, и родные, которые ждут меня в Москве...

А ждут ли? Все пустое! Для меня нет большего преступления, чем равнодушие к горю и жадного любопытства собравшейся поглазеть на казнь толпы.

Вот на площади появился Воин. Все возбужденно загалдели, а я растеряно ахнул. Умелой рукою бой выстроили совершенно не равно. Воин был верхом на странном, приземистом животном с вытянутой козьей мордой, которая к концу немного расширялась, заканчиваясь кожистым коровьим носом. Лапы существа были толстыми, с широкими плоскими когтями. Длинная светлая шерсть, свалявшаяся колтунами, делала зверя малоуязвимым. Зверь красовался, высоко поднимая ноги и задирая голову, приподнимал губы так, что становились видны заостренные зубы длинной с указательный палец. Этот зверь сам по себе являлся неплохим оружием.

В красном седле, расшитом черной нитью, громоздилась фигура Воина. Высокий, узкоплечий молодой парень был в самом расцвете сил. Он хранил на лице гордое, но полное достоинства выражение, хотя я бы постыдился идти вот так против садовника. Или садовник тоже будет на таком вот звере и с таким же длинным копьем? Копье сейчас мягко покачивалось из стороны в сторону в такт мерному движению животного, смертоносный наконечник смотрел в землю.

Толпа расступилась, пропуская всадника, кто-то снял канат, и зверь прошествовал на просторную арену. Из толпы тут же вышел, ссутулившись, бывший ученик; понурившись, подлез под канатом. Толпа шумела.