День Победы. Гексалогия (СИ)

— Товарищ командир, — стоявшего на чуть подрагивавшей под ногами палубе капитана Тихонова окликнул выглядевший взволнованным и напряженным радист. — «Берег» на связи! По правому борту японский самолет!

— Корабль к бою! Средствам ПВО — боевая тревога! Приготовиться к отражению атаки!

На корме в сторону неразличимой невооруженным взглядом угрозы развернулись, запрокидывая стволы в зенит, орудийные башни артиллерийской установки АК-176 калибра 76,2 миллиметра и размещенного уступом на надстройке шестиствольного автомата АК-630. А в носовой части из-под палубы поднялась пусковая установка зенитного комплекса «Оса-М». Никто и никогда всерьез не верил, что МРК проекта 12341 сумеет выйти победителем из боя с воздушным противником, но этого арсенала должно было хватить для того, чтобы успеть обнаружить цель и выпустить свои «Аметисты». Хотя капитан третьего ранга Тихонов втайне надеялся, что их атака не окажется походом в один конец.

— Групповая воздушная цель по пеленгу сто десять, — раздался голос оператора РЛС управления артиллерийским огнем «Вымпел». — ПКР!

Снизившиеся до пятнадцати-двадцати метров японские ракеты были обнаружены менее чем за пятнадцать километров, и одновременно их радиолокационные ГСН захватили цели.

— Курс не менять, — приказал Тихонов, и его слова повторил командир «Инея». — По воздушным целям — огонь!

С шипением сорвались с направляющих, устремляясь к подернутому дымкой горизонту, зенитные ракеты 9М33М. С кормы ударила универсальная артустановка, выпуская в пустоту снаряд за снарядом. Стена огня, вставшая на пути приближавшихся противокорабельных ракет, поглотила одну из них, а затем дистанция сжалась до считанных сотен метров, и злобно рыкнула малокалиберная скорострелка АК-630, выплевывая поток раскаленного металла, изрешетивший еще одну ракету.

Над кораблями с треском распустились серебристые облака дипольных отражателей, щедро выстреливаемых установками ПК-16. Вдобавок к этому по головкам наведения японских ракет ударил сноп электромагнитных помех бортового комплекса РЭБ «Вымпел-Р2», ослепляя их, превращая единственную цель в десятки ее «фантомов».

Одна из ракет, атаковавшая «Разлив», обманутая помехами, ушла в сторону, вызвав вздох облегчения капитана Тихонова, и в этот момент другая впилась в рубку «Инея». Над малым ракетным кораблем поднялся столб дыма, а затем над волнами прокатился гул взрыва. Разом сбросив скорость, «Иней» начал рыскать из стороны в сторону.

— «Берег», на связи «Стрела-один»! — Тихонов вышел на связь, пытаясь докричаться до штаба. — «Стрела-два» повреждена. Прошу разрешения оказать помощь, снять команду.

— «Стрела-один», продолжать выполнение задачи!

— Черт, там же люди! — Оборвав связь, Тихонов ударил по переборке кулаком, зашипев от боли, которая, все же заглушила его отчаяние. — Рулевой, следовать прежним курсом! Машинное, увеличить ход! Выжимайте все, что можно, не жалейте механизмы — больше такого шанса нам может не выпасть!

Командир «Разлива», продолжавшего двигаться к цели, обшаривал взглядом горизонт, пытаясь увидеть своего противника, но прежде это сделал оператор бортового радиолокационного комплекса «Титанит», сообщившего о надводной цели прямо по курсу.

— Ввести координаты цели в системы управления ракет, — приказал Тихонов. — С первой по шестую — пуск!

Отошли в стороны крышки пусковых контейнеров, и крылатые ракеты П-120 комплекса «Аметист» с грохотом и гулом, окутанные дымом и пламенем, вырвались наружу, ревущей стаей направившись к почти беззащитному японскому эсминцу. А капитан Тихонов, не дожидаясь, пока растают дымные следы, исчеркавшие небосклон, скомандовал:

— Лево на борт! Курс — к берегу!

«Аметисты», выпущенные со стакилометровой дистанции, мчались со скоростью звука. Преодолев две трети расстояния, они были обнаружены только введенной в строй бортовой РЛС «Атаго», большая часть систем которого, в том числе и почти все средства ПВО, бездействовали, хотя пожар, бушевавший в отсеках, и был уже потушен. Многочисленные компьютеры, управлявшие кораблем, и считавшиеся верхом технического совершенства, еще загружались, после того, как удалось «расшевелить» зависшую из-за скачков напряжения операционную систему. Сотни людей оказались заложниками капризной техники — многочисленные ракеты и пушки «Атаго» оставались исправными и дееспособными, но никто никогда не задумывался о возможности ручного управления огнем на этом напичканном электроникой корабле.

