Принц Полуночи. Трилогия

— Черт с вами.

Биолог вышла из кают-компании. Трепло дождался, пока дверь за ней закроется, и проворчал негромко, но так, чтобы все слышали:

— С нами черт, как же. Черт сейчас с Готом будет.

Ула сделала все, чтобы не выходить под дождь. Сначала, пробежав по узким коридорам, заглянула в рейхсканцелярию. Гота там не нашла. Через переход отправилась в рейхстаг, но и там майора не обнаружила. Тяжело вздохнув, Ула приоткрыла дверь на улицу. Выглянула. Поморщилась с отвращением. Свет горел в ремонтном цехе — самом дальнем.

— Разумеется, — кивнула немка, — конечно, — она выставила ладонь под дождь и тут же отдернула, — ничего другого и ожидать было нельзя. Все сволочи.

После чего выскочила на улицу и помчалась, перепрыгивая через лужи. Если пробежать быстро, может быть, волосы не успеют намокнуть. У некоторых женщин, мокрые, они повисают липкими прядями. У некоторых — встают дыбом и завиваются еще больше. И то и другое равно неприятно.

Совсем рядом с цехом Ула влетела-таки в лужу, влетела с разбегу, подняв тучу брызг, и ворвалась под крышу в самом боевом настроении.

— Явление ее нам, — заметил Зверь, не оборачиваясь. Он стоял возле высоченных, под потолок, стеллажей, на которые складывали добытое на «Покровителе», но еще не рассортированное барахло.

— А ты здесь что делаешь? — спросила биолог.

— Ты бы лучше спросила, что я здесь делаю, — заявил Гот, спрыгивая откуда-то сверху. — Такая сойдет? — он продемонстрировал Зверю отталкивающего вида железяку.

Тот кивнул, забрал у майора находку и направился к стеллажам у другой стены.

— Деталь номер пятьдесят два я видел на восемнадцатой полке, — сообщил на ходу, — их там пять штук, нужно три.

— Гос-споди, — прошипел Гот. — Ты надо мной издеваешься или как?

— Или как, — невозмутимо ответил Зверь. Уже издалека. Так что голос прозвучал гулко. — Я же показывал тебе, как они выглядят.

— Скотина, — подытожил майор.

— Ладно, — Ула потрясла головой. — Что ты здесь делаешь?

— Тренируется, — голос Зверя прозвучал совсем близко, и Ула вздрогнула от неожиданности, — физкультурой занимается. Не поверишь, по стеллажам прыгает, что твоя обезьяна. Мне так слабо.

— Опять подкрадываешься! — рявкнула немка. — Я когда-нибудь испугаюсь и тресну тебя. Вы чем занимаетесь?

— Трахаемся, — пробурчал Гот, — с железом.

— С шахтным оборудованием, — поправил его сержант. — Потенциально вот эта груда барахла, — он кивнул на стеллажи, — очень полезные вещи. Их только собрать нужно правильно. Вообще-то, — он пристально посмотрел на Гота, — я собирался сам этим заняться. Но некий майор предложил мне свою помощь.

— Я думал, ты откажешься, — сказал Гот. — Приличные люди…

— Так то приличные, — все так же индифферентно перебил его Зверь. — Кстати, знаешь, — сверху вниз он глянул на Улу, — пока ты не пришла, его все устраивало.

— Я пятьдесят предметов из списка запомнил, — зарычал Гот.

— Пятьдесят первый ведь нашел.

— Случайно.

— Прекрасная зрительная память, — сообщил Зверь, снова адресуясь к биологу, — но совсем не тренированная.

— Я его убью, — пообещал Гот, — найду эту поганую железяку и ей же пришибу.

— Прекратите лаяться, — скомандовала Ула, — никто никого не убьет. И вообще, здесь же роботы есть, почему они не ищут?

— Как не ищут? — ухмыльнулся сержант. — Тут все заняты. Все работают.

— Так выглядит рай в его представлении, — пожаловался Дитрих, — плантации сахарного тростника и рабы в колодках. Все заняты. Все работают. Благодать! Роботов он тоже запряг. Они крупные детали сортируют. Трудоголик, мать его… Извини, Ула.

— Я водки хочу, — сообщила биолог.

Реакция на это заявление была вполне ожидаемая. Гот, сбившийся с мысли, заткнулся и удивленно моргнул. Зверь закатил глаза и сказал потолку:

— Невозможная женщина.

— Можно подумать, — возмутилась Ула, — я каждый день с такими просьбами являюсь. Последний раз мы пили когда?

— Когда? — Гот нахмурился, вспоминая.

— Семь недель и два дня назад, — жестяным голосом произнес Зверь, — всего семь недель и два дня.

— Рехнуться можно, — Дитрих сел на пол, — этак недолго и навык потерять.

— Этак спиться недолго, — непреклонно возразил сержант.

— Два месяца… — обалдело сосчитал майор.

— Меньше, — проскрежетал Зверь.

— Ты проиграл, — резюмировала Ула.

— Пожалуй, — согласился Гот, — работа завтра муторная, так что с похмелья даже лучше будет. Так… каштановая наша, что у тебя есть?

— Десять сортов, — «каштановую» Ула проигнорировала. — Девять — местные, один — тот, что с Земли остался.

— У меня в голове не укладывается! — Гот обернулся к Зверю: — Корабль грохнулся на планету, взорвался, мать его… извини, Ула… в пыль. И что уцелело? Гитара и тысяча литров спирта в стеклянной… мать… извини, Ула… в стеклянной таре. Так бывает?

Зверь поджал губы. Не лицо — маска чопорного осуждения. Только глаза смеются.

— Да ладно тебе, — утешил его Дитрих, — начало декабря ведь, Рождество скоро. И Новый год.

— При чем здесь Новый год?! — не выдержал Зверь. — Что ты несешь?! Собрались алкоголики на мою голову!

— Да какие мы алкоголики? — отмахнулся Гот, — Мы ведь не чтобы пить, мы лишь бы не работать.

— Так не работай, кто тебя заставляет? Пойди вон в рейхстаг, вычитай завтрашние новости. Пижон еще днем две трети выпуска к цензуре подготовил.

— Ула, ты слышишь, да? — уныло вопросил майор. — Это у него называется «не работать».

— Я слышу, — кивнула биолог. — Я одного понять не могу: кто здесь командир?

— А ведь и правда! — просиял Гот.

Зверь хмыкнул, шагнул назад и словно растаял, потерялся между тенью и светом.

— Вернись, мерзавец, — приказал майор, — мы идем пить, и ты идешь с нами.

— Произвол, — ответствовал Зверь откуда-то из другого конца склада, — у меня по расписанию свободное время.

— Было, — злорадно возразил Гот, — а теперь нету. Я здесь диктатор или кто?

— Тиран ты, деспот и самодур, — мурлыкнул сержант, избегая, впрочем, попадаться на глаза, — причем планетарного масштаба. Нет, правда, — он возник на том же месте, где исчезал, — идите, я же вас не держу. Но без меня.

— Слушай, ты вообще хоть раз был в кают-компании? — поинтересовался Гот.

— Хрена ли там делать?

— Там хорошо, — Ула подняла наивные глаза, хлопнула ресницами. — Честно-честно. Уютно так.

— Пойдем, Зверь, — сказал Гот уже вполне серьезно, — надо иногда и тебе с людьми общаться. А то народ и та^к уже смотрит странно, скоро разговоры пойдут.

— Уже, — сообщила Ула. — Как раз перед тем, как я ушла. Зверь поморщился. Потом улыбнулся:

— Ладно. Уговорили. Подчиняюсь грубой силе и разумным доводам.

Ула тут же повисла у него на руке:

— Теперь не сбежишь, — и обернулась к Готу: — Ну что, Дитрих, какую водку пьем?

— Выберем, — легкомысленно ответил майор, — все попробуем, и я что-нибудь выберу.

— Класс! — Ула смело шагнула под дождь. — Вот это, я понимаю, настоящий командир.

— Алкоголики, — со вздохом повторил Зверь.

— О! Командир! — громогласно сообщил Синий, и первый вскочил на ноги. За ним, грохоча стульями, начали подниматься остальные.

Гот небрежно кивнул.

— Мы водку пьем? — с ходу поинтересовался Лонг.

— Пьем, — ответила за Гота Ула. И тут Кинг с воплем:

— Bay! — ломанулся к дверям, плечами сшибая тех, кто оказывался на пути.

— Зверь! — пискнул Гад, отлетая к стене, но успев выглянуть в коридор. — Гадом буду!

После этого даже равнодушные ко всему преферансисты: Ворон, Зима и Петля со стуком сложили «секретари» и уставились на двери.

— Я как знал, — буркнул Зверь, появляясь и по широкой дуге обходя Кинга. — Что за нездоровый ажиотаж?

— К нам приехал, к нам приехал… — заблажил Трепло, извлекая из гитары цыганско-кошачьи вопли. Пошел по комнате чуть не вприсядку.