Красная Подать (ЛП)

Ранник мчалась среди побоища. Все ее инстинкты буквально кричали, приказывая ей не входить в командный центр вслед за Кархародонами. Это место стало полем битвы богов, не укладывавшимся в пределы возможностей чувств и полным рева транслюдей, ужасных воплей, воя цепных клинков и грохота выстрелов в упор. Сам воздух трещал и плясал от энергии, высвобожденной древним оружием и психической перегрузкой, а также пульсировал от движения клинков, болтов и закованных в броню тел. Ряды когитаторов, системы авгуров и блоки вокса были разбиты до полной непригодности. Их крушило на искрящийся металлолом, когда громадные воины в керамитовых доспехах боролись и бросались друг на друга. Один-единственный небрежный удар или шальной выстрел могли бы убить Ранник, и никто бы этого даже не заметил. Никто, кроме фигуры, привязанной к столу для вскрытий возле центра зала.

Это был Те Кахуранги — тот, кто снова позвал Ранник в круговерть неподатливого металла и крови. Те Кахуранги, захваченный и связанный предателями, но продолжавший сопротивляться, ведь его разум был острее любого из их лезвий. Те Кахуранги, который, будучи в оковах, сражался посредством одного лишь своего сознания.

Вид бледного чудовища, почти полностью раздетого до чешуйчатой серой кожи, не пугал Ранник. Она пришла сюда сделать именно это. Это было ей так же необходимо, как дыхание, как быстрое биение напоенного адреналином сердца. Нельзя было бороться с этим или же остановиться. Она метнулась ниже ревущих лезвий цепного топора, увернулась от шатающегося воина в серой броне, у которого текла кровь из страшной раны на голове, пригнулась, когда рядом с ней загрохотала очередь комби-болтера. Она врезалась в боковину каталки и затормозила.

— Твой генетический ключ, — произнес Те Кахуранги, глядя на нее своими бездонными черными глазами. Не говоря ни слова, Ранник неловко полезла за пластековой полоской. Она должна была его освободить. Верховный библиарий мог принести гнев Бога-Императора, рвущийся наверх из глубин. Если бы Ранник могла сделать перед смертью только одну вещь, то обязательно именно эту.

Она провела генетическим ключом по заряженным магнитным наручникам, сковывавшим запястья космического десантника. Те Кахуранги скатился с голого металла с легкостью, не вязавшейся с его возрастом. Он отбросил Ранник в сторону и метнулся к своему костяному посоху, который так и лежал там же, где выпал из онемевших пальцев бесчувственного мальчика-заключенного. Как только его рука сомкнулась на древке, а психические силы снова проникли в реактивное каменное навершие, та толика сознания, что побуждала Ранник действовать, вырвалась из разума арбитратора. Младший смотритель закричала от боли и страха — ее переполненный паникой ум пришел в себя посреди хаоса. Библиарий Кархародонов более в ней не нуждался.

В те несколько бешеных секунд, когда лоялисты только материализовались в Центруме Доминус, Кулл испытал всего одну эмоцию — радость. Вот оно — то, чего он ждал, шанс утвердить свое главенство перед остальной группировкой, наконец-то поймав в ловушку и перебив этих высокомерных серых хищников. Задачи жатвы бледнели перед трудностью, которую представляли собой лоялисты. А Кулл ничто так не любил, как преодолевать трудности.

Принц Терний крутанулся на пятке. С его клинка все еще стекала кровь Шадрайта. Со стороны дверей полыхнул болтер атакующего его лоялиста. Заряды затрещали о доспех Кулла, рикошетируя и снося керамитовые шипы. Лоялист активировал пристегнутый к болтеру цепной клинок, и Кулл, ощерившись, взмахнул рунным мечом, встречая Кархародона.

Шензар нависал над капелланом в черной броне, который только что убил Скорру. Терминатор убрал свой комби-болтер в магнитный зажим, отдав предпочтение двум шипастым силовым булавам. Дробящие орудия трещали от энергии, не уступая крозиусу капеллана. Лоялист хранил молчание, Шензар же атаковал, исторгая из вокса рев, который перекрывал даже записи воплей, транслируемые его братьями. Размеры и сила терминатора определяли его стиль боя — он наносил мощные размашистые удары, крушившие когитаторы и информационные пюпитры, будучи уверен, что его доспех выдержит любую контратаку.

Капеллан отступал, сосредоточившись на том, чтобы держаться в стороне от трескучих дуг, по которым две палицы рассекали воздух перед ним. Шензар надвигался, словно непоколебимый колосс, сделанный из металла цвета полуночи. От каждого его шага содрогался пол под ногами. Возможно, менее опытный воин испытал бы соблазн попробовать проскочить в просвет в защите терминатора, но капеллан знал, что это движение приведет лишь к одному — его искореженное и изломанное тело останется лежать у ног терминатора Хаоса.

Небрежно взмахнув рунным мечом, Кулл отвел в сторону устремившийся ему в живот цепной клинок, сделал шаг навстречу лоялисту, минуя его защиту, и впечатал сжатую перчатку в шлем космодесантника. Воин отпрянул назад, одна из черных линз треснула, а шипы оставили вмятины на керамите. Кулл продолжил страшным секущим ударом, вскрывшим панцирь лоялиста, откуда хлынул поток крови и внутренностей. Космический десантник еще пытался отбиваться, остальная честь генетически усовершенствованного тела пока не осознавала смертельной раны. Пристегнутый к болтеру цепной клинок разодрал левый наплечник Кулла, стремясь врезаться в боковую часть шлема, но попал на шипы и застрял в них. Кулл зарычал и, держа свой рунный меч обеими руками, пробил им нагрудник космического десантника, так что оружие высунулось у того из спины. Он провернул изогнутую рукоять, чтобы плоть не зажала металл, и выдернул клинок. Пронзенный и выпотрошенный лоялист осел на колени и привалился к ногам Кулла. Принц Повелителей Ночи возложил на голову умирающего воина свою шипастую перчатку, словно одаряя его каким-то издевательским благословением, а затем крутанул ее и дал обмякшему телу упасть на пол.

Шарр ощутил, как творящаяся вокруг резня притягивает его. В воздухе висел едкий запах от выстрелов и работающих расщепляющих полей, а также — что сильнее всего сводило с ума — металлический аромат крови. Он проникал в ноздри магистра роты, пробираясь даже сквозь герметичный шлем. Шарр не мог сказать точно, реальный ли это запах, или его воображение, обостренное за тысячу минувших стычек. Он знал лишь, что это придавало силы и энергии его конечностям, а еще до дрожи, до стиснутых зубов требовало броситься в бой.

Хватит с него ограничений. Хватит с него руководства. Хватит испытаний. Он больше не был Бейлом Шарром, магистром Третьей Боевой роты. Он был инициатом Алеф-шестнадцать-девять во время своего первого обагрения кровью, с ярко-красными полосами на бледном лице, который тяжело дышал, подавляя безумное исступление, доставшееся по наследству вместе с генами.

Основная доля пробудившейся ярости Шарра пришлась на терминатора Хаоса. Раптор, на которого он напал до этого, осмотрительно отошел подальше, словно падальщик, кружащий вокруг двух сходящихся крупных хищников. Он не успел вмешаться, когда Шарр внезапно бешено атаковал, взмахнув Жнецом так, будто тяжеловесное оружие являлось безупречным образцом уравновешенности и баланса.

Терминатор попытался парировать своей булавой, но тяжелый доспех слишком тормозил его, и рефракторное поле, которое защитило бы его при обычных обстоятельствах, никак не смогло остановить жужжащую и вертящуюся смерть, выпущенную на волю Шарром. Жнец с грохотом прошел сквозь шлем терминатора и не останавливался, пока не прорезал половину грудной пластины. Из-под укрепленных акульих зубов хлестал поток крови и обломков искореженной брони. Шарр подстегнул мотор, высвобождая оружие, и терминатор упал, окрашивая содрогающийся пол красным.

Шарр перешагнул через труп, надвигаясь на раптора, и Повелитель Ночи отступил, не имея никакого желания сходиться в бою с безмолвным живым мертвецом, покрытым капающей кровью.