Нашествие

Анну Петровну он нашел у алтаря. Старушка тихо молилась сквозь слезы. Отец Пафнутий не стал ей мешать, а начал сносить к входным дверям все имеющиеся запасы святой воды. Он не верил в то, что нежить посмеет ступить на святую землю, но что-то подсказывало ему не пренебрегать никакими приготовлениями: как-никак, от него зависела сейчас не только его собственная жизнь.

Отец Пафнутий закрыл на засов входные двери. Никогда раньше эти двери не знали ни замков, ни засовов. Даже сама мысль об этом казалась крамольной. Верующие всегда должны иметь возможность войти в храм Божий. А что до лихих людей, то ведь и украсть в сельской церквушке было практически нечего. Но пришел Катаклизм, и мир изменился. В страшные годы Времени Хаоса церковь дважды подвергалась осквернению осмелевшими бандами сатанистов из соседних городков, кричавших о скором пришествии Антихриста. А однажды даже небольшой отряд орков учинил в ней погром: зеленокожие ненавидели все культовые сооружения, кроме храмов своих языческих божков, демонов или кому они там еще поклонялись. Эти твари хотели даже поджечь церковь, но, к счастью, им помешал отряд самообороны из Первоуральска. Орков перебили, и церковь уцелела.

Все три раза отец Пафнутий прятался. Он не считал это трусостью, потому что видел лица осквернителей и нимало не сомневался, что те не задумываясь, а возможно даже с особым наслаждением убьют его и надругаются над телом. Он не боялся смерти как таковой, ибо свято верил, что его ждут райские кущи, как и всех мучеников за веру. Но кто тогда будет нести людям Слово Божие, утешать, наставлять на путь истинный? Кто будет помогать страждущим и спасать души заблудших? Нет, он еще не считал свою земную миссию исполненной.

Тем не менее, после этого случая отец Пафнутий все-таки поставил засов и стал запирать церковь на ночь. Двери мощные, дубовые, не вдруг и вышибешь. Береженого Бог бережет. Да и верующих в Слободе и соседних деревнях осталось очень мало…

Закрыв дверь, он поднялся наверх и выглянул в окно. Серая река нежити миновала церковь и двигалась дальше, на восток, к Первоуральску. Сердце пожилого священника возликовало: явил Господь милость свою – не посмели нечистые покуситься на храм Божий! И вдруг послышался громкий стук во входные двери. Спустя пару секунд страха, отец Пафнутий сообразил, что, возможно, это уцелевшие жители села пытаются найти спасение в церкви, и поспешил вниз.

Анна Петровна, поняв его намерение, встревожено заговорила:

– Не надо, святой отец! Не открывайте! Это ОНИ!

В ее глазах стоял такой ужас, а говорила она с таким неистовым убеждением, что отца Пафнутия взяло сомнение. Но тут из-за дверей послышался голос:

– Пожалуйста, откройте, святой отец! Мы из соседней деревни, спасаемся от мертвецов. Укройте нас, умоляю!

Отец Пафнутий решительно мотнул головой:

– Простите, Анна Петровна, но я не могу не внять мольбам ищущих спасения!

И не слушая более возражений старушки, он отодвинул засов и распахнул двери… В дверях стоял высокий молодой человек в камуфляже. Глубоко запавшие глаза на бледном лице источали ненависть. Он улыбался холодно и зло, а его зубы… Они были длиннее и острее, чем могли быть у человека.

«НЕЖИТЬ!» – молнией пришло понимание. Отец Пафнутий попытался захлопнуть дверь, но страшный удар с той стороны не позволил ему этого сделать и отбросил назад. Вампир медленно, словно смакуя каждый шаг, входил в церковь. «Нет! Это невозможно!» – мелькнула мысль, мгновенно сменившаяся непоколебимой уверенностью, что вот она, пришла его Последняя Битва.

– Нехорошо, святой отец, – с глумливой ухмылкой произнес вампир, – не пускать страждущих в церковь! Где ваше милосердие и сострадание?

Отец Пафнутий сжал в одной руке открытый пузырек со святой водой, а в другой – серебряное распятие и шагнул вперед:

– Ты – не страждущий! Ты – нечистый! Порождение зла! Тебе нет хода в храм Божий!

– Ошибаешься! Я стражду! Только стражду твоей крови. Крови святоши – ну не забавно ли? – вампир хихикнул. – Что же до хода в храм, то я уже, как видишь, вошел, и что-то никто не торопится поражать меня молнией!

– Именем Господа, изыди! – крикнул священник и плеснул в вампира святой водой, одновременно выбросив вперед руку с распятием.

Тот вытер воду с лица и расхохотался:

– Ну ты клоун, дядя! Ну, насмешил! Это ведь была святая вода, не так ли? Ну что, не сработало? Ай-ай-ай! Какая жалость! А эта хреновина в твоей руке зачем? Ты что, думаешь, она меня напугает?

В следующий момент вампир сделал неуловимо стремительное движение вперед, вырвал из руки священника распятие, смял его в руке и отшвырнул в сторону – существо обладало поистине чудовищной силой. Отец Пафнутий отступил назад. Нет, то, что святая вода и распятие, а также своды церкви не остановили вампира, не заставило его усомниться в Господе и его силе. Это была его битва. И проиграл ее именно он – отец Пафнутий, потому что его вера была недостаточно крепка… И тут он узнал вампира. Да, да, именно узнал, так как видел его, когда тот был еще человеком. Он видел его лишь однажды, ночью, сквозь узкую щель, через которую из своего убежища в скорби и бессильном гневе наблюдал за бесчинствами банды сатанистов. Это был их главарь. Он никогда не забудет это холеное, надменное лицо с печатью жестокости и порока. Смерть изменила его, но не слишком. Так вот оно что! Это расплата за его тогдашнюю трусость, за то, что он тогда не попытался помешать этим выродкам осквернять храм Божий! Выходит, он, все же провалил свою земную миссию? Нет! Сегодня и сейчас – его последний шанс.

Он схватил зажженную свечу и метнулся к вампиру. Тот, очевидно, не ожидал от пожилого человека такой резвости, считая его сломленным и парализованным страхом. Только этим можно объяснить то, что отцу Пафнутию удалось добраться до вампира и ткнуть ему в шею каким-то чудом не погасшей свечой, обжигая его и пытаясь запалить его воротник. Последнее не удалось, так как воротник камуфляжки вампира отсырел от снегопада на улице, но отчаянная атака священника привела вампира в ярость. Он вырвал у отца Пафнутия свечу, схватил его за грудки и швырнул на стену.

От резкой боли у пожилого священника перехватило дыхание: очевидно, при ударе о стену он повредил ребра. Но сознания он не потерял и, стараясь не глядеть на приближающегося вампира, стал истово молиться:

– Боже милостивый, спаси и сохрани раба твоего…

– Что ты там бормочешь? – резко спросил вампир. – Бога своего зовешь? У меня для тебя новости, святоша: ему на тебя плевать! И на всех вас плевать, жалкие вы людишки! Вы забыли истинного своего Повелителя – сатану! Он сейчас ведет свои армии по Земле, неся человечеству очищение через смерть! А твоя очередь пришла уже сейчас.

Он бросился на священника, рванул за волосы его голову назад, сломав при этом шею, и впился клыками в горло. Выпив его кровь, он в раздражении поднялся и вытер губы рукавом:

– Какая, все-таки, у вас, стариков, мерзкая кровь! И толку от вас никакого! Даже в армии моего Повелителя и то особо не используешь – кости хрупкие. Как это называется, старуха? – обернулся он к Анне Петровне. – Остеопороз?

Но старушка уже не слышала его. Она умерла от разрыва сердца, не успев увидеть расправы над отцом Пафнутием. Ее душа и душа священника, не подвластные вампиру, были уже далеко, и ему осталось только вымещать внезапно охватившую его дикую ярость на холодных камнях стен, да на небогатой мебели и утвари осиротевшей сельской церквушки…

Аппалачи. К юго-западу от руин Вашингтона

– Можно узнать, что мы делаем так далеко от линии фронта? – недовольным тоном спросила Аллерия. – Насколько я знаю географию Земли, от этой местности до зоны вторжения – многие мили!

– Во-первых, было бы несколько неосмотрительно появляться в непосредственной близости от линии фронта, – спокойно возразил Дмитрий. – Не успеем мы осмотреться, как на нас нападут и те и другие, что в наши планы совсем не входит. А во-вторых, насчет многих миль ты ошибаешься. Не в обиду тебе будь сказано, но Каладборг, а через него и я, чувствуем нежить гораздо лучше тебя. Она значительно ближе, чем ты думаешь.