Аномальные каникулы

— Огрызается.

Тимур отступил на шаг и с размаху врезал каблуком в самый центр ржавого листа. Звук получился громче, трухи осыпалось больше, ногу отпружинило сильнее, но результат оказался все таким же — нулевым.

— Хватит долбить, — сказал Ворожцов и двинулся вдоль забора. — Наверняка есть какой-нибудь лаз.

— Ищи свой лаз, — обронил Тимур и в третий раз саданул по строптивой секции, вложив в удар весь свой вес.

Нога провалилась вместе со слетевшим листом, и Тимур чуть не вписался лбом в поперечину. В последний момент успел выставить руку и ухватиться за соседнюю секцию. Замедлить падение получилось, остановить полностью не удалось. Инерция оказалась слишком велика, и Тимур вместе с рюкзаком повалился на выбитый ржавый лист.

Тут же вскочил, громыхая, и уперся взглядом в недовольную рожу Ворожцова. Тот укоризненно смотрел через прореху в заборе и качал головой.

— Чего уставился? — набычился Тимур, поправляя рюкзак.

— Отлично загримировался. — Ворожцов поводил пальцем возле щеки, намекая на перемазанную физиономию самого Тимура. — Только зря старался: вся маскировка насмарку после такого грохота.

— Смотрю, чувство юмора прорезалось, — сказал Тимур, вытирая рукавом перепачканное в ржавчине лицо. — Вовремя оно у тебя, ничего не скажешь.

— Нос вытри, — посоветовал Ворожцов.

— А ты под носом, — вернул Тимур.

Ворожцов машинально провел кулаком над верхней губой — жест получился дурацким.

— Тьфу на тебя, — улыбнулся он.

— Подобрал сопли? — Тимур тоже беззлобно усмехнулся. — Ладно, готовь шарманку и пошли. Надеюсь, прибор твоего брата здесь.

Пол на веранде, как ни странно, оказался цел, хотя и захламлен. Навес тоже сохранился почти полностью, лишь самый его угол обвалился вместе с рваным куском рубероида и проржавевшей водосточной трубой.

На входной двери лохматились остатки обивки. Вдоль косяка угадывалась нехитрая резьба, гласившая, что некий Гриша тут любил некую Клаву в июле 1983-го. На толстых скобах висел амбарный замок.

Тимур дернул за ручку, хотя и так было видно, что скобы вколочены глубоко, а доски не гнилые.

— Тоже пинать будешь? — полюбопытствовал Ворожцов.

— Не буду, — ответил Тимур. — Глянь, ставни наглухо забиты?

Ворожцов осторожно прошелся по скрипучей веранде, оглядывая большие заколоченные окна, попробовал одну из досок на прочность и вернулся.

— Наглухо. Может, с торца обойдем?

— Не, собью замок.

— Как?

— Громко. Все равно нашумели уже. Ну-ка, отойди подальше, а то срикошетит еще…

Ворожцов засопел, но возражать не стал, отодвинулся от двери. Тимур тоже отступил на шаг, прицелился не в сам замок, а ближе к одной из скоб, и, рефлекторно прищурившись, надавил на спусковой крючок.

Шарахнуло так, что уши заложило. Обрез дрогнул в руках. Вправо брызнул целый фонтан мелкой щепы, что-то с неприятным свистом отскочило и дзенькнуло по краешку водосточной трубы. Запахло пороховой гарью.

Тимур запоздало отпрянул, хотя в общем-то напрасно: в них с Ворожцовым ничего не отлетело. Вместе с замком выстрелом снесло часть двери и нижнюю половину косяка. И теперь было не ясно, кто любил неизвестную Клаву в июле 1983-го.

Тимур поморгал, разогнал рукой едкий дым, перезарядил обрез. Подцепил стволом дверь. Скрипнуло.

— Прошу, — приглашающе повел он рукой и включил налобник. — Шарманщики — вперед.

Ворожцов знакомо передернул плечами, выставил перед собой ПДА и исчез внутри дома. Позвал почти сразу:

— Здесь темень. Иди, свети.

Тимур аккуратно подвинул Ворожцова и переступил порог.

Тут и сеней-то не было, скорее — просторная прихожая-столовая с двумя коридорами, ведущими в комнаты. В углу ржавел холодильник, на прибитых к стене полках рядами стояли пузатые банки со вспученными крышками и давно сгнившим содержимым, на столе под слоем пыли угадывался клетчатый узор клеенки.

