Холод юга

— Идут плохо. Не получится всех накрыть.

— Если взорвется, как в лагере, то всем достанется. Уж очень там хорошо рвануло. Наше оружие из Цитадели так не может.

— Либерий, это техника. Ее труднее вывести из строя. Нужен близкий взрыв.

— Посмотрим, Влад. Может, подойдут и скучкуются.

— Ты уже видел такие машины?

— Трудно судить, но, по-моему, та, что четвертой идет, была в том войске, которое прикрывало отход запов после набега. Мы тогда качественно им зад надрали, вот те, наверное, и позвали на помощь. Много наших тогда полегло.

— А что, древнее оружие не помогло?

— Так его берегут. Достают, когда иначе никак. Кто же знал, что запы такую пакость устроят при обычном набеге?

Влад начал вызывать базу. Четвертый страж откликнулся секунд через десять:

— Вас слышу, контролер.

— Тебя еще не подняли наверх?

— Никак нет, продолжаю заниматься эвакуацией.

— Соедини меня с Тейей.

— Выполняю.

— Привет, Тейя.

— Привет, Влад! Как вы там?!

— Да живы пока. Ты же можешь принимать картинку от оптики Эхнатона, посмотри, что там за машины и чего можно ждать от них. Ведь крутилась среди военных, должна много знать.

— Не так много. Уже смотрю. Влад, это я не видеть у военных. Это вообще не есть боевые машины.

— Как не боевые?!

— Ну так вот. Та, что первая, — это машина мусор увозить к тинариям от тех мест, где нет нуль-транспорта или подземных путей транспорта. Вторая и третья автоматические доставщики габаритных больших грузов. По заказу такие вызывались раньше. Четвертая пожары тушить и спасать кошек с деревьев. Пятая копать землю, где неглубоко. Ну и остальные так же. Только их сильно переделали очень, трудно узнать даже. Корпуса изменили, что-то убрали, повесили брони листы везде. Оптика стоит, аппаратура связи, турели с оружием. Это все новое, не было так раньше на таких машинах.

— Радикалы нашли где-то склад гражданской техники и переделали ее в военную?

— Да. Так. Наверное.

— И ты, конечно, понятия не имеешь, могут ли они справиться с Эхнатоном?

— Пушки вижу большие. Опасно. У него броня повреждения много. Плазма, если есть, тоже опасно для оптики, электроники тонкой. Броня его уже плохо защищает от такого. И вижу, ракеты там есть. Не знаю, какой тип ракеты, но может быть совсем сильно опасно. Одна ракета попасть — хватит Эхнатону. Защиты от них нет совсем у него.

— А он их броню пробьет?

— Не могу знать точно. Кинетические пушки у него сильные, но надо менять обмотки, давно ноль ресурс у них. Скорость снаряда уже не такая, как должно быть. С близкого расстояния возможность пробить, с дальнего не знаю. Наверное, нет.

— Значит, они нам могут целый ящик неприятностей подарить, а мы им нет?

— Да. Так. Большой ящик. Скоро они будут у базы?

— Ну вряд ли утром, медленнее двигаться начали. По-моему, избегают руин, выбирают маршрут по открытым участкам, а это тормозит.

— Хорошо, а то мы не успеть еще много дел.

— Попробуем их притормозить еще сильнее.

— Что?! Не надо риск! Самое ценное мы успеть увезти вдаль!

— Рисковать не будем. Мы так… аккуратненько. Не волнуйся и не отвлекайся, у тебя много работы еще.

Отключившись, Влад произнес:

— Тейя говорит, что эти машины опасны. Могут повредить Эхнатона.

— Я так и понял, что ты с ней говорил. Когда ты просто в себя начинаешься смотреть — это значит Космос. А вот когда улыбаться, как дурачок на сельской ярмарке, начинаешь — это понятно кто.

— Мне она нравится, чего скрывать. Да и кому она может не нравиться?

— Я люблю пухленьких.

— Я не о том. Она забавная, приятная. Просто как человек. Уж куда лучше тех, с кем мне в последнее время общаться приходилось. Тебя тоже имею в виду.

— Вот ты о чем. Ну да, с этим согласен. Худая, но зато милая, неглупая и разговаривает смешно, будто щебечет.

— Вот и улыбаюсь. Сам этого не замечаю.

— Давай-ка переключимся на другую тему. Например, на то, что вот-вот надо будет взрывать эти страховища.

