Заглянувшие в Бездну

— В нашем дружном коллективе!.. — выкрикнул все же Виктор.

Но продолжить он не смог — охранник снова усадил его на место. А Пал Палыч показал ему язык.

Держа торт с горящими свечами на вытянутых руках, доктор Карцев торжественным шагом двинулся мне навстречу.

Ольга Николаевна всплеснула худенькими ручонками, прижала ладони к лицу и заплакала навзрыд. Должно быть, праздничный торт со свечами напомнил ей о чем-то из прошлой жизни, что она давно уже забыла. Но на нее никто не обратил внимания. Только Ксения дернула ее за рукав и прошипела, не разжимая губ:

— Перестань!

Подойдя вплотную ко мне, доктор Карцев остановился. А у меня за спиной в тот же миг нарисовался второй охранник — Болтун. На случай, если я попытаюсь напасть на доктора. Зачем мне это? Я же не полный идиот. Вырваться на свободу у меня нет ни малейшего шанса. А при докторе Карцеве наша жизнь под замком только-только начала налаживаться.

— Загадал желание? — спросил меня доктор.

— Зачем? — не понял я.

— Если задуть разом все свечи, то желание сбудется.

Я удивился.

— Серьезно?

— Так говорят, — очень серьезно ответил доктор Карцев.

Я задумался.

Самым большим моим желанием было оказаться на свободе. Но торт со свечками вряд ли мог мне в этом помочь. Для того чтобы покинуть пансионат, я должен был излечиться от болезни альтера. Но даже доктор Карцев, врач, которому я доверял больше, чем всем остальным врачам, с которыми мне приходилось иметь дело, говорит, что лекарства от моей болезни не существует и нет никакой надежды на то, что оно появится в обозримом будущем. По его словам, для создания такого лекарства требуется серьезный прорыв не только в медицине, но и в ряде других смежных областей. Сказано красиво, но смысла в этих словах никакого. Это ведь все равно, что, ковыряя пальцем в носу и пялясь в потолок, как Николай Несторович, глубокомысленно изречь: «А фиг его знает!»

— Думай быстрее! — согнутым пальцем ткнул меня под лопатку Хрипатый. — А то все свечи сгорят!

— Не мешай ему, — осадил охранника врач.

Так что же мне все-таки загадать?

Что-нибудь такое, что реально может осуществиться.

Может быть, новые тапки? А то у моих задники совсем смялись и пятки трут. Или — еще один блокнот? А что, блокнот всегда пригодится…

Тут мне самому стало смешно. Надо же, к чему сводятся все мои мечты: блокнот или тапки. И я еще затрудняюсь сделать выбор. Может быть, у Хрипатого спросить, что бы он выбрал на моем месте? Он сегодня, вроде бы, в добром расположении духа. Вот, только способен ли тюремщик представить себя на месте заключенного?

Я так и не решил, что меня более прельщает, новые тапки или блокнот. Со стороны входной двери, к которой я стоял спиной, послышались быстрые шаги. Определенно, шел не один человек, а несколько. Кто бы это мог быть? Гости, опоздавшие к началу праздника? Лица у всех присутствующих оставались невозмутимыми. Они будто не слышали то, что отчетливо слышал я. Либо у меня слуховые галлюцинации, либо это заранее подготовленный сюрприз, о котором знают все, кроме меня.

Я повернул голову и бросил взгляд через плечо.

Сначала я увидел широкое лицо стоявшего у меня за спиной Болтуна. По щекам у него были проведены черные полосы, изображающие кошачьи усы. Широкая двустворчатая дверь была все еще закрыта, но шаги тех, кто быстро шел по коридору, уже приблизились к ней.

В следующую секунду дверные створки разлетелись в стороны, будто крылья большой птицы. В открывшемся проеме появились несколько человек, одетые в черное. Лица их скрывали черные колпаки с узкими прорезями на месте глаз. Их наряды не были похожи на карнавальные костюмы. Тем более что они были при оружии. Двое были вооружены автоматами. Третий держал в руках что-то вроде короткоствольного ружья. Трое других — пистолеты. Да, всего их было семеро.

Один из людей в масках, невысокий, но широкоплечий, поднял ствол автомата вверх и нажал на спусковой крючок. Звуки выстрелов, казалось, в клочья разорвали воздух в небольшом, замкнутом помещении. С потолка посыпалась штукатурка.

— Все, кроме альтеров, лечь на пол! Руки на голову! — крикнул он. — Живо!

И, видимо, для убедительности сделал еще несколько выстрелов в потолок.

Со мной происходило что-то странное. Во-первых, мне не было страшно. То есть абсолютно нисколечко. Я понимал, что это не кино и у людей, ворвавшихся в обеденную комнату, в руках настоящее оружие, которое они готовы пустить в дело. Но при этом я чувствовал такую могучую уверенность в себе, как будто я был неуязвим. И даже, может быть, один мог легко справиться со всеми семью.

Но самым удивительным было даже не это. Каким-то совершенно непостижимым для себя самого образом я отчетливо и ясно видел, слышал, чувствовал одновременно все, что происходило в разных концах комнаты. Я видел пулю, впившуюся в потолок, видел мелкую пыль, все еще осыпающуюся по краям проделанного ею отверстия, и даже как будто ощущал тепло кусочка металла, нагревшегося в автоматном стволе. Слышал, как тихо позвякивает пустая гильза, катящаяся по плиткам пола. Я видел, что у охранника, стоявшего за спиной у Виктора, вытянулась физиономия так, что красная молния, нарисованная у него на щеке, сделалась почти прямой. Остальные охранники застыли в растерянности и недоумении. Они еще не осознали до конца, что происходит. Не оценили ситуацию. Потому и не знали, как на нее реагировать. Но тот, что с молнией на лице, потянулся рукой к карману, в котором у него лежал электрошокер. Хотя что он мог сделать даже с шокером в руке против автоматов? Я видел, как начал сползать под стол Сил Силыч. А Пал Палыч разинул рот, собираясь расхохотаться. Я видел, что во рту у Пал Палыча не хватает пяти зубов. Я ощущал неприятный запах из его рта. Я видел, что свечи, вставленные в торт, что так и держал в руках доктор Карцев, почти прогорели. А одна упала, ткнулась фитилем в белую кремовую розочку и, умирая, зашипела, словно от боли. Я видел, как упала лицом на стол Ольга Николаевна, а Ксения сначала щелкнула ногтем по ее бумажному колпаку, а потом попыталась пальцем раскрутить пропеллер. Я слышал, как тикают часы на руке доктора, отсчитывая секунды, оставшиеся… До чего?

Это было похоже на безумие! Я словно бы находился в нескольких местах одновременно. При этом все чувства мои были нереально обострены. Но я точно знал, что это не сон. Все происходит на самом деле. И в тот самый момент, когда я наконец осознал всю реальность происходящего, мне вдруг сделалось страшно. Меня пугали не люди в масках и с оружием, непонятно зачем ворвавшиеся в столовую. Мне было страшно потому, что со мной происходило что-то непонятное. Я словно бы становился кем-то другим. Нет, не так. Я оставался самим собой, но при этом становился еще и кем-то другим. Так, должно быть, чувствует себя оборотень, когда смотрит на полную луну.

Тем временем один из людей в черном запрыгнул на столик, за которым сидели Ксения с Ольгой Николаевной, и краской из баллончика брызнул на объектив установленной в углу камеры наблюдения. Затем он перепрыгнул на соседний столик и проделал то же самое с другой камерой.

— На пол! — снова рявкнул широкоплечий. — Что непонятно?

Он направил ствол автомат на ближайшего к нему охранника. И тот медленно опустился сначала на одно колено. Затем — на оба. Лег, уткнулся носом в пол и сцепил руки на затылке.

Мне казалось, что я слышу, как скрипят его зубы. Охранник не хотел делать то, что требовал от себя человек в черном. Но он делал это потому, что человек в черном подчинил его своей воле.

Следом за ним начали опускаться на пол и другие охранники. Даже тот, что поначалу тянулся за шокером, видимо, решил, что игра не стоит свеч, и тоже лег на пол. Когда он ложился, я услышал, как в кармане у него звякнули ключи.

Я попытался сосредоточить все свое внимание на стоявшем передо мной враче.

— Я хочу вернуться в свою палату, — произнес я тихо, чтобы никто другой не услышал.