Кремль 2222. Кенигсберг

Мужичок мгновенно сообразил, что ладный воин с мечом в заплечных ножнах – не легкомысленный семинарист, с которым он самодовольно болтал до этого, а потому стразу подскочил, попятился, уволакивая за собой мешок и ящик. Удостоверившись, что Зигфрид гнаться за ним не собирается, остановился, выкрикнул:

– Да я вообще-то тутошний! А вот откуда здесь вы взялись на своей колымаге – это еще большой вопрос! Может, вы из зараженной местности прикатили, эпидемию учинить намерены! А может, каннибалы, на людей охотитесь – кто вас знает?

– Уж не хочешь ли ты нам допрос учинить? – поинтересовался Зигфрид.

– Да мне-то, в общем, до этого дела нету, – примирительно сказал мужичок. Как-то бочком вернулся, снова уселся на железку и принялся чиркать кресалом, пытаясь запалить размокшую самокрутку. – Раз приехали – значит надо. И меня подвезли – за это вам моя отдельная благодарность!

– Так что не идешь своей дорогой?

– А куда ж мне идти, коли я пришел?

– Вот как? И что ты тут делать станешь? Вокруг же нет ни черта!

– Как это нет? А берег?

– А зачем тебе этот берег? Рыбки поудить решил, что ли?

– Да тут такая рыбка, что сама кого хочешь выудит.

– Так чего сидишь здесь под дождем, мокнешь?

– Ничего, мокрый, да живой. Муты с округи к берегу подходить не любят. Так что, буду сидеть, лодку ждать.

– Лодку? Куда плыть-то собрался?

– А ты что, так и будешь орать со своей колымаги? Это, мил человек, конечно, дело твое, но у меня глотка, чай, не луженая.

Зигфрид рассмеялся и легко соскочил с крыши вагона на песок. Следом сполз и Книжник. Песок, к его удивлению, оказался сухим и плотным, будто дождевая вода впитывалась в него, как в губку. Мужичок чуть попятился, но Зигфрид примирительно продемонстрировал открытые ладони:

– А звать-то тебя как? Чем промышляешь?

– О, так бы сразу и спросили! – вовсю оскалился мужичок. – Здесь меня все знают! А кличут Балаболом – может, слышали?

– Это отчего же так кличут? – поинтересовался Книжник. – Языком чесать любишь?

– Да, есть такой грех, чего скрывать, – Балабол расплылся в кривозубой улыбке. – Да только кто ж виноват, что я таким общительным уродился? Иной может все молчать, да хмуриться – но это не по мне, у меня душу распирает, так мне и поплохеть может. Тут такое дело: я столько всего знаю, что одному не унести – со всеми хочется поделиться!

– Слушай, а может, ты мутант какой? – поинтересовался Зигфрид.

– Чего?! – лицо мужичка вытянулось.

– Ну, знаешь, у мутов отклонения разные бывают – одних на смертоубийство тянет, других на людоедство, а тебя вот – потрепаться без всякого смысла.

Балабол не сразу понял, что вест просто шутит, – слишком уж невозмутим и серьезен был вид воина. А когда дошло – шумно расхохотался:

– Ничего себе ты выдал! Мутом меня еще никто не величал. Вот тебе и тема для очередной истории! – отхохотавшись, он вытер нос грязным рукавом куртки. – Да только вряд ли – будь я мутом, не дожил бы до этого дня, придушили бы в колыбели. У нас с этим строго.

– У нас тоже, – сообщил Книжник. – Ну раз ты все здесь знаешь, может, и дорогу нам подскажешь?

– Отчего ж не подсказать? Подскажу. Особенно если договоримся взаимовыгодно. Вы, как я погляжу, ребята не бедные. В этих железных ящиках, небось, немало добра можно перевезти, а?

Книжник не сразу понял, что речь идет о вагонах. Чуть улыбнулся, сказал:

– Да перевезти-то можно, да только где ж его взять, это добро? Броня у нас крепка, да что толку от скорлупы, если орех пустой? Давненько мы в пути, поиздержались, сам понимаешь.

– Ну, хоть что-то, – не унимался мужичок. – Золотишко, там, жратва, патроны – я не привередливый!

– Не бойся, отблагодарим, – заверил Книжник.

– По крайней мере, голову отрывать не станем, – со свойственной ему прямолинейностью добавил Зигфрид.

– Ну и ладно, – легко согласился Балабол. – Может, хотя бы костер для странника запалите?

Уже тогда эта легкость показалась Книжнику подозрительной. Но тепло огня сближает путников, собирая вокруг костра самых разных людей, зачастую тех, что никогда не сели бы рядом в обычной жизни. Казалось бы, чего общего между воином народа вестов, кремлевским семинаристом, грязным бродягой с дальних берегов и кибернетическим организмом? Лишь языки огня, да жар, разгоняющий сырость. Даже вечный дождь немного приутих, чтобы не мешать сидевшим вкруг костра на железных ящиках.

Темнело. Тридцать Третий подбрасывал в огонь горючие брикеты из запасов «Дракона», и огонь весело трещал, разгоняя сырость. Чтобы разговорить нового знакомого, из закромов «Дракона» был извлечен небольшой запас горячительного – некой настойки, личной, Тридцать Третьего, перегонки. Запас знаний у кио казался безмерным – вот и алкоголь он научился делать, причем, чуть ли не в самом нутре ядерной паровозной топки. Учитывая это обстоятельство, получившееся высокооктановое пойло небезосновательно было прозвано коктейлем «Ядерным». До сих пор никто его пить не решался, несмотря на уверения кио в том, что «коктейль» неплох на вкус и совершенно безопасен для здоровья. Утверждения по поводу вкусовых и медицинских качеств продукта со стороны существа с танталовым скелетом и встроенными электронными блоками казались не очень убедительными.

Вот и теперь, расплескав понемногу пахучей синеватой жидкости из большой плоской фляги по жестяным кружкам, сидевшие у костра несколько призадумались. Книжник осторожно понюхал и зажмурился от накативших слез – показалось, что один только запах разъедает ноздри и разжижает мозг.

– Три-Три, а не хочешь отведать первым? – скептически гоняя напиток по стенкам кружки, предложил Зигфрид. – Как-никак, твое варево!

– Я-то попробую, – Тридцать Третий пожал плечами. – Да только вам чего с этого? Ты же знаешь: я могу есть и пить все, что угодно, только я все же не человек, на меня алкоголь не действует.

– Вот и правильно – чего добро переводить? – вмешался Балабол, заглядывая в кружку одним глазом и прикрыв другой – как будто прицеливался. – А жизнью рисковать – нам не привыкать!

Сказал – и опрокинул в глотку все содержимое кружки разом. Опустил кружку – и замер на несколько секунд с выпученными глазами. Книжнику показалось даже, что сейчас он повалится замертво. Вместо этого мужичок издал протяжный хрип, после чего шумно выдохнул:

– Хороша, кровь змеиная! – он поморгал, потряс в воздухе пальцем. – Вот ее-то… Вот такую-то полную фляжечку я готов взять в оплату за свои услуги!

– Только сначала сами услуги-то не забудь оказать, – сказал Книжник. – Про эти места расскажи, да путь укажи. А то, чего доброго, окочуришься – и чего нам с тебя дохлого проку?

– Авось не помру! – бодро отозвался мужичок, полезая рукой в мешок и вытаскивая оттуда что-то дергающееся и отчаянно пищащее. – Кстати, вот, лучшая закуска под это дело!

– Дикие вы тут совсем, – Зигфрид чуть приподнял бровь. – Оно же прямо у тебя изо рта сбежит!

– Авось не сбежит!

Балабол извлек откуда-то длинный металлический прут и ловко насадил на него странное существо. Сунул прут в огонь, поближе к раскалившимся углям. Гриб взвизгнул напоследок – и затих.

– Хороши грибочки в этом году уродились, – умело орудуя «вертелом», приговаривал мужичок. – Знать, холода будут ранние, примета такая… А вот коли черный снег пойдет – тогда жди беды…

– Что за черный снег? – поинтересовался Тридцать Третий. – От пепла, что ли?

– А кто его знает? – Балабол пожал плечами. – Да только случается, что с запада его ветер приносит. Так-то у нас снег нормальный, желтый…

– Чего? – выпучился Книжник.

– Шучу. Знаешь, отчего желтый снег бывает?

– Кто ж не знает! Тоже мне, шутник…

– Вот, и мы знаем. А отчего черный бывает – не знаем. Да только попадешь под него – жди беды.

– Болезни от него, что ли?

– Говорят, не только. Говорят, коснутся тебя черные снежинки – и словно проклятье на человека находит…

– Сам-то, небось, под этот черный снег не попадал?