Техническое задание (СИ)

Долгин на некоторое время полностью ушёл в себя, продолжая обдумывать свежеполученную информацию, и чем дольше думал — тем поганее на душе становилось. Сразу после «ареста» стало понятно, что выкопанное аналитиками ЦПУ — только вершина айсберга, если вообще как-то соотносится с происходящим, а не просто случайное стечение обстоятельств. Оказалось, что всё-таки не случайное — с семьями ВДВшников действительно «работали», и довольно успешно, раз местную десантуру смогли использовать против непосредственного командира. По дороге на Полигон Василь думал, что готов обнаружить худшее: образовавшуюся смычку местной армейской верхушки и организованной преступности масштаба округа, но такое… По сравнению с вырисовывающейся картиной преступный сговор с отягчающими обстоятельствами был как драка пятилетних детишек в песочнице против убийства! Далеко не его, капитана полиции, уровень, и даже не начальника всего Центрального Полицейского Управления. Мамедов сказал — «военный переворот», но оказался не прав, за деревьями не увидев леса: заигравшиеся во власть заговорщики замахнулись на гораздо большее, чем на смену власти при сохранении её формы — они покусились на центральный столп, придающий устойчивость и целостность Великой Империи, на Императора! Возможные последствия удачи плана высокопоставленных кретинов, забывших собственную историю, даже не отличавшегося развитым воображением казака заставляли нервно вздрагивать.

Формально владелец Мандата Неба вот уже сто десять лет ничем не отличался от обычного жителя государства: именно тогда, в начале двадцатого века, почти все дворянские привилегии были либо отменены, либо расширены для всех граждан. Да, бояре и другие аристократические семьи сохранили права на личные дружины — но толку в них, если владеть современным оружием было запрещено? Так и обычный купец средней руки наймёт себе десятка два мордоворотов и обзовёт «охранным агентством» — и какая разница? Главное, что осталось за знатными семьями — так или иначе полученные за годы и века службы сюзерену когда-то государственные земли и другая собственность, у кого какая была на момент принятия Конституции. Отныне монарх не мог даровать «лен для кормления», но не мог и отнять своей волей, что иногда не менее ценно. Правда, земель этих — капля в море по сравнению со всей территорией государства, ибо Великая Империя — воистину велика, в том числе и размерами территории… По большому счёту, единственной существующей «только для благородных»… гм, ну пусть будет привилегией, было право поединка — возможности внесудебного решения возникшего конфликта между благородными на «честном» оружии.

Всё вышеперечисленное в полной мере касалось и императорской семьи, разве что род Рюриковых-Хэ-Мин получил «в наследство» от предыдущего государственного строя гораздо больше, чем любой другой: один город-в-городе — территория гигантского дворцового комплекса в центре Пекина — чего стоил, а ведь были ещё кремли в Москве и Новгороде, фабрики и заводы, шахты и рудники, леса и поля — и это всё не считая несметных богатств в украшениях и драгоценных камнях, на момент смены государственного строя лежавших в личной казне августейшей семьи… Но не статус крупнейшего собственника Великой Империи делал монарха опорой и поддержкой своей стране, и не закреплённая Конституцией необходимость встать у кормила государства в качестве единого лидера в тёмные годы войн, а то невероятное уважение и почтение, что испытывал народ к своему Императору. Вот уже больше ста лет род Рюриковых опирался только на любовь подданных — и от того голос его главы был особенно весом. По слову Императора сворачивались или, наоборот, начинались грандиозные коммерческие проекты, на мнение монарха оглядывался премьер-министр, да и всё правительство страны чутко ловило каждое пожелание из Запретного Города. И эта власть была воистину народной, как бы странно подобное ни звучало по отношению к одному человеку… Страшно представить, что будет, когда заговорщики попытаются в меру своего неуёмного желания «подвинуть» Юрия. Случалось Империи переживать и националистические, и классовые народные волнения, и даже бунты отдельных провинций, но то, что могло начаться сейчас, не шло ни в какое сравнение. Ведь заговорщики не идиоты, у них явно есть некий козырь в рукаве — не решились бы они иначе на столь резкие действия. А это значит… Гражданская война на территории от Финского залива и Средиземного моря и до берега Тихого океана, от Северного Ледовитого океана и до экватора планеты!

Сам себя Василь ярым монархистом не считал — скорее уж наоборот, да и религиозным, после всех жизненных событий, он не был. Отщепенец, отрезанный ломоть, решивший жить своим умом, бунтарь, пошедший против традиций. Довелось ему поучаствовать в нескольких делах, где недовольные текущим своим положением «благородные» в меру своего ума и фантазии пытались «восстановить историческую справедливость», так или иначе подминая под себя (или подменяя собой) структуры местной власти. Но сейчас следователь без колебаний встал со стула — и тут же опустился на колени, не обращая внимания на удивлённый взгляд соседа по комнате. Потому что узнал капитан достаточно, увы, слишком поздно, и повлиять на разворачивающиеся события никак не мог — не в силах человека удержать набравший ход поезд, особенно, если не можешь попасть в кабину. Потому сейчас он истово взмолился — как, наверное, никогда в жизни не молился, даже в детстве. Прося у Бога только одного — спасти свою страну, или хотя бы указать ему, недостойному — что он должен сейчас сделать. И внезапно получил ответ.

За окнами полыхнула ослепительно-синяя вспышка, сопровождающаяся закладывающим уши грохотом — слишком долгая для обычной молнии, да и звук был всё-таки другой. И тут же в свет уличных фонарей ворвался новый оттенок — ярко-оранжевая зарница быстро занимающегося пожара.

— Центральный штабной комплекс — крыша горит и все антенны снесло, — мгновенно определил источник возгорания в своей вотчине генерал-майор, умудрившись извернуться и подскочить к окну быстрее Долгина. В этот момент полыхнула ещё одна «молния» — где-то вдали, звук дошёл с ощутимой задержкой в пару секунд. — И резервный узел связи. Какая-то незнакомая магия, на эффект от оружия не похоже.

— Это не магия, — бывший спецназовец ухватил большим и указательным пальцем одной руки дужку наручника на другой, и дернул особым образом. Кр-рак — и рука свободна. Нехитрый фокус, вот только узнать его можно лишь в очень специфических местах.

— А что? — повернулся на звук военный.

— Знак свыше, — Василь выудил из штанины короткий тонкий нож. — О том, что мы засиделись в гостях!

— Твою мать, — тихо, но с чувством, выдохнул Ким. — Эй, Сергей-джан…

— Ну, что там ещё? — отозвался инженер таким голосом, как будто напарник собирался его, как минимум, ударить. — Я же только лёг!

— Нет сигнала с один-сто тридцать.

— Какой канал? — старший смены резво выбрался из давно оборудованного дежурным закутка в углу операторской за стойками, сна уже не было ни в одном глазу.

— В том-то и дело, сигнала нет вообще. По всем каналам! — эмоции техника, показавшего на экран терминала компьютерного контроля, выдавал только слегка севший голос и побелевшие щёки. — Надо сообщ…

— Отставить, — Сергей так глянул на помощника, что тот едва не подавился. — Сделать запись в журнале и к прямой проверке аппаратуры связи немедленно приступить.

На самом деле, что Сергей, что Ким числились в запасе — один в звании старшего лейтенанта, другой — тоже старшего, но сержанта. Собственно, получить работу в таком месте не служившему (и не имеющему нужный уровень допуска) было просто невозможно, да и порядки на вышках-объектах поддерживались привычно армейские. До середины вчерашнего дня.

…Аппаратный зал находился сразу над операторской — восемь витков вверх по крутой спиральной лестнице в компании толстых жгутов коммуникационных и силовых кабелей. В отличие от обитаемого этажа, здесь никаких перегородок не было, и помещение ограничивали только стены самой башни. У Кима, и так находящегося не в самом лучшем расположении духа, засвербело под ложечкой: всё-таки он работал на линии уже третий год (лучшее место, чтобы заочно учиться в Шанхайском Радиотехнологическом — минимум отвлекающих факторов во время длинных смен) и привык не только к виду рабочих помещений, но и к характерному шуму: гулу вентиляторов, контрольному писку источников бесперебойного питания, зелёному и красному мерцанию светодиодных индикаторов… Сейчас шум издавал единственный «шкаф» с аппаратурой, стоящий наособицу — остальное оборудование было не просто отключено и опечатано, да ещё и, как будто этого было мало, физически обесточено. К последнему пункту так и тянуло добавить «варварски» — когда командир четвёрки автоматчиков сообразил, что штатным образом снимать шины электропитания дежурные операторы будут ещё часа два, то попросту взял с пожарного щита кусачки (внушительная штука с ручками метровой длины, способная без особых проблем перекусить стальной трос) и просто срезал токопроводящие линии, не сильно интересуясь мнением инженера и техника. Те, впрочем, особо права не качали — слишком нехорошо смотрели на них бойцы в лесном камуфляже без знаков различия. К сожалению, капитан, предъявивший им приказ (подписанный у кого надо) и предписание, свою «свиту» оставил при башне вместо обычных рядового и сержанта войск связи, напоследок пригрозив, что за возможный сбой работы аппаратуры дежурные ответят головой. Что-то в его тоне и выражении лица заставило воспринять угрозу буквально.