Бесконечное лето: Город в заливе (СИ)

— Мику-тян, мы тут, — пояснил я громким шепотом. Ну да, всплеск, с которым мы приводнились, она услышала, но могла не сообразить, что это именно мы прилетели. Она-то привыкла, что мы на громких величавых судах передвигаемся, или самолетах, на крайний случай, а тут вдруг такое несчастье — не сложилось с судном в этот раз. Как там в классике? «Мой корабль бесподобен и грозен, он почти огромен, и он… уплыл». Капитан Джек Воробей — мое предыдущее воплощение, не иначе.

Гм. Вернемся к делу.

Мику, заслышав из далекой черной воды знакомое хрипение, среагировала правильно. За это я их очень люблю, своих девчонок — они не ноют, не падают в обморок, не спрашивают «как такое возможно?», не устраивают истерик. Они классные — все до единой, и все по-разному. Очень мне повезло, так считаю.

Кстати, об истериках. С Алиской мне в скором времени предстоит очень непростой и потенциально нехороший разговор. Что ж, давайте сначала до него доживем.

Так вот, возвращаясь в реальность, к правильной реакции: Мику, ничуть не удивившись голосам из воды, просто кивнула и отвернулась. Небрежно, даже картинно, в духе «передо мной возникли из неоткуда два тела и плюхнулись в воду? Ничего странного, лучше посмотрю в другую сторону!» Ладно, на самом деле она просто просвистела куда-то в сторону берега простенькую мелодию. Раз, а потом еще раз, для гарантии. Сигнал для остальных? Наверняка. Да они же тут все продумали, умнички какие!

Несколько секунд ничего особенного не происходило — мы потихоньку выгребали к берегу, стараясь не производить особенного шума, Мику вернулась обратно к воде и наконец просияла, сумев рассмотреть что-то в движущейся мозаике лунных бликов. Справедливости ради, сначала она увидела Славю — а все потому, что я предусмотрительно пропустил ее вперед. За спиной Мику раздался шорох — но это к берегу, скрипя влажным песком под ногами, спускались Алиса и Лена, тоже, вроде бы, вполне здоровые и даже довольные. Чем они вообще тут занимались, чаи гоняли в плену?

Так. Остановитесь, пожалуйста, дорогой товарищ. Потому что, хотя зеркала тут и нет, но в него тебе было бы очень полезно посмотреть, в собственные наглые глаза. Постыдиться там, все такое.

— Девчонки! — сказал я вполголоса, потому что не хотел разбудить конвой, или караульных, или кто у них тут следит за порядком. — На море снова упала седая ночь, и только ей доверяю я, а потому, как и было обещано, пришел вам на помощь, с целью высвободить из темного узилища и…

— Да не было тут никакого узилища, — сообщила Алиска со своей всегдашней шкодливой усмешкой. Черт, как же я по ней соскучился все-таки, несмотря на все произошедшие обстоятельства. — Нас тут поили вином и безбожно врали, рассказывая истории про немецкие городки в долине Рейна. Но ты не бойся — мы им ничего не сказали. Миелофон по-прежнему в надежных руках.

— А это ничего, что не сказали, — раздалось откуда-то сверху. На берегу, чуть повыше, виднелись из темноты высокие военные ботинки. Примерно как джанглы у Реви, такой же хороший, качественный американский продукт. И еще посверкивала оттуда, из тьмы, сталь автоматической винтовки, похоже, даже не одной. И блестела заросшая бородой ухмылка. — У вас еще будет много времени, ребята. У всех пятерых.

Да. Наверное, было очень наивно надеяться, что за спящими девчонками не станут приглядывать. И не будут ждать, что на помощь им примчится кавалерия — в моем лице, в данном случае. А у нас даже и оружия-то никакого нет, и чего делать, напрочь непонятно. Что ж, единственный инструмент, как всегда — собственный мозг, его и будем применять. Но по обстоятельствам.

Я молча поднял руки, демонстрируя доброжелательность и собственный мирный характер. Славя, тревожно и коротко обернувшись, сделала то же самое.

— Стойте смирно, мои дорогие маленькие друзья, — посоветовал толстый бородатый парень, подходя откуда-то сбоку. В руках у него тоже был автомат, бронежилета я не заметил, широкое лицо лучилось нехорошей радостью. — Стойте, не рыпайтесь, и никто не пострадает. Вы нам, по совести сказать, нужны живыми, тепленькими и готовыми к сотрудничеству. Сейчас — даже в большей степени, чем когда-либо.

Подведем краткие итоги: автомат — это плохо, а то, что пока не стреляют и хотят сотрудничать — наоборот, хорошо. Значит, будут говорить, а в разговорном жанре я чувствую себя уверенно, как в мало каком другом.

Я осторожненько шагнул вперед, чтобы заслонить девушек, и сразу заработал предупреждающий взмах автоматом от толстого. А ребята сбоку вообще нацелились прямо в голову, не скрывая своих некрасивых намерений. Это тоже хорошо — то, что все на меня смотрят. Это значит, девчонки мои пока в относительной безопасности.

— Я стою, стою, причем очень смирно, — постарался я успокоить нервных граждан. Толстый, правда, нервным не выглядел. А вот второй бородач в панаме сразу за ним — наоборот, кажется, так и ждал, в кого бы выпустить магазин. К нему-то я и стал обращаться — спокойные и так в порядке, а вот с буйным лучше поговорить, не ровен час, ему придет в голову какая-нибудь неправильная мысль. — Вы же видите, мы все тут без оружия, смирные такие, симпатичные, говорим дружелюбно… И хотим только одного — чтобы никто не пострадал, правда, мистер… извините, не знаю вашего имени.

— Меня зовут Уэйд Уилсон, парень, — откликнулся тот, что в панаме. Оружие, правда, не опустил, зато хоть говорить начал — уже прогресс. — Но тебе это все равно не поможет.

— Мистер Уилсон, — радостно засмеялся я. — Прекрасно выглядите, куда лучше, чем в тех комиксах, где мне приходилось видеть вас без маски. Разрешите я все объясню? Буквально в нескольких словах, и вам все станет понятнее, обещаю.

Толстый с бородой хихикнул.

— Тут он тебя уел, Билли, — сообщил он наверх, в темноту. — По мне — так пусть выскажется, мне даже любопытно. А тебя-то как звать, ушастый? Аластор или Жюльен?

— У меня много имен, и ни одно из них не имеет значения, — сообщил я загробным голосом. — Говорить — это называть имена, но и говорить — несущественно. Вы можете называть меня «принц Гаутама». Или даже «Сиддхартха Гаутама», для солидности. Придумал, лучше так: «мистер Будда», коротко и ясно.

Билл (он же самозваный Уэйд Уилсон) прищурился и громко прочистил горло. За спиной плеснула вода — кто-то из девчонок переступил с ноги на ногу. Ну, правильно — водичка все же не совсем банной температуры. Но и не ледяная, не простынем. Эх, купался я как-то в Ванне молодости в крымском Большом Каньоне, вот там водичка была знатная — плюс девять по Цельсию. И ничего, жив остался — и даже помолодел, что характерно.