— О, Аматэрасу! — Капитан эсминца, выслушав доклад, в бессилии стиснул кулаки. — Пошли своим сыновьям достойную смерть!

Полдюжины «Аметистов», каждый из которых нес фугасную боевую часть весом восемьсот сорок килограммов, спикировали с шестидесятиметровой высоты, разгоняясь до сверхзвука. В этот момент заработали зенитные установки «Вулкан-Фаланкс», обладавшие собственной системой управления огнем. Шквал двадцатимиллиметровых снарядов изрешетил корпус одной из ПКР, в лохмотья изорвав плоскости другой, потерявшей управление и прошедшей мимо цели. Но четыре ракеты, прорвавшись сквозь завесу зенитного огня, ударили в борт и надстройку «Атаго», разрывая металл и выжигая его внутренности. Десятки японских моряков, не посмевших оставить свои посты, погибли мгновенно. Над кораблем, окончательно потерявшим ход и управление, поднялось высоко к облакам грибовидное облако черного дыма.

Через полтора часа эсминец «Кирисима» снял с борта «Атаго» уцелевших моряков, взяв курс на юг, к берегам Японии. В кольце блокады, замкнувшемся вокруг Камчатского полуострова, появилась огромная брешь, почти ничем не прикрытая. Но вице-адмирал Гареев тщетно ждал, что сквозь эту прореху ворвутся десантные транспорты с долгожданным подкреплением с «большой земли». Лишь ракетный корабль «Разлив» проскользнул во внезапно образовавшийся разрыв, спустя два часа бросивший якорь в бухте Усть-Камчатска. А поврежденный «Иней» малым ходом сумел-таки добраться до Петропавловска, вернувшись в свою базу. Суматошный морской бой угас, закончившись формально с ничейным счетом, хотя поврежденный эсминец и еще один, вынужденный покинуть свои позиции, были куда как неравноценны старому, не раз чиненому малому ракетному кораблю.

И все же отчаянная атака русских моряков заставила японское командование проявить осторожность, сбавив темп наступления. Штурмовавшие Усть-Камчатск подразделения, дойдя до центральных кварталов поселка, лишившись огневой поддержки с моря, остановились, затем откатившись назад и обильно полив свой путь собственной кровью. Призванные поддержать основные силы Второй пехотной дивизии Сил самообороны Японии, завязшие в боях в нескольких десятках километров под Петропавловском-Камчатским, они остались на прежнем месте, позволив русским войскам на юге полуострова перегруппироваться и организовать оборону на новых позициях, а затем, собрав в кулак все резервы, нанести контрудар, откинувший не ожидавших ничего подобного японцев на несколько километров.

Противники замерли лицом к лицу, тяжело дыша после яростной драки, сверля друг друга взглядами сквозь оптику прицелов и зализывая раны. Вице-адмирал Гареев выиграл еще несколько дней, хотя и понимал, что имеющий возможность получать морем подкрепления противник уже победил, и японский флаг на Петропавловском — вопрос недолгого времени.

— Мы проиграли, товарищи офицеры, — мрачно произнес командующий, окинув взглядом свой штаб. — Помощи ждать неоткуда. Все ресурсы исчерпаны. Снаряды и патроны почти закончились, и, самое главное, нет людей. Все, кто может — в окопах, готовятся с голыми руками встречать японские танки. В медсанбатах уже не остается даже бинтов, и раненые вынуждены медленно умирать, лишенные элементарной помощи. А те, кому повезло меньше, уже в земле. Хотя, быть может, они как раз более удачливы — не довелось ощутить позор поражения и не пришлось мучиться перед смертью.

Марат Гареев едва сдерживал слезы, и не оттого, что мужчине и офицеру плакать стыдно — просто сил не осталось даже на это. Он внимательно посмотрел в лицо каждому из собравшихся в тесном помещении офицеров. Мертвецы, пусть сами они едва ли в это верят. Каждый был готов сражаться до последней капли крови, и такую возможность противник был готов предоставить всем желающим. Почти все эти мужчины были здесь с самого начала японского вторжения, и лишь единицы прибыли позже, но тоже в первые дни войны, с чудом прорывавшимися сквозь кольцо морской и воздушной блокады транспортными самолетами с «большой земли», от которой все меньше вестей приходило с каждым днем.