Школа наемников

А справа — Артур.

Команда Лекса. Его люди. Он должен беречь этих людей, думать за них, решать проблемы, чтобы они были готовы отдать жизнь по приказу командира. Пройдет всего несколько дней — и Лекс запомнит их имена, детально изучит личные дела, узнает, у кого слабый желудок, а кто на голову слабоват. Начнут выстраиваться отношения во взводе, появятся первые приязни и неприязни, могут случиться первые драки.

Сержанты хорошие, их Лекс немного знал еще в учебке. Но сейчас он предпочел бы помощников старше и опытнее, чтобы подсказать могли, предупредить.

Артур демонстративно смотрел поверх головы командира. Ладно, разберемся.

— Взвод! Слушай мою команду! По машинам!

Взвод неорганизованной толпой кинулся к двум грузовикам.

— Отставить! — прикрикнул один из сержантов.

Лекс, не дожидаясь окончания посадки, направился к танкеру. Из люка торчал водитель в шлемофоне, смолил самокрутку. Танкисты — самые неорганизованные и наглые из бойцов Омеги, но только до тех пор, пока не начнется бой. В поле экипаж танкера не подведет, Лекс знал это точно.

— Ну что, лейтенант, трогаемся, что ли?

У водителя были нашивки капрала.

— Да, капрал, сейчас, погрузятся мои…

— Не волнуйся ты так, лейтенант, на тебе же лица нет! Думаешь, ты первый в гарнизон отбываешь? Да прям! Каждый сезон ваших возим… Все будет хорошо. Эй, Барракуда!

Из люка высунулся взъерошенный и заспанный второй танкист, в одной майке, без куртки. Был он полной противоположностью капрала — черноволосый, тонкий в кости, с крупными яркими губами.

— Что тебе?

— Барракуда, у нас бухло осталось? Плесни летехе, а то он сбледнул.

— Я не пью, — поспешно вставил Лекс.

— Пьешь, сынок, просто сам об этом еще не знаешь. На Пустоши все пьют, иначе нельзя. Давай, давай, слушай, что тебе опытные бойцы говорят. Прими успокоительное. Нам полдня точно по безопасной дороге тащиться, успеешь поспать. А там пообедаем, как новенький будешь, главное — в ситуацию вживешься.

Барракуда нырнул в люк, тут же снова высунулся — уже с фляжкой.

Лекс затравленно заозирался. Алкоголь на территории Омеги вне закона, офицер должен быть трезв.

— Рядовой! — вызверился на Барракуду капрал. — Ты что творишь? Ты что парня подставляешь?! Сейчас он загрузится — тогда и выпьем. То есть я не выпью, мне вести. И ты, Барракуда, не выпьешь. А летеха приложится. Как тебя зовут-то, лейтенант?

— Лекс.

— Хорошо, — неизвестно чему улыбнулся капрал, а меня зовут Глыбой, так вот моя матушка от большой любви поименовала… И ты не косись, что я только командир танкера. Косишься же, вижу! Меня за общее разгильдяйство вообще выгнать хотели, разжаловать и выгнать, да, вишь, за общий же героизм не прогнали. Нашли компромисс: из капитанов — в капралы и на танкер. Ну, Лекс, хватит топтаться. Твои гаврики уже загрузились, и ты полезай.

Лекс вскарабкался на броню. Солнце пока еще не раскалило танкер, металл был прохладным. Из открытого люка несло перегаром, грязными ногами и отработанным топливом. Лекс страдальчески поморщился и вслед за капралом Глыбой нырнул в духоту кабины. Здесь было тесно, возился рядовой Барракуда и храпел ктото третий, накрывшись ветошью.

Надо было ехать в грузовике с солдатами, но это считалось непрестижным. Место командира — в танкере. И плевать, что там воняет, трясет и очень громко.

— На. — Рядовой Барракуда протянул Лексу фляжку.

Лекс вспомнил про «общее разгильдяйство и общий героизм», хотел было отказаться, но под взглядом капрала Глыбы отхлебнул. Пойло обожгло горло.

