Войны и миры: Отряд «Омега»

— Тебе что, карта не нужна?

— Звезды…

— М-да. Ты водил у себя похожий катер?

Пурдзан замотал мохнатой головой.

— Ни разу. Я жил далеко от моря, а речного судоходства у нас нет вообще. Все речки маленькие. Я даже плавать не умею.

Борис решил остаться в рубке, на всякий случай. Пурдзан ничего не имел против. Стрелки на большом хронометре показали половину одиннадцатого. Пора было появиться Скользкому.

И он появился, сразу с трех сторон. Вспыхнули лучи прожекторов, грянули выстрелы. Пурдзан вывернул штурвал и пошел прямо на катер противника, темневший справа. Потом неожиданно развернулся и метнулся к левому. Без остановки стрекотала авиационная пушка.

— Идин-ага, крикни своим, чтобы с кормы не палили.

— Зачем… Ладно.

Борис набрал код на переговорнике.

— Юсуф, попридержи.

Силуэт левого катера тоже обозначился четко. Пурдзан включил на мгновение прожектора, направив их вперед, и сразу вырубил.

Борис обомлел.

— Ведь это… Торпедный. Носом к нам…

— Уже нет, — Пурдзан дернул штурвал вправо. Торпедный катер Скользкого остался по левому борту. Василий и девочки дали залп из базук, что-то повредили… Но главное — катер успел выпустить торпеду. Другой катер Кесаряна, шедший сзади, расцвел красивым огненным шаром. Полетели обломки.

Пурдзан довольно причмокнул.

— Мы, Идин-ага, идем прямо на их третий. Скорость торпеды я прикинул. Интересно, ваш Карасян попробует снова?

Борис помотал головой. Спохватился, дернул на себя микрофон.

— Юсуф!

Ухнула кормовая пушка. Еще раз. Пурдзан оглянулся. За надстройками из рубки плохо было видно корму, но, кажется, Юсуф попал. Торпедный катер остановился, на нем что-то горело.

А впереди ждал последний катер Скользкого. Пурдзан направил вперед луч прожектора — и сразу потушил. Он увидел, что прямо по курсу никого нет. Где же…

Прожектора врага вспыхнули спереди по левому борту. Авиационная пушка стояла справа, из кормовой — тоже не достать. Василий и девочки что-то закопались с базуками. Пурдзан принялся лихорадочно выкручивать штурвал.

Но тут навстречу прожекторам метнулся тонкий голубой луч. Ольга решилась, наконец, попробовать рыбью трубку.

Эффект был великолепен: вражеский катер разрезало пополам, обе половинки начали быстро тонуть.

— Черт! — удивился Борис, — могли с пушками не возиться!

— Никогда не знаешь, Идин-ага, через какую дырочку Аллах дунет, — сказал Пурдзан и вывел катер на прежний курс, мельком взглянув на звезды.

Далеко позади мелькал огонек — догорал Кесарян. Или… Еще огонек. И еще. Прожекторы.

— Пограничники! — ахнул Борис. — Гони!

Пурдзан выжал газ на максимум. Прожектора пограничников приближались, Пурдзан метался между длинных полос света, не давая поймать катер в перекрестие. Два пограничника задержались, вроде, возле Кесаряна, но третий продолжал преследование. Вдали загудела сирена. И послышался еще один звук.

— Это что, Идин-ага?

— Вертолет, — мрачно ответил Борис.

— Патруль?

— Да.

— И он в нейтральные воды не летает?

— Нет. А далеко нам?

— Мы уже.

Действительно, сирена смолкла, рокот в небе стал удаляться. Пограничники, упустив Бориса, решили все вместе заняться подбитым Кесаряном.

Пурдзан стоял за штурвалом, мыча заунывную песенку без мелодии. Борис, прищурившись, глядел вперед. Среди ярко-голубых звезд на небе выделялись две красненьких, у самого горизонта… Огни!

— Все, Пур, — Борис взял штурвал, — иди, мотай тряпочки.

— Приплыли?.. Да, правда.

— Спасибо тебе.

— Это тебе спасибо, Идин-ага. Мои дома не поверят. Война — на воде! Ха! Это же… Вот у вас — на чем раньше воевали? А сейчас — не воюют.

— На лошадях.

— Вот представь. Ты — воюешь на лошадях. А это что, кстати?

— Звери такие. Потом, Пур, потом. Беги за тряпочками.

Место встречи в нейтральных водах было уже совсем близко, обозначенное на вязкой темноте морской поверхности твердой громадой крейсера.

Катер тихо причалил к гладкому бронированному борту, не зажигая огней. Борис делал это множество раз и уже не нуждался в освещении. На палубу катера сверху опустился трап.

Бахтияр, седой сутулый старичок, сменил Бориса у штурвала, и Борис побежал к трапу. Поднялся наверх, о чем-то говорил несколько минут. Потом раздался его крик:

— Эй, гости дорогие! Все сюда!

Первыми поднялись три девушки, за ними — Ольга, потом Василий, Хафизулла, Мин-хан и Пурдзан. Борис стоял на палубе крейсера у трапа и всех представлял высокому длинноносому человеку в черной форме.

— А это дедушка Гаджи из Афганистана. Он немой. Видишь, Вадик, вот толпа дураков без документов, документы я им в Москве сделаю. Мои друзья. Им бы до Крыма добраться.

— Хорошо, пускай. По сотне за каждого, — охотно кивнул Вадик.

— Разумеется. Вот бабки.

Борис передал Вадику плоский чемоданчик.

— Можешь не считать. Тут за оружие и по полторы сотни за каждого, включая и меня с командой.

— Как! — удивился Вадик, — катер бросаешь? А оружие куда?

— Побереги. Надо будет, но в другом месте. И потом еще возьму. А катер… Тут за мной Габдулла охотится. Где-то рядом ждет, сволочь. Я ему решил подарить свой катер. И бомбу с часами. Даже две. Значит, нужно одну большую, как для крупного здания, сразу три катера на дно пустить. И одну мелочь, просто часы со взрывателем. Давай, мой ящик раскурочь…

Вадик пожал худыми плечами и отдал приказ. Матросы притащили длинный зеленый ящик и вскрыли его. Тем временем на борт крейсера поднялась вся команда с катера. Последним, тяжело дыша, взобрался старик Бахтияр. Борис что-то шепнул ему, и они оба полезли вниз, осторожно неся два небольших свертка.

Через полчаса они вернулись назад. Вадик, капитан крейсера, уже распорядился разместить пассажиров. На палубе Бориса и Бахтияра дожидался только Василий.

— Так ты не только программами торгуешь.

— И не столько. В основном — железяками. Ручной мелочью. Вот, Вадик это у себя тырит, мне сдает, а я уже в Турцию везу. Курды, в основном, заказывают. А сейчас я попотчую другого заказчика. Бахтияр катер развернул, мы все приготовили. Сейчас свечка веревочку пережжет…

Снизу заработал мотор катера.

— … Пережгла. Потом одна машинка сработает. так сказать, виртуальный Максуд.

— Какой?

— Липовый. Максуд должен был мне движок испортить. Там долбанет взрыватель, движок заглохнет. А потом…

— Понятно. Как бы посмотреть…

Вадик принес три бинокля ночного видения. Один взял себе, другие отдал Борису и Василию. На ядовито-желтом фоне одиноко двигался катер, сложенный из фиолетовых и зеленых пятен. Вот он остановился… Вот к нему с двух сторон приблизились два других катера… Через борт осторожно полезли люди Габдуллы.

А потом все вспыхнуло. Через несколько секунд до ушей Василия донесся глухой звук далекого взрыва.

Борис опустил бинокль.

— Все, Вадик. Поехали.

Ранним утром крейсер встал на рейд в виду берегов Крыма. Вадик связался с местными пограничниками.

— Гринь, спишь? Извини. Это я, погляди а окошко — увидишь. Тут у меня матросы сейчас в самоволку пойдут… Нет, не ловить, наоборот. Я разрешил, а бумаги всякие, жуки-пуки… Они потом в Севастополь своим ходом, я их подберу. А ты не беспокойся, ладно? Ну давай, спи.

Шлюпка медленно шла по гладкой серой воде. Казалось, что горы сами движутся навстречу. Вот уже стали видны домики, крытые оранжевой черепицей. Мансарды, башенки, полукруглые окна.

Борис с удовольствием втянул прохладный воздух. Указал на домики.

— Это Симеиз. Крымский рай. Красиво?

Василию было холодно. Глаза слипались — в тесной душной каюте на крейсере было невозможно заснуть. Он раздраженно зевнул.

— Обычная турецкая архитектура. Странно только видеть ее в Тавриде.

Глава 4

Ольга пила слишком много. Правда, не пьянела.

Пурдзан сидел, развалясь, в тесном пластиковом креслице и смотрел на море. На Пурдзана никто не обращал внимания. Ольга тоже могла бы спокойно разгуливать по Симеизу в своем наряде. Борис объяснил, что здесь — курорт, каждый бесится, как хочет.