Изоляция

Сержант Бакун пришел в себя где-то около часа ночи. До состояния идеальной бойцовской формы ему еще было далеко, но и на сдувшегося тюфяка он не был похож. Еще повоюет, несмотря на то что отделали его кирзачами нещадно.

Засов на дверях скрипнул в час тридцать. Вот он какой, Чирик. Худой, как щепка, ссутуленный, горбатый, на темном лице грубые складки — вокруг рта сложены ровно как парные кавычки, — вытянутая огурцеобразная голова, казалось, с трудом удерживалась на тонкой шее. На вид так старше Ольги минимум лет на десять, а то и больше. Жизнью небось побитый по самое не хочу.

По его лицу было легко прочесть, что решение далось ему с трудом. Скорее, не далось бы вообще, не подумай он в последний момент о сестре.

— Минут сорок есть, в полвторого смена постов, по любасу кто-то подкатит сканернуть вас, — сообщил он.

— Чего это вы тут мутите, пацаны? — морщась, держа ладонь на лбу, спросил сержант.

— Валим, Антоха, — Сергей первым выскользнул из камеры, обернулся на Чирика. — Где капитан?

— В лазарете держат, — Ольгин брат посмотрел на Трофимова с вопросом. — А тебе чо, надо типа?

— Надо. Без него не пойдем.

— Да ну нах? — делано округлил глаза сиделец. — Так валяй, я покажу где это. Сходишь, освободишь Морфеуса. Ты же у нас Нео, да? Умеешь от пуль уклоняться?

— Покажи, — проглотив сарказм, сказал Трофимов. А сам размял шею, будто в спарринг готовился. Затем оглянулся, скептически замерял меня, словно бы говоря: кто? этот? да этот сейчас во все дыры ломиться будет, дабы побыстрее свалить отсюда.

Хотя повода я ему не давал. Коль уж зарядился в обойму, куда же мне теперь?

Девушку старлей обошел вниманием, будто и не было ее тут вообще. Может, сам знал, что она рискнет? А может, и все равно уже было.

Чирик повозился с дверью, расковырял замок, имитируя картину самостоятельного побега. Типа мы через приоткрытую «кормушку» при помощи каких-то двух ржавых железок открыли камеру. А вдруг проканает? Главное, чтоб раньше времени никто не решил навестить нас, проверить, как мы тут обустроились в новых апартаментах. Дверь он прикрыл плотненько, чтоб сразу в глаза не бросалось, и повел нас в западную часть «зверинца», как здесь называли главный корпус комплекса.

Шли крадучись, по натертым до блеска бетонным полам, скользя вдоль глухой стены. Свет «летучей мыши», оставшейся висеть у нашей камеры, недалеко сопровождал нас желтым, нервозным мерцанием. Буквально метрах в пяти стало темно до непроглядности, а серые бугристые стены, и без того никогда не излучавшие тепла, стали еще холодней.

Специфическая энергетика в таких местечках долго хранится. Неважно, что происходит за стенами, тут все равно запах смерти, одиночества и безумия слышен в разы отчетливее. Годами поглощаемая каменными стенами аура угнетения, подавленности и насилия воздействует на всех, кто нарушает ее покой.

Двустворчатая дверь, имеющая квадратное зарешеченное окошко, встретила нас в конце блока. Она не была заперта на замок, но открыть ее так, чтоб и случайный (который запросто мог стать смертельным) лязг и скрип не вырвался из старых пружинных щеколд, оказалось задачей непростой. По крайней мере абориген Чирик возился с замками минут десять. За это время дважды кто-то поднимался-спускался по ступеням, что по ту сторону дверей, отчего мы в немой панике занимали позиции для внезапной атаки. Еще раз кто-то пьяную девку волок, хохотали, будто из кабака освежиться вышли.

«Хоть бы не стал ее тут пыжить», — подумалось. И, судя по реакции остальных, они подумали то же самое. Миновало, к счастью.

Ступени, едва-едва освещаемые мерцающей где-то на первом этаже свечой, с одной стороны просторного квадратного тамбура уводили вниз, с другой — вверх, рядом переход в другое крыло. Все обложено решетками, решетчатыми дверями, по полу лестничной клети тянулась неширокая желтая полоса — идти заключенным ранее надо было строго по ней; красные пунктирные полосы по бокам и надписи «Не переступать!» свидетельствовали о суровых внутренних правилах. Тут же, в тамбуре, на стене имелась надпись «Выход во двор» и стрелка, указывающая вниз, «Корпус № 2» — над переходом в соседнее крыло. И «Лазарет» — с указанием на третий этаж.

— Вам туды, коль чего, — прошептал Чирик. С издевательской усмешкой на губах указал Трофимову на надпись. — А кому на свободу хочется — пошли за мной.

Интересный расклад. Уже который раз за последние сутки. Ольга, по всей видимости, собралась за Трофимовым, будто ей кровь из носа нужно было рисковать жизнью и освободить Коробова. Сержант как-то неуверенно держался на распутье — и да и нет, видать, в свои силы не верил. После «допроса» еще не полностью очухался. А я-то вообще стою как на дамбе — прыгну, а там куда течение вынесет.

— Значится, герои? — хитро, по-зэковски осклабился Чирик, посмотрев каждому из нас в лицо. — Сестренка? Ну-ну. Ладно, если что, я тут, внизу буду.

— Ствол долгани, — попросил Трофимов.

— Больше ниче? Если вас перехерачат, чтоб сразу усекли, кто дверь открыл? У меня ствол паленый, так что звиняйте, пацаны.

— Руслан, дай ствол, — с нажимом сказала Ольга (будто это она была у него старшей сестрой) и протянула к нему раскрытую ладонь.

— Ни хрена, сестренка.

— Тогда хоть перо, — говорю я.

Чирик глаз прищурил, голову наклонил, посмотрел на меня так, словно я ему предложил деньги в разведение бройлеров вложить.

— А не потеряешь?

Пустая трата времени, один хрен не даст этот зэк свою заточку. У них — сидельцев — вообще насчет этого тумблер в крайнем положении заклинил, глупо надеяться, что Чирик поступится принципом. Такой свою заточку не даст даже колбасы нарезать.

Чувствуя суховатую горечь во рту от прилива адреналина, я шагнул вслед за Трофимовым на ступени к третьему этажу. Ну все, я в деле, хочется того или нет.

Пригнувшись, дабы не мелькнуть в окнах, прошли по соединительному перегону между двумя зданиями.

Блин, ощущения что по молодости. Уровень опасности болтается на нолевой отметке. Стремно, и не более того. Как на американских горках. Будто бы уверил кто, что нет, не пристрелят. Или что патроны у всех каталовских холостые.

«Лечебный корпус» — значилось на прямоугольном плафоне лампы дневного света над входом.

— Трое, — шепнул Трофимов, заглянув в забранный решеткой квадратный иллюминатор. — Оружия вродь как нет, две бабы с ними… Вижу херово… А-а, работают, — ухмыльнулся старлей. Оглянулся на нас. — Ну чего, пацаны, вечеринка в стиле хеви-метал или ботан-пати? Ты как, Антох?

— Да в норме я, в норме, — проведя руками по лицу, шепнул Бакун.

— Ну тогда, летс рок, — Трофимов втянул воздух через ноздри, нарочито громко выдохнул и сомкнул указательные пальцы с большими. — Дзен…

Затем, не посвящая нас в свои планы, мол, не дети, сориентируетесь по ходу дела, постучал кулаком по двери.

— Да че вы там мутите, безответные фраера? Отковыривай дверь давай. Быренько.

Я остолбенел. Конечно, это было круто. Так точно репродуцировать акцент давешнего сидельца. Не будь я с этой стороны, и сам повелся б. Но если в действительности старлей не владел кунг-фу на уровне сэнсэя (а, судя по тому, каким он пришел с допроса, это не так), то тогда эта выходка — просто всплеск глупости и экстрима. А хотя всякое бывает.

— Не понял… — Один из бойцов, подтянув штаны и отстранив девку, пошел к запертой изнутри двери. — Ты там еще кто такой, а? Кому это не спится? Спрашиваю!

— Че ты бакланишь там? Ковыль сюды, — не теряя нужной тональности, подчеркивающей особую харизму здешнего говора, обрезал Трофимов.

— Гуляш, ты, что ли? Чо борзишь там, ля?

— Да я, я, открывай давай.

Я нервно сглотнул ершистый ком, застрявший где-то на основании языка, когда стражник выглянул в окно. Мы с Ольгой и Бакуном стояли в темном углу, где нас, в принципе, не должно было быть видно, но если у него есть фонарь… то нам жопа.