Последний переход

Вот и Пацюк, горе-чародей, разбудил лихо, дотоле спавшее тихо. Даже друиды, уж на что падкие на сомнительное всемогущество, и те не позволяли себе такого. А этот олух пробить-то дыру пробил, а что с ней дальше делать, представления не имел.

Множество миров, составляющих единое мироздание, различаются по степеням свободы, дающим возможность перемещаться в разном количестве измерений, а значит, и по уровням развития жизни, ее формам и содержаниям. А соответственно и по соотношению добра и зла в каждом из этих миров. И уже бог весть почему, но случилось так, что к Пацюковой дырке припал мир самый что ни на есть прескверный, отребье Вселенной, скопище упырей, ходячих мертвецов и злых, мелко-пакостных демонов. Такая вот метафизическая гоп-компания и поперла жадной оравой в мир наш, не самый, наверное, райский, но худо-бедно обжитой, уютный и привычный – и уж конечно, что там говорить, получше, чем тот их беспросветный смрадный мрак.

Отметим важное: проникновение это не было физическим, вернее, не вполне физическим, не вещественным. Нечисть проникала сюда, воплощаясь в эфемерные субстанции, даже не энергетические, но еще более тонкие, на астральном и ментальном уровнях. Отсюда и пошли вторгаться во сны метелинцев, тараня механизмы индивидуальной защиты, странные и дикие видения, – и необъяснимая тревога поселилась в округе, что-то зловещее стало казаться людям в ночной тьме и тишине.

А вслед за тем пошли изменения и в более плотных слоях нашего мира: в энергиях, физических полях, в атмосфере… Некоторые женские организмы отреагировали неожиданной беременностью – что совершенно ясно! Это ведь демонические энергии пытались таким образом прорваться в земной мир, воплотиться в людей… А погода превратилась в муть и слякоть, над местностью опустился непреходящий циклон, завыли сырые ветра… Брызгала изморось; небо поникло над землей. Тогда-то и поползли первые слухи о проделках Пацюка, а слухи такие – как спичка в стог сена. Вот деревенское общество и полыхнуло.

Пацюк, надо полагать, сам понял, что пора сворачивать балаган. Чутьем зверя уловив, когда народ «дозрел», и гнев готов был разразиться бурей, он избрал самый действенный, на его взгляд, выход из ситуации – попытался сбежать в другой мир.

Между прочим, один из жителей Авзянова, старый охотник дядя Миша, выследил Пацюка. Он понял связь между колдуном-неудачником и дольменом на склоне холма. И поделился своими наблюдениями с соседом Степаном, партийцем, бывшим красноармейцем – мужиком решительным и резким, который не стеснялся при случае сунуть в морду любому. С ним же самим авзяновские связываться опасались – во-первых, Степан этот был в плечах косая сажень, а во-вторых, попробуй-ка, тронь в те годы члена партии! Всю жизнь потом плакать будешь – конечно, если она останется у тебя, жизнь…

Степан отнесся к дяди Мишиному сообщению серьезно, по-партийному. Слова при этом были произнесены такие: «Ладно! Колдуны там, упыри – это всё поповские бредни. А вот то, что враг он Советской власти: шпиён, вредитель или еще какая сволочь, так это другое дело. Душу из него вышибу! Мне это, как два пальца…» – и рассказал, как он в двадцатом году в Иркутском ЧК казнил пленных колчаковцев: их ставили на колени, а он, Степан, веселый и пьяный, рубил их сзади топором: «Как хрясну по башке – и аж мозги вразлет! Мне прям в рожу… А мне насрать!» – и так двадцать семь человек.

Дядя Миша сказал, что надо будет взять с собой его племянника Митяя, парня тихого и послушного. Степан согласился.

Ну, а что из этого вышло, вы уже знаете…

Вполне допустимо, что Пацюк, сам напугавшись своих подвигов, действительно пытался заткнуть дыру. С такой же вероятностью можно предположить, что он просто дезертировал от греха подальше в таинственные миры – кто знает, вдруг даже и к тем самым астральным маргиналам, замогильным выродкам. В конце концов, он сам и не шибко-то отличался от них… Но как бы там ни было исчез Пацюк, а вместе с ним исчезли все смутные мороки, и на какое-то время в округе стало тихо.

Очевидно, мировая пробоина затянулась, но тоненько, пленочкой, как затягивается нежным, прозрачным ледком прорубь. Наверное, она все же мало-помалу продолжала действовать, ибо мороки, отступив явно, скрытно продолжали морочить людей, водить их кругами, так что и поляна с дольменом и озеро Зираткуль сделались почти недоступными: никто не мог дойти до них, блуждая по тайге так, будто леший заворачивал людей в стороны. Однако ж, было в округе более или менее тихо до тех пор, пока не появились здесь военные.

Причина появления их здесь, безусловно, заключалась в реализации программы «Седьмое небо». Эта местность, как уже было сказано, привлекла внимание экспертов именно загадочными предвоенными событиями. Пока суд да дело, прошли годы; тем не менее добрались и до Метели.

Но! Есть тут одно очень важное «но». Та самая ошибка, о которой и упомянул Юра. Мудрецы из мирового правительства изначально сфокусировались на ошибочной мысленной установке. Они ждали инопланетян – то есть пришельцев из космоса, обычного трехмерного нашего мира. И все мероприятия были направлены на то, чтобы встретить и нейтрализовать именно их: спутники разведки, система противовоздушной ракетной обороны (ракеты были нацелены и на земных врагов, и вместе с тем могли составлять единую систему, предназначенную на отражение космической атаки – а там уж как карта ляжет)… Косность мышления довлела над умами владык. Никто не сумел взглянуть на этот мир шире, увидеть – да хотя бы предположить! – что может скрываться за привычной для нас ширмой, что там таятся, немыслимо огромные, необъятные миры!..

Военные соорудили шахту для баллистической ракеты, под этим прикрытием в режиме строжайшей секретности начали прощупывать местность. Но Зираткуль и им не дался, дразнил, прятался, отступал. После нескольких лет бесплодных поисков и сами спецслужбы отступили, плюнули. Они убедились в том, что местность ведет себя сравнительно мирно, и сами тоже притихли, хотя и настороженно.

Они-то, может, и не заметили. Но местные жители сразу просекли, что с появлением пришлых зона хоть немного, но зашевелилась. Вновь замаячили в тайге смутные, тревожные тени, даже самые дни и ночи стали тревожнее, точно сгустились, потемнели. Ночной мрак стал совсем непроглядным, и опять тоскливо завыли псы, пугая жителей, – словом, нечто нависло над миром, и люди напряглись и ждали чего-то жуткого.