Путешествие на запад

— А я не уверен, что ты помощь тебе не нужна, — сказал Джел Скею. — Кое-что я для тебя все-таки сделаю. Дай руку.

Скей повиновался. Джел рывком втащил его в модуль и захлопнул люк.

— Значит, говоришь, ты высоты боишься? Сядь тогда на пол, держись за меня крепко и не смотри, что будет…

Для проверки действенности собственных сигналов Джел заставил модуль повернуться вокруг собственной оси и высветить габаритные огни. Снег вокруг озарился бегущими по кругу розовыми и зелеными пятнами света. Джел прибавил контрастность экранов и убрал силовой щит. Шарахнулись и люди, и собаки.

Ломая ветки близко растущих деревьев, Лунный Камень поднялся над островом и плавно заскользил к монастырю.

В поисках Крепости Джел почти догнал закат.

Зиккурат рудничного комплекса лежал на дне заложенного им самим котлована, до половины заполненного мерцающей в свете ярких звезд, недвижной черной водой. Безжизненные темные скалы поднимались вокруг. С южной и западной сторон стены котлована обвалились и погребли под собой несколько нижних уровней Крепости. За тысячи лет Крепость Симурга вросла в недра планеты и стала ее частью.

Джел на небольшой скорости совершил облет гигантской ямы с незамерзающей водой по краям, и посадил модуль на втором сверху, командном ярусе зиккурата. Все боксы стартового комплекса, содержавшие ранее какие-либо летательные средства, были пусты. Внутри Крепости поддерживалась зеркальная чистота, нейтральный температурный режим, низкая влажность, а нагнетаемый кондиционерами воздух напоминал своей свежестью кристальную чистоту безоблачного летнего утра.

Джел оставил модуль на взлетной площадке и, не теряя времени, переместился в рубку, воспользовавшись для этой цели личным капитанским лифтом.

Он испытал несколько минут неуверенности и страха, что не справится — ведь никогда раньше он не пробовал руководить комплексом такого размера и сложности. Кое-чему его на ВС успели научить, но применить свои умения на практике у него еще никогда не было возможности. Впрочем, сомнения настигли и благополучно оставили его еще во время полета над океаном. Теперь Джел занял капитанское место в твердой уверенности, что в Крепости все должно быть то же и так же, как на любом другом обычном корабле, и отличие ее от остальных — всего лишь в масштабах. К тому же, если что-то у него не получится или получится, но не сразу — некому над ним смеяться. Ведь он здесь один. Он хозяин. Делает, что хочет и как хочет.

Для начала, позволив Крепости минуту полюбоваться на ее родную пластину с базой данных, а потом снова положив ее к себе за пазуху, он, тем самым, отменил в пределах Крепости все существовавшие в ней две тысячи лет пароли. Потом, вместо пластины, поместил в приемный карман свою "маску", в которой предусмотрена была некоторая возможность работы с неадаптированной пиратской техникой, и подождал, пока "маска" ляжет. Наконец, можно было приступать.

На "Тетратрионе" таких, как он, называли Гамбургскими Крысоловами. Были пилоты, которые в своей работе ориентировались на цветовые или сенсорные ощущения. Джел работал со звуком.

Он вложил руки в захваты капитанского кресла, дождался, пока мягкие щупы облепят ему подбородок, шею, улягутся на висках, и начал новый командный сеанс. За пару секунд он выбрал оптимальные для себя параметры звучания корабельных систем по тембральной и звуковысотной шкале, стараясь, по возможности, обойтись без экспериментов и используя классические выразительные средства и гаммы, и потихоньку, одну за другой, стал подключать системы Крепости к соединенному теперь с ее мозгом собственному сознанию, заставляя откликаться их на свои импульсы музыкой. Периферийная компьютерная сеть, дублирующая центральный мозг Крепости — Комком — звучала хоральными органными аккордами, системы жизнеобеспечения разных уровней что-то бормотали без слов хором детских, немного странных голосов, системе контроля за безопасностью принадлежал низкий женский голос, Комкому — средний мужской, и было множество других систем и подсистем — каждая со своей звуковой характеристикой и со своей темой. Джел заставлял звучать все, к чему прикасался. Учащенно бились сердца энергетических установок, басовито рокотал готовый к работе рудник, вплетали головоломные трели в создаваемую им гармонию системы связи и внешнего наблюдения.