— А что тут думать. Они идут, как мы и предполагали, только сильно растянуты, и менять это не собираются. Последняя от первой километрах в полутора плетется. Зачем так сделали? Не понимаю… Всех мы точно не накроем. Думаю, надо подпустить вон тут тройку, они более-менее кучно идут. И задняя там самая большая машина. Вроде автобуса на гусеницах. Надеюсь, там у них командир или узел связи. В любом случае, этой тройке скучно не будет.

— На машинах запы сидят. Видишь?

— Вижу. Танковый десант…

— Что?

— Ничего. Это из другой жизни…

— После взрывов они небось растеряются, и можно будет попробовать сжечь их огнем.

— Не получится. Плазменная установка Эхнатона работает всего лишь на несколько сотен метров, а тут почти километр будет.

— Тогда стрелять из той пушки, из которой он разбил летающую машину.

— Попробовать можно, только и нас заметят…

— Влад, эти машины двигаются медленно. Мы можем их обстрелять и отступить до того, как запы соберутся ответить.

— Я сам об этом думаю. По результатам взрывов посмотрим. Если риск будет слишком велик, уйдем тихо. Если нет, то попробуем сделать больно уцелевшим.

— Даже если мы всего три машины взорвем — это уже немалая победа.

— Ага. В ордене героем станешь.

— Я и так там герой. За старое. А вот за то, что делаю сейчас, могут посадить в темный каземат к твоей древней подруге. А то и в гроб, а потом свинцом зальют.

— Ну хоть согреешься.

— Ага. А то уже не помню, что такое тепло.

— Ты сам вызвался идти со мной.

— Пока что я об этом не пожалел.

Лереида мерз, несмотря на включенный на максимум обогрев и толстую броню кабины с узкими смотровыми щелями, прикрытыми тройными кристаллитовыми пакетами. Не зря они в самом начале не стали устраивать базу здесь, на юге. Слишком много народа жило раньше в этих краях, и все они, за редчайшим исключением, нашли смерть здесь же. В местной отравленной почве обломков костей куда больше, чем чернозема. И помимо разного рода загрязненности присутствует нечто неосязаемое, будто сама смерть витает, незаметно вытягивая из всего, что попадает в ее зону действия, тепло. Зимой здесь почти не бывает настоящих морозов, но даже при малом очень некомфортно. К тому же в этом году почему-то заметно запаздывает весна — в этом проклятом краю она уже, как минимум, неделю назад должна была всерьез взяться за работу.

Некогда обычный мусоровоз, предназначенный, чтобы вывозить отбросы из самых труднодоступных уголков городских клоак, а ныне разведывательная машина, передал доклад о встреченном препятствии. На пути оказалась цепь озер, подходы к ним были заболочены. Мороз, конечно, сковал грязь льдом, но корка слишком тонка, чтобы удержать вес бронированных машин, и поэтому курс пришлось подкорректировать к востоку.

Лереида доклад выслушал, но до сознания его смысл не дошел, как, впрочем, и смысл большинства других докладов. Слишком много у него неотложных и требующих концентрации внимания дел, чтобы думать о пустой рутине.

В данный момент Лереида был занят ногтями. Их покраска не требовала личного мастерства, в отличие от так и не решенной проблемы ношения обуви с радикально высокими каблуками. Знай себе суй пальцы в прихваченную вместе с другими незаменимыми вещами косметическую машинку и любуйся полученным результатом. Можно задавать цвет и рисунок самостоятельно, можно отдаваться на волю выбора автоматики. Лереида предпочитал последнее — напрягать голову лишний раз он не любил.

Слизняки, некогда населявшие этот город, подняли бы его на смех. Не в глаза, конечно, а шептались бы за его спиной. «Представляете, вместо того чтобы пойти к достойному бодихудожнику, он доверил свои ногти мини-дрону. Ну да, чего еще ждать от человека с таким крошечным ри. Мало того, что вульгарнейшим образом любит мазать себя краской, так еще и машине это доверяет. Бедолага». Сами они бедолаги. И тупицы. Дроны для того и созданы, чтобы работать вместо человека. Ногти красить — тоже работа, так почему бы не доверить ее автоматике? К ней не придется записываться в длинную очередь, как к модному бодихудожнику. Она не совершает ошибок, у нее не бывает перерывов и дней отдыха. И не станет морщить нос, как этот сноб от искусства для быдла, отказываясь работать с телом, хозяин которого не набрал высокий уровень ри. А то, что автоматика, мол, душу не вкладывает и нет в ее произведениях даже толики таланта, а лишь голое ремесло, так это предрассудки все того же оболваненного быдла. Верят во всю чушь, выдаваемую экранами. Косметическая машинка делает свое дело ничуть не хуже бодихудожников, стилистов и визажистов.