— Да что ж ты делаешь?! — возмутился Глыба. — Кто же без тоста?! Ну-ка, дай сюда фляжку! Мир друзьям, смерть врагам! — провозгласил он, запрокинул голову и выпил. Кадык на его шее задергался.

Барракуда смотрел на капрала с нескрываемой завистью. Лекс удивился: Глыба же не собирался пить, ему же еще рулить!

— Теперь ты, Лекс. Говоришь, за кого или пожелание какое, и выпиваешь. Да не как девчонка губы мочи, а как мужик, прямо в горло чтобы, прямо в брюхо!

Лекс послушно принял фляжку и сказал:

— За Омегу! — И представив, что там вода, отхлебнул. На этот раз обожгло сильнее, на глаза навернулись слезы.

— Офицер! — похвалил его Глыба. — Молодец, хвалю. Сосуд-то верни рядовому. Барракуда! Куда?! Ну-ка отставить! Тебе пить нельзя. И мне нельзя.

Барракуда виновато пожал плечами. Глыба оглушительно рыгнул и полез на место водителя. Рядовой, не озаботившись разбудить храпевшего, кивнул Лексу на другое кресло. Лекс сел и пристегнулся. В голове шумело, щеки горели, хотелось спать. Капрал Глыба обернулся и подмигнул:

— Поехали!

Танкер взревел, затрясся… Лекс уснул.

Генерал Бохан вошел в палату лазарета без сопровождения. Совершенно лысый мутант все еще спал. Он был крайне истощен, и лекарь только руками разводил: никогда не лечил мутантов, не знал, что творится с се — рокожим. Генерал поправил на плечах белую хламиду. Физически мутант должен быть в норме, лекарь сказал, что истощение скорее нервное. Генерал Бохан понимал, откуда оно взялось: мутант, которого, кажется, звали Орв, надорвался на Полигоне. Если верить (а почему бы не верить?) лейтенанту Лексу, мутант спас ефрейтора Артура, когда того покусали кровососы. Кровососы — ядовитые мутафаги, Орв вытянул парня, отдав свои силы. И еще. Невероятно, но факт — Орв противостоял Низшим. Гронгам. Сопротивлялся, даже когда Низшие сливались с генералом в едите целое. Наверное, Орв был шаманом. На горе Крым много интересного, но шаманы в большинстве своем — самозванцы, дурят людей фокусами, а сами ни на что не способны. Генерал никогда не был на горе, никогда не бродил по Донной пустыне, он родился в Москве и потом уже попал в Омегу. Бохану повезло. Орву — нет. Орв попал на Полигон, по недосмотру, конечно же. Столь любопытные экземпляры подлежат исследованию. А с этим Бохан надеялся наладить сотрудничество. Генерал опустился на стул у койки мутанта. Коснулся руки больного: — Орв! Орв! Ты слышишь меня? Конечно, можно было обратиться к разуму мутанта напрямую, без слов, но он помнил, что Орв слаб, и не хотел рисковать. Вздумай мутант закрыться — неизвестно, чем это кончится. Если перестараться, Орв умрет.

— Орв! Мутант открыл глаза, повернул лишенную растительности голову к генералу. Во взгляде Орва не было ни симпатии, ни любопытства. Наверное, считает себя пленным. Генерал постарался передать ему заверение в дружбе, но Орв не желал его чувствовать. — Ты можешь говорить? Я генерал Бохан, ты в Цитадели Омега. На Пустоши ее зовут Замком Омега. Ты не в плену, ты среди друзей. Мутант отвернулся. Бохан попробовал еще раз: — Орв, ты попал на Полигон по ошибке. Я приношу тебе свои извинения. Посмотри на меня. Ты. понимаешь, кто я? — Орв понимает. Ты — хозяин смерти. Больфой челофек. Дурной. Бохан дернулся, как от удара. «Хозяин смерти» — вот как воспринимает его вероятный союзник! Что ж… На Полигоне Омега олицетворяет