Джел работал. И Крепость его понимала.

Он отменял прежние приказания и отдавал свои собственные, радуясь тому, как легко и красиво у него все получается. И, хотя нагрузка на нервную систему была огромной, он, когда свел все музыкальные линии в один поток и заставил взаимодействовать и жить, стал играть с Крепостью, заставляя перемещать себя по мозаике узлов сети, а систему контроля за безопасностью завязать на фоне хорала чувственный диалог из ничего не значащих слов с Комкомом.

Плыло и растворялось его сознание. Перед внутренним зрением по бархатно-черному фону бежали яркие росчерки отправляемых им вглубь Крепости команд. Джелу казалось, что огромный корабль задышал и задвигался, просыпаясь от тысячелетнего сна. Сейчас ему уже не приходилось находить для каждой партии мелодию и подталкивать ее, чтобы звучала. Крепость была как старинные механические часы, остановленные с заведенной пружиной. Для того, чтобы они пошли, нужно было только тронуть маятник.

Он рассматривал себя в льющихся, мягких, как ртуть, зеркалах информационного пространства Крепости. Он выглядел в них серией разноцветных сполохов, фейерверком огненных линий и искр. Он получал, обрабатывал и отправлял огромное количество информации. Он перемещался по Крепости со скоростью света. Корабельные системы подчинялись ему, раз он этого хотел. Это была совсем особенная жизнь, и он понимал, что соскучился по ней, — ведь раньше он никогда не получал особого удовольствия от тяжелой работы…

Восторг и разочарование уживались в нем сейчас одновременно. Как и прежде, он не знал, как изжить эту свою вечную гадкую тревогу о том, что будет завтра. Он достиг вершины — и все кончилось. Он нашел первопричину, нашел ответы на все вопросы. Предположения, которые он день за днем выстраивал в уме, подтвердились, и не осталось никаких больше загадок, никакой таинственности — не станет ли ему скучно жить в самом ближайшем времени?.. То, ради чего он здесь оказался, можно было решить одним легким движением мысли. Воронка закрыта, заградительный пояс на орбите снят. Что дальше?.. "Здравствуйте, звезды"? Нет уж, не надо. Ностальгией по космосу он пока не болеет. А что тогда?.. Он не знал. Hо то, что он делал сейчас, было великолепно.

Больше получаса держать в тесном контакте свой мозг с мозгом корабля было нельзя, но его таймер показывал всего двенадцать с половиной минут, и Джел продолжал ничем не ограниченный бег-полет по несуществующим просторам информационного пространства Крепости, уже досадуя на себя за то, что даже здесь отыскал пищу для хандры. Все отлично, сказал он себе. Все просто небывало хорошо. Жить надо настоящим. Для каждого дня довольно своей заботы. Он мастер, и все мировые стихии подчинены его желаниям. Он все умеет, все может, непреодолимых барьеров для него не существует…

И тут в рожденную его полетом музыку вплелась тревога. Нечто в Крепости было Джелу неподвластно. Комком бормотнул об отключенной чьими-то руками блокировке на стартовой площадке, об открытом взлетном порте. Система безопасности с обольстительного полушепота сорвалась на истерический визг, исступленно забились и заплакали, словно обиженные дети, потерявшие модуль из своих объятий взлетно-посадочные серверы.

Для того, чтобы контролировать действия присутствующих на борту Крепости людей, капитан должен был быть не машиной, а человеком. Или держать рядом помощника.

Джел, подхваченный шквалом вырвавшихся из-под контроля звуков, растерялся. Он сам был виноват в срыве. Он только что внушил Крепости, что такого в ней случиться не может. Своей волей он пресек волну панических аккордов и, смущенно помаргивая желтыми и зелеными огоньками, стал смотреть, что это такое. Ему была представлена картина случившегося, и Джел имел возможность наблюдать, как быстро, четко и безошибочно может действовать человек в экстремальной, в его понимании, ситуации. Ниточно-тонкий красный скелетик выбрался из вентиляционной шахты, повис на руках, спрыгнул вниз, пробежал через стартовый комплекс для межпланетных модулей, добрался до гравитационной подушки, где мирно висел уведенный из монастыря Лунный Камень, вырвал пломбу механической разблокировки взлетных портов, вскарабкался по невидимому скату, поднял модуль и улетел.