Псы войны

– Отец сдаёт сына? – усомнился Тихонов, который, впрочем, знал, что в политике и не такое случалось.

– Он наверняка знает о любовной связи своей жены с сыном. Рой – не просто младший сын. Он – самец-конкурент. Подобный нюанс может свести с ума любого добропорядочного отца.

– Хорошо, – сказал Тихонов, – согласен. Но зачем Карташову и Брумману понадобилась авиация?

– Ну, во-первых, истребитель имел раскраску, характерную для российских ВВС. Его действия можно было бы списать на тайные происки российских спецслужб. Во-вторых, он должен был уничтожить российский мост, отрезать остров от Алонца. Очень трудно решать территориальные споры, когда ближайший мост на семьдесят километров выше по течению.

– Были бы жертвы среди гражданских…

– Разумеется. И чем больше, тем лучше. Непрерывный подсчёт в СМИ жертв конфликта придал бы дополнительного веса словам Бруммана. В любом случае, российская сторона с первого же момента будет поставлена перед необходимостью оправдываться. Но её оправдания будут восприниматься как косвенное доказательство вины… Общественное мнение уже подготовлено предшествующими событиями. Вспомни штурм «Летописи», расстрел демонстрации…

Сказано было всё. Или почти всё. И картина вырисовывалась безрадостная.

– Значит, мы проиграли? – спросил Тихонов.

– Да, – кивнул Виноградов. – И подполковник знал, что делал, когда отдавал свой последний приказ. Он понял, что нас предали. И хотел спасти людей. Нет смысла подставляться под пулю, если это ведёт не к победе, а к поражению. Завтра, точнее уже сегодня, здесь будет не протолкнуться от журналистов и депутатов. Приедет высокая комиссия. Инцидент будут обсуждать в Госдуме и на Совете Безопасности. Биармам не удалось уничтожить мост. Но и того, что мы натворили, достаточно, чтобы Брумман въехал на остров на белом коне.

– Но ведь будет следствие. Выяснится роль Роя и Инары. Опять же генерал Керро не станет сидеть, сложа руки.

– Керро будет нейтрализован. Не удивлюсь, если завтра он погибнет в автокатастрофе. Что касается Роя и Инары, то тут как карта ляжет. Если следствие будет копать глубоко, их можно объявить заговорщиками. Если Москва не захочет углубляться, всё останется на своих местах. Рой будет создавать новые сетевые структуры. Инара – подмахивать папику…

Тихонов задумался, а потом в глазах у него зажёгся азарт:

– Их оружие – тайна, – сказал разведчик, – значит, наше оружие – гласность! Это шанс, капитан. Здесь будут журналюги? Отлично. Значит, надо устроить показуху. Чтобы они забыли обо всём и сбежались к нам. А мы им всё выложим: кто, откуда, почему и зачем.

– У тебя есть идея? Говори.

– По закону жанра, – как бы невпопад отозвался Тихонов, – если на сцене висит ружьё, он должно выстрелить. А если на сцене стоит пороховая бочка?

– Она должна взорваться, – закончил мысль Виноградов и нетерпеливо добавил: – При чём здесь…

Тут капитан разведки остановился, потому что уже понял, на что намекает его подчинённый. Оба офицера уставились друг на друга, и Виноградов улыбнулся – впервые за долгие часы. Но эта улыбка не предвещала строителям независимой Биармии ничего хорошего.

В семь часов утра грузовик, принадлежащий концерну «Балтика», выехал за ворота пивоваренного завода Алонца и направился к шоссе, ведущему в Белогород. Чтобы добраться до пункта своего назначения, грузовику обычно требовалось около получаса, однако на этот раз он опоздал почти на час. Заведующая производством ресторана «Пороховая бочка» намеревалась устроить водителю грузовика выволочку и побежала навстречу, однако из кабины вылез незнакомый ей человек сумрачного вида и вместо накладной продемонстрировал автомат Калашникова. Потом незнакомец приказал ей собрать персонал и объявить выходной, но сделать это тихо, поскольку ресторан захвачен, а здесь в грузовике тонна гексогена. Заведующая слыла женщиной разумной, программу «Время» смотрела регулярно, а потому выполнила всё в точности, как ей сказал террорист.

Террористом был, разумеется, капитан Виноградов. Кроме него, в грузовике сидели вооружённый до зубов лейтенант Тихонов и два заложника: младший сын президента Рой Брумман и офицер Сил самообороны Максим Ворна. Под присмотром Тихонова заложники начали таскать коробки из кузова грузовика в нижний зал ресторана, а Виноградов тем временем объяснял собравшимся работникам, что ничего не имеет ни против них, ни против ресторана – претензии у него только к правительству Биармии, которое занимает эти вот здания вокруг Рыночной площади. Закончив свою речь, капитан велел расходиться, посоветовав работникам собрать семьи и временно покинуть город. Он знал, что поджигает тем самым бикфордов шнур паники, но это входило в его планы.

Работники ресторана прислушались к его совету, и потрусили в сторону проспекта Патриотов. Их неожиданный исход вызвал, конечно же, некоторый интерес со стороны охраны правительственных зданий, но время было утреннее, сонное, да и первые секретарши и сетевые администраторы уже появились на проходных, процедура проверки их личностей занимала время, а потому факт захвата «Пороховой бочки» целый час оставался вне ведения компетентных органов.

Этого часа вполне хватило, чтобы перетаскать все ящики из грузовика в ресторан. Затем на глазах у заложников Тихонов вставил детонаторы, присоединил к ним провода, концы проводов смотал в жгут, а сам жгут подключил к полуразобранному сотовому телефону. Потом он ещё похимичил, перекинул несколько проводов туда-сюда, проверил уровень заряда аккумуляторов на телефоне и удовлетворённо кивнул: «Готово!»

Виноградов повернулся к заложникам:

– Ты, Максим, свободен. Скачи в свой штаб, поднимай сослуживцев. Расскажи им всё, что видел и запомнил. Давай!

Ворна со вздохом облегчения выскочил за стальную дверь, оставив второго заложника в растерянности.

Пришла пора прощаться.

– Ты знаешь, что нужно сделать, – сказал Виноградов Тихонову. – Прощай, друг!

Они крепко пожали друг другу руки, глядя в глаза. Конечно же, идея взорвать «Пороховую бочку» принадлежала Тихонову, но Виноградов был старше по званию и по возрасту, а потому сам назначил исполнителя. Тихонов возражать не стал: он был профессионалом, а не романтичным героем советской прозы, готовым пожертвовать жизнью ради торжества справедливости. Он только сказал:

– Надеюсь, ещё увидимся.

– Это вряд ли, – отозвался Виноградов. – Когда-нибудь всё равно придётся умирать. Почему не сегодня?

– Тогда прощай…

Тихонов отдал честь и тоже пошёл к выходу. Сел в грузовик и покатил прочь, на окраину города.

Там он оставит грузовик и пересядет в подержанную «волгу», припаркованную за мусорными баками в грязном сквере. На ней он двинет к северному мосту через Алонку.

Разведчики перестраховывались, но это давно вошло для них в привычку.

Виноградов закрыл за лейтенантом тяжеленную дверь, задвинул засовы, и «Пороховая бочка» действительно превратилась в крепость.

– Что вы собираетесь делать? – смятенно вопросил Рой Брумман.

Похоже, он впервые за время знакомства с офицерами батальона «Икс» по-настоящему испугался.

– Ты всё видел, – с ужасающей простотой ответил Виноградов. – И смысл происходящего должен понимать. «Пороховая бочка» и мы с тобой взлетим на воздух, если твой отец не признает оккупацию острова преступлением и не подаст в отставку. Я дам ему на это двенадцать часов. И ни минуты больше…

Вечер и первая половина ночи превратились в слитный и кажущийся бесконечным кошмар. Дэвид Хольц, специальный корреспондент «Си-Эн-Эн», успел проклясть и кризис в Биармии, и ту славу, которую этот кризис ему принёс.

Сначала пришлось собирать группу и снова мчаться на мост, потому что откуда-то из администрации президента Бруммана позвонили и сказали, что там начинаются «горячие события». Даже не выяснив, кто звонит, Хольц сорвался с места и попытался развернуть камеру на острове, чтобы заснять новый стихийный митинг жителей Алонца. Однако народ был настроен агрессивно, и пришлось в спешном порядке уносить ноги.