— Дальше, что ль, аномалии? — спросил Тимур.

— Одна в ближней комнате, а еще две… — Ворожцов вгляделся в экран ПДА, жутковато подсвечивая им лицо. — Не пойму. Две аномалии прямо перед нами.

— Где? — замер Тимур и медленно повел головой из стороны в сторону. Воздух не дрожал и не плавился. — Не вижу.

— На потолок посвети, — прошептал Ворожцов.

Тимур поднял голову, луч уперся в два мутных пятна. Не будь рядом бдительного Ворожцова с детектором, он бы их и не заметил, пока не… Тимур, честно говоря, представления не имел, как действуют эти штуковины.

На вздувшейся желтыми волдырями побелке висела пара бурдюков. Их словно бы приклеили к потолку. Набрякшие, бурого цвета, склизкие на вид. Раскинувшие вокруг себя мельчайшие блестящие паутинки. Мерзкие.

— Только не вздумай по ним палить, — быстро предупредил Ворожцов. — Мало ли что.

— Да уж не дурак, — фыркнул Тимур и двинулся по дуге, с хрустом давя что-то на полу. — Обойдем вдоль стены, дел-то на раз-два.

— Ты осторожней, раз-два, — осадил Ворожцов, ступая следом и не спуская глаз с бурдюков. — В комнату войдешь и тормози.

Слушая его увещевания, Тимур добрался до короткого коридора и, прижавшись спиной, обогнул угол. Нащупал рукой дверь, толкнул — хорошо хоть здесь оказалось не заперто.

Он шагнул в комнату и чуть не споткнулся на неожиданно высоком пороге. Чертыхнулся. Бросил через плечо:

— Носом не клюнь!

— Ага. — Ворожцов вошел и остановился. — Ну?

Тимур окинул взглядом пустой центр комнаты. Потом догадался и так же, как в прихожей, перевел луч на потолок. Бурый бурдюк здесь выглядел посолидней: висел конусом вокруг провода и охватывал сеточкой паутины всю верхнюю половину люстры.

В дальнем конце комнаты виднелась тумбочка с пластинками, на которой пылился прикрытый пластиковой крышкой проигрыватель. На стене застыли часы. По полу был разбросан целый ворох пожелтевших журналов. У стены стояли две сдвинутые пружинные кровати без матрацев. На одной из провисших сеток лежал старый фотоаппарат. Короткий объектив был прикрыт крышкой.

— Фотик, — констатировал Тимур.

— А… прибор? — Ворожцов огляделся.

— Может, в другой комнате, — предположил Тимур, чувствуя, как неприятный холодок неудачи заползает внутрь. Тупо добавил: — Ты же говорил: на штативе. Раз есть фотоаппарат, должен быть штатив.

— Аномалия не та, — упавшим голосом произнес Ворожцов. — Там должна быть энергетическая, одна-единственная… А тут три каких-то слизняка.

— Что же получается? — выцедил сквозь зубы Тимур. — Зря все? Зря все…

Он не договорил, чувствуя, как в горле застрял комок.

— Наверное, мы ошиблись, — пробормотал Ворожцов. — Значит, не все дома еще обошли.

— Сам же говорил, что аномалии только в этой части деревни!

— Нужно еще раз проверить…

Тимур мотнул обрезом в сторону выхода. Велел:

— Пошли-ка на улицу.

Ворожцов прищурился и потыкал пальцем в экран наладонника, словно там можно было погуглить и найти ответы. На ПДА высвечивалась окружающая картинка: три аномалии на детекторе, две метки на сканере. И всё.

— Пошли, — повторил Тимур уже спокойнее. — Нечего в темноте тупить.

— Ты прав, — согласился Ворожцов. — Давай на улицу, там разберемся.

Перед тем как выйти, Тимур все же проверил дальнюю комнату. Но ни треноги, ни прибора там не обнаружилось. Он вернулся в прихожую, подсвечивая себе и Ворожцову, обогнул пару так и не проявивших себя бурдюков и вышел на веранду. Дал глазам привыкнуть к солнечному свету, двинулся к вышибленному листу жести в заборе. Ворожцов поспешил за ним.

— Ну и где твой прибор? — раздраженно спросил Тимур, останавливаясь посреди дороги и разводя руками. — Где, умник? Может, за столбом не видно? Или в канаве твой братец его спрятал?