Ангелы над Москвой

Округлившимися глазами маршал смотрел на стол. Он, когда-то молодой лейтенант, был приглашен в гости к своему начальнику, и среди прочих яств на столе оказались точно такие же рулетики. Сыр, зелень, тесто из растертых в муку бобов, огненно жгучий перец и прохладное послевкусие мяты… Дочь командира делала. Так и познакомились. Когда уже жили вместе, готовила она их не часто, да и его самого вечно дома не было. Постоянные войны…

— У меня, маршал, для вас есть и другая новость, — мягко проговорила Оля. — Ваша нынешняя супруга изъявила желание повидать вас.

— Как? — изумился маршал.

— Как это заведено у женщин Лидмаха. Сама захотела — и пришла. Я ей только дорогу показала… Она у вас славная, ваша принцесса. Мы почти подружились по пути сюда. В общем, она дожидается вас в ваших апартаментах.

Маршал сорвался с места и, слегка прихрамывая на левую ногу, бросился к дверям.

— Даже спасибо не сказал, — улыбнулся Ксор. — А ты, Хамдиэль, тоже хороший гусь! У вас там готовят вкусные, похоже, вещи, а ты нас одним только вином и поишь.

Эулий летит в гости

Битый час Эулий сидел в кают-компании космического корабля и ругал себя, науку, которой он когда-то сдуру вздумал заняться вместо того, чтобы пойти в военные; эту благодатную — на первый взгляд — планету, и вообще всех вокруг. Какую замечательную лабораторию в горах они уже доделывали! Сколько надежд и планов было с нею связано! В условиях чистого воздуха и высокой инсоляции он год — да что год! — три года мог спокойно работать, доводя исследования по созданию принципиально нового фотонного зеркала до ума. Он уже и штат себе набрал — умнейшие парни и с Лидмаха, и с Эльмада, математики, физики, экспериментаторы — от бога! Остроумные и мастеровитые. С такими парнями до конца жизни безбедно можно было бы заниматься исключительно тем, чем всем им интересно. — Наукой!

Новый мир, новый порядок: ни фонды выбивать, ни гранты выпрашивать. Все заняты делом, у всех своих забот полон рот, никто не лезет: ах, напишите учебник по естествознанию — наши дети по старым книгам понять ничего не могут… Ах, рассчитайте нам защиту от электромагнитных импульсов, а то ведь война, знаете ли, вдруг противник специальную бомбу применит… А хрена ли им учебники писать, этим юным лоботрясам, если книжки без картинок они брезгливо отбрасывают? Комиксы им рисовать по адиабатическим процессам? Защиту рассчитать можно, но мощность заряда сначала сообщите! Что значит максимальная? Да от максимального заряда вся эта чертова планетенка разлетится кипящими брызгами! А теперь вот — эвакуация… Снова на корабли погрузиться велено! Жди теперь! Чего? Сколько?

Говорят, целый почти континент народу полег. От укусов насекомых… Что ж там за насекомые такие? Страшно и подумать! На Эльмаде да на Амдиэле — ну, укусит. Ну, почешешься минут десять. Только чтоб отыскать такое кусачее насекомое — нужно тридевять земель облететь. А тут — такое! На детей да женщин, выживших после нападения, смотреть страшно.

Эулий заглядывал в медицинский блок, ужасался. Правда, энтомологи все как один утверждают, что на тех высотах, где Эулий строил свою лабораторию, никаких жалящих нет и быть не может. Ну, да что ж… Не будешь же один-одинешенек сидеть в лаборатории и заниматься удовлетворением собственного любопытства? А жрать, пардон, кто притащит? И откуда?

— На Земле, — раздался голос где-то рядом, — действительно никто вам ничего не притащит. Не ищите меня взглядом и не прислушивайтесь, Эулий. Я бестелесен и говорю с вами не голосом.

— Как вам это удается? — не слишком испугался Эулий. — Кто вы? Имя у вас есть?

— Есть, Эулий, есть… — ответил голос, идущий и впрямь откуда-то из середины головы прямо в центр мозга. — Главное, что у нас есть для вас — и для всего вашего народа — это предложение. Но знаете что? У вас сейчас такой вид, что — неровен час — войдет кто-либо в кают-компанию, и вас сочтут сумасшедшим…

— Не беспокойтесь. Нас, ученых, за нормальных никто и не держит…

Голос в голове рассмеялся, и Эулий тоже разулыбался.

— Надо же, — хохотал голос, — другой мир, другая галактика, а проблемы те же!

— Вы, простите, ученый?

— Ну, конечно же… Вот что, дружище Эулий: я вас прошу, проследуйте в свою личную каюту. А то со стороны вы производите странное впечатление, разговаривая и улыбаясь в помещении, где больше никого нет. Идите к себе. И мы продолжим общение.

— Но вы — не галлюцинация?

— Нет. Доказать?

— Да.

— Сейчас я качну весь корабль с амплитудой… малозначительной. Но резко. Несколько раз. Держитесь за подлокотники!

Эулий вжался в кресло, вцепился в поручни. Корабль ощутимо тряхнуло. Где-то что-то зазвенело, падая. Загудели аварийные сирены, но не высоким сигналом опасности для жизни корабля, а низким предупреждающим баритоном. И тут корабль тряхнуло еще раз.

— Достаточно, — сказал Эулий. — Я иду к себе.

В каюте голос зазвучал снова.

— Ложитесь, Эулий, будто бы спать. Сообщите, кому сочтете нужным, чтоб вас не тревожили.

Эльмадский ученый послушно разделся и забрался в постель.

— Постарайтесь лечь максимально удобно: ворочаться у вас возможности не будет, и не хотелось бы, чтобы тело пострадало от долгого пребывания в вынужденной позе.

Эулий лег на спину, протянул руки вдоль туловища.

— Так хорошо?

— Да, — ответил голос. — Теперь закройте глаза и расслабьте мышцы. Внутренним взором пройдитесь последовательно по всему телу, и прикажите каждому мускулу снизить тонус до минимума. Первоначально это потребует времени и усилий, но в дальнейшем все будет происходить за доли секунды.

— Вы полагаете, такие опыты станут у меня постоянными? — насмешливо поинтересовался Эулий, не слишком доверяя этому таинственному голосу, и подчиняясь ему по большей части из любопытства.

— Давайте диалоги оставим на будущее… Расслабились? Чувствуете, что все ваше тело неподвижно, и расшевелить его — значит нужно приложить недюжинные усилия?

— Да… — мысленно ответил Эулий. Он и в самом деле ощущал свое тело как некий неподвижный и очень комфортный кокон, в темноте которого сверкали, поблескивали и вспыхивали его собственные мысли. Эулий физически ощущал движение своих мыслительных процессов. При этом внешние ощущения почти отсутствовали — то есть они были, но где-то далеко, тихо и глухо.

Вновь зазвучал голос. Теперь он слышался близко и рельефно, как будто говорил человек, сидящий рядом в темноте.

— Глаз не открывайте. Попробуйте мысленно увидеть интерьер вашей каюты. Повнимательнее присмотритесь к светильнику. Он вас не слепит?

— Нисколько, — мысленно ответил Эулий и слабо удивился. Должен же слепить…

— А теперь все так же воображаемо поднимитесь вверх, приблизившись к светильнику как можно ближе, и посмотрите: что там на внутренней поверхности его плафона? Вас ведь всегда интересовало, как производственникам удалось добиться такого эффекта рассеивания.

— Интересовало, — усмехнулся про себя Эулий, — но только спросить все забывал…

— Вот и присмотритесь.

— Но ведь это будут лишь мои предположения?

— Что из того? Вы гляньте — и, возможно, обнаружите что-то совершенно для себя новое.

Эулий представил потолок каюты. Вот аварийный люк, он задраен, вот потолочный светильник. Ну-ка, поближе… Так… Толща стекла, оказывается, кристально прозрачна. А что на внутренней поверхности? Эулий попытался вообразить, как будет выглядеть стекляшка изнутри. И к своему удивлению увидел целый лес кристаллических деревьев, где каждая веточка оканчивалась аккуратным срезом, и на каждый срез был нанесен тонкий слой люминофора. Более того, располагался люминофор — это становилось видно, если хорошенечко присмотреться — маленькой чашей. Наподобие фотонного зеркала, только в миниатюре.

— Точнее, в микроминиатюре. Увиденное вами имеет микроскопические масштабы, и невооруженным глазом не видимо. А теперь отведите взгляд от плафона и взгляните со стороны на себя. Ну, как?