Остроги. Трилогия (СИ)

Машины выскочили за забор, проваливаясь в рытвины на дороге, которую дорогой назвать можно было лишь условно, в честь предыдущих заслуг. А когда начнутся дожди, и вовсе не будет смысла выезжать — больше времени потратишь на вытаскивание тачек из грязи, чем на поставленную задачу.

За рулем «уазика» сидел Малёк, которого Гурбан — стыдно признаться — чуток побаивался, что ли, из-за пронзительного взгляда. Малёк на мир и его обитателей смотрел так, будто примеривался, как бы сподручней их убить — штыком заколоть или выстрелить в затылок из пистолета. Прозвище Мальку дали за «особо крупные размеры».

Рядом примостился Колян по прозвищу Бек, морда азиатская, кареглазая. Папа у него был киргиз, а мама — украинка. Бек вообще-то был худощав и жилист, но повсюду таскал с собой лом и здоровенный мясницкий топор за поясом. И тем и другим он орудовал мастерски, ничего не скажешь. А вот огнестрельное оружие Бек категорически не признавал. У него прям патология какая-то была на стволы — стоило кому-то из бойцов оставить «калаш» без присмотра, Бек запросто мог оружие умыкнуть и утопить в нужнике, что в дальнем углу лагеря. Псих, да и только. А кто тут нормальный?

Машины выбрались на более-менее ровный асфальт, идущий в горку. До кольцевой отсюда всего ничего. По обе стороны дороги — сплошь развалины, оставшиеся от панельных высоток. Бомбёры тут знатно поутюжили, когда зверье поперло на город. Позже здесь располагались заставы, отсекающие стройку большого сектора Стены от Территорий. Боже, сколько здесь народу полегло тогда…

Да и сейчас тут неспокойно.

А отряд тем временем прибыл на место — несколько раздолбанных дорог сливались в относительно крепкую еще бетонку, уходящую в заброшенные поля и огибающую разрушенную табачную фабрику и свалку, на которую уже много лет не вывозили мусор. Справа и слева коробки высоток, впереди — густо разросшийся кустарник.

А вот и стая, и ее добыча! Когда машина выскочила из-за покрытой копотью автобусной остановки, Гурбан увидел стремительные тела, окружающие БМП, над которой клубился черный дым. Почему дым, откуда? Что случилось?

Зомбоволков было десятка два, не меньше. И действовали они, похоже, по обычной своей схеме, то есть разделились на две группы. Одна атаковала с тыла, вторая спряталась в засаде, вон в тех кустах у дороги, а потом, когда бронемашина подъехала ближе… Нет, ерунда какая-то. Зомбозверье, конечно, жутко агрессивно, но все-таки не настолько, чтобы обламывать когти и клыки о броню. Атаковать БМП — заранее провальный вариант. Что-то тут не так…

Додумать Гурбан не успел, ибо из «Нивы», идущей впереди, на ходу высунулся в окно Доктор и начал долбить из АКСУ. У этого бородатого мужика, похожего на викинга, ненависти, в отличие от Бека, к огнестрельному оружию не было. Скорее наоборот — он обожал пистолеты-автоматы просто-таки безмерно и пользовался любым маломальским случаем, чтобы пострелять. И боеприпасы конечно же принципиально не экономил. Терпел его Гурбан только потому, что Доктор умел врачевать раны. Образования медицинского у него не было, до Псидемии викинг-ариец промышлял то ли золотом, то ли картежничал, но любого хворого за пару дней мог поставить на ноги, проверено не единожды.

И все-таки почему дым? Поломка в двигателе БМП? Надо было взять с собой Ксю…

Стоп машина. Гурбан выскочил из «уазика» и тут же вскинул к плечу автомат. Нажал на спуск — приклад ударил в плечо, привыкшее к отдаче. Рядом стреляли его боевые товарищи. Они разили метко и беспощадно. Раскручивая над головой, словно тросточку, тяжеленный лом, Бек побежал к задымленной БМП, из десантного отделения которой, воя от боли, выпрыгнул горящий человек. Наперерез Беку кинулись сразу два зомбоволка, но Гурбан даже и не подумал по ним стрелять — полукровка Колян сам справится, зачем понапрасну расходовать патроны? Их и так осталось маловато; после того как они позаимствовали боеприпасы со склада военной базы к юго-западу от острога, прошло уже два месяца, и где брать новые, пока что непонятно.

Описав пологую дугу, лом перебил позвоночник одной зверюге, а потом заехал по оскаленной морде второй — брызнуло алым вперемешку с осколками клыков.

Отбросив лом, Бек сшиб с ног живой факел, выскочивший из боевой машины пехоты. Упав на траву, факел попытался встать, но Бек уже стащил с себя фуфайку, накинул на горящего человека и сам навалился, сбивая пламя. К нему подскочил Доктор, и вместе они сумели погасить погорельца. Малёк прикрывал их очередями.

Остальные бойцы тоже не скучали.

Менее чем за минуту стая была уничтожена. Уйти удалось лишь одной поджарой суке, да и той перебило лапу да нашпиговало пулями бок. В команде Гурбана потерь не было. Пяток укусов не в счет, шрамы украшают мужчин.

— Что с ним? Жить будет? — Гурбан подошел к обгоревшему, что лежал на траве.

Доктор кинул на командира быстрый виноватый взгляд и громко сказал:

— Конечно, будет! Долго-долго будет!

И украдкой показал два пальца, гуманист хренов. Это означало, что у парня из БМП пара минут в запасе максимум.

— Ты откуда? — Гурбан буквально заставлял себя смотреть на обугленное лицо, от запаха горелого мяса подташнивало.

— Москва, — разлепились черные губы. — Доставщик я.

Похоже, Доктор вкачал в бедолагу лошадиную дозу обезболивающего, раз тот способен говорить, а не кричать от адских мук.

— Зачем сюда прикатили? — Командир присел на корточки.

— Гурбан нужен. Такого знаешь?

Гурбан впился взглядом в страшно обожженное лицо. Неужто этот парень на БМП именно к нему приехал, да еще из самой Москвы?! Что за ерунда, кому там есть дело до командира чистильщиков?! И хотя ему все это очень не понравилось, он сказал:

— Я — Гурбан. Что надо?

Оказалось, слава о непримиримом борце со слизнями дошла аж до самой Первопрестольной. И потому именно Гурбану ответственные люди из Совета Московского острога хотели доверить одну очень-очень! — важную миссию, от выполнения которой, быть может, зависит судьба всего человечества…

Гурбан слушал, не перебивая, не меняясь в лице, хотя ноздри его трепетали, а сердце бешено колотилось. Вся жизнь его до этой минуты делилась на две части: до Псидемии — и после. И вот сейчас, он знал это, чувствовал, вновь настает переломный момент. Начинается что-то очень, очень важное! Новый — возможно, последний — этап его жизни!

— Это точно? — боясь вспугнуть удачу, переспросил он. — Этот мальчик — сын того, кто виновен в Псидемии?

Московский посланник кивнул и часто-часто задышал. Похоже, действие обезболивающего заканчивалось. Гурбан взглянул на Доктора. Тот лишь пожал плечами — мол, больше ничем не могу помочь.

— Я… Нас десять было, когда мы за Стену выехали… Один я до вас дотянул. Там у нас такое… там… Не дайте ему до Москвы доехать! И в Харьковский острог не суйтесь, по дороге мальчишку перехватите. Это важно, очень важно! Для всех… для всего мира! — Парень замолчал, кончик языка скользнул по черным губам. — Воды бы мне…

Но Гурбан, казалось, не услышал просьбы.

— Сын… — пробормотал он. — Сын его, а?

Доктор покосился на командира. Коротышка Малёк безучастно стоял в сторонке, не забывая вести наблюдение за окрестностями. Бек потопал за своим ломом, он не любил смотреть, как умирают люди, пусть даже незнакомые.

— Гурбан, вы должны это сделать, слышите?! Мальчишка важен! Они уже в Москве! Они… в любой момент! Они!.. — И тут силы оставили обожженного, он затих.

— Готов. — Доктор снял с трупа фуфайку, но Бек мотнул головой: спасибо, обойдусь как-нибудь. Доктор пожал плечами и накрыл фуфайкой безжизненное тело.

Гурбан медленно побрел к машинам, размышляя о том, что услышал. В голове его настойчиво звучало: «Сын того, кто виноват, сын…» И еще что-то не давало ему покоя. Что-то важное, что в горячке боя он упустил. Что?!

И тут «уазик» перед ним заволокла вспышка взрыва.

Гурбана опрокинуло на спину. На какое-то мгновение он ослеп и оглох, потом услышал грохот выстрелов, а когда те стихли — ругань Бека: