Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)

  - Ты как? - спросил Неп, тяжело дыша.

  - Бывало и хреновей, не глубоко вошло, - сказал Ури, морщась и отталкивая от себя труп аэса, - мрази, такого байка загубили!

  - Остальные байки сбежали в степь, - констатировал Дальнозоркий, - мы остались на своих двоих.

  Лошадь с перерезанным сухожилием жалобно ржала и силилась подняться, но у нее ничего не получалось. Она, нелепо дергая копытами, обрушивалась всем телом обратно на землю. Наконец, после нескольких неудачных попыток, она замерла. Глаз ее, большой и темный, кротко глядел куда-то вверх, в мрачное небо. Лошадь шумно дышала, будто осознав неизбежное, смирилась с жестокой судьбой.

  - Был бы Вир жив и были бы мы в становищах, байка вылечили бы, - Ури обхватил костяной наконечник, застрявший в кирасе, - да... вылечили бы... а так... прости, четвероногий друг... прости... я теперь только и делаю, что прошу прощения, - резким движением Ури вырвал наконечник из тела и заорал от боли: - Баггерхелл!

  Неп хотел спросить товарища, не хочет ли тот добить байка, но осекся, поскольку заметил воина-выродка, восседающего на хорсате и облаченного в платье из шкур.

  Яростно втянув в себя воздух, аэс простер мохнатую пятерню в сторону незваных гостей и отрывисто пролаял:

  - Андермансы маздаи!

  И тут же из колючих кустарников, из-за курганов, из высокой травы появились дикари. Самцы, самки, детеныши и старики - на большинстве из них не было даже набедренных повязок. Вооружены кто чем: палками, кресалами, каменными топорами и просто булыжниками.

  - Как мы только на них не напоролись? - удивленно проговорил Ури. Страха в его голосе не ощущалось.

  - Отступаем к деревне, - сказал Неп.

  Вдруг сзади грозно заулюлюкали десятки разъяренных голосов. Байкеры повернулись. Деревня оказалась вовсе не пустой. Дикари словно знали, что люди придут к ним и устроили засаду, окружили байкеров. Между хижинами стояли аэсы, такие же, как и со стороны курганов: голые и свирепые, вооруженные чем попало, но готовые убивать и умирать.

  - Я не заметил, что за нами следили, - к Непу впервые за долгое время не пришел веселый, злой азарт, который так часто посещал его в моменты смертельной опасности. Была только бесконечная досада на недогляд. Кочевник не зря был прозван "Дальнозорким", он видел все, что творится в степи. А тут - досаднейшая промашка.

  - Нужно уходить в чащу, по-над берегом от деревни идет чаща, там, в трехстах, нет трехстах пятидесяти...

  - Мы не успеем, - констатировал Неп, - они нагонят нас. Придется драться. Они не воины, они - рыбацкое отребье.

  - Много их, - возразил Ури, - и рана у меня. Хоть и не серьезная и почти без крови, но все же рана...

  - Андермансы е фууд. Неймим Ингодвитраста! Мис ийтапаем ёзлих! - проорал воин-выродок, подняв мохнатую пятерню.

  - Был бы Вир жив, он бы перевел, - сказал себе под нос Ури.

  Внезапно президент Дэнджеров вспомнил о чудо-штуковине древних, которая обнаружилась у убитого кастомайзера. Она ведь должна взрываться...

  - Неп, как пользоваться этой хреновиной? - Ури извлек гранату из кармана, пришитого к поясу, и протянул ее предводителю Вампиров. Ты ведь знаешь?

  - Знаю, - подтвердил обрадовавшийся Неп, - дай мне ее сюда.

  Воин-аэс, махнул лапой и с обеих сторон, дико рыча и взвизгивая, на байкеров помчались дикари.

  Неп торопливо проделал операции так, как показывал Юл:

  - Сжимаем, выдергиваем, бросаем, падаем! Падай, Ури! Падай!

  Взрыв произвел на дикарей ошеломляющее впечатление. Наступление выродков остановилось. Воин-аэс исчез, видимо его вышибло из седла, а его хорсат умчался в степь, куда совсем недавно ускакали байки. Еще несколько дикарей были убиты или ранены.

  - Ингодвитраста панишуэ азлих! - пропищал чей-то истерический голосок, и случилось невероятное: выродки, все выродки от мала до велика, склонив волосатые шевелюры, опустились на колени.

  От такой картины кочевники впали в недолгий ступор, и, казалось, даже вымерший город, прячущийся в лесу на другом берегу Пагуби, удивился поступку аэсов. Ветер стих, и низкий гул больше не был слышен. Придя в себя, байкеры резво зашагали в сторону рощи. Неп повеселел настолько, что, рассмеявшись, громко произнес:

  - Тупые ублюдки!

  Кочевники были уже возле самых деревьев, когда послышался преисполненный лютой злобы рык:

  - Кэттлыдло, стэндайте! Ингодвитраста вишуэ килловатти андермансес!

  Воин-аэс, еле держась на ногах, яростно тыкал кулаком в сторону людей. Морда его, перекошенная от бешенства, была залита кровью и конвульсивно дергалась, а левая рука свисала безвольной плетью.

  - Кэттлыдло, стэндайте! Иай ийтапам ёзлих чилдрей!

  Дикари содрогнулись в едином ритме. Нехотя они начали подниматься. Глаза выродков сверкали из-под массивных надбровных дуг. В них пылала адская смесь из страха, бессилия и ненависти.

  Байкеры кинулись в чащу. Следом послышался громогласный рев, и выродки бросились в погоню. Продравшись сквозь побеги молодняка Неп и Ури выскочили на небольшую песчаную площадку. Здесь оказалось несколько небольших лодок-долбленок. Возле одной из них на коленях сидела самка аэса. Она испуганно вытаращилась, маленькие глазенки ее округлились, а короткошерстная морда вытянулась, отчего дикарка приобрела нелепый и даже жалкий вид.

  Неп, ухмыльнувшись, приставил акинак к шее самки.

  - Неу... неу... - жалобно пролепетала она.

  - Какого баггера! - выругался Ури. - Некогда! Уходим, Неп! Уходим!

  Президент клана Вампиров нанес дикарке молниеносный удар ногой в челюсть. Та, щелкнув зубами, повалилась на песок безвольным мешком. Байкеры вытолкнули долбленку на воду, спешно залезли в нее, схватились за весла и отчаянно погребли от берега.

  Аэсы, выскочив на песчаную площадку, отчего-то не стали преследовать людей. Они с ворчливым негодованием смотрели вслед удаляющейся лодке.

  Несмотря на зрелый возраст, Непа накрыла почти детская радость победы, он захохотал и погрозил оставшимся на берегу мохнорылым рыбакам кулаком.

  - Я, кажется, знаю, почему они не погнались за нами, - сказал спустя какое-то время Ури, - скоро закат, и на охоту выйдут угрени. Как бы они нас не сожрали!

  Байкеры направили долбленку к большому острову. Нужно было покинуть опасные воды, пока не наступила ночь, и снова не поднялся сильный ветер.

   Гексаграмма 49 (Гэ) - Ветер перемен

  Новый день стирает границы ночи

  Беглецы обустроились на десятом этаже. Юл насобирал сухой травы и даже умудрился найти хворост и какой-то допотопный мусор, очевидно лежащий здесь со времен предков, а Хона перед наступлением сумерек ухитрилась поймать несколько полевок. Однако хорошо зажаренные мыши не насытили путников, и они легли полуголодными.

  Юл хоть и убедил себя в том, что вероятность обрушения высотки очень мала, все же спал тревожно. Тихий писк грызунов, шныряющих где-то в темноте, скрип бетонных блоков разваливающейся многоэтажки, крик ночных птиц будил его, и парень, не успевая как следует проснуться, хватался за малую боевую лопату. Садясь, он осматривался, но ничего угрожающего жизни не обнаруживал. Было безветренно и холодно, тлел умирающий костерок, черные проемы окон смотрели во тьму, а рядом, свернувшись комочком, лежала мирно посапывающая Хона, отчего-то уверовавшая в то, что до рассвета в доме древних их никто не посмеет тронуть. Клятва любовного побратимства, обрушившая исполинское здание, защищала их. И колдовство испарится лишь с первыми лучами солнца. Небольшая часть магической силы уйдет вверх к небесным полям священного табуна, чтобы Харлей Изначальный и Ямаха Первородная засвидетельствовали новообразовавшийся союз двух сердец. Остальная магическая сила вернется к хозяевам: Хоне и Юлу, укрепит их любовь и дружбу. Так считала байкерша, но младший правнук последнего предка не разделял этой уверенности.

  Убедившись, что вокруг нет никакой опасности, подбросив немного хвороста и травы в костер, Юл вновь ложился на жесткий настил. Живот его настойчиво урчал, требуя пищи, а взгляд упирался в потолок, практически невидимый в темноте, и, засыпая, парень думал, что, наверно, вера в богов и духов не так уж глупа. Так люди помогают себе жить в страшном мире, так они объясняют насилие, которое творит над ними природа и другие люди. И никого нельзя лишать веры. По крайней мере, сразу. Ведь тогда внутри человека образуется пустота. А это ужасно, быть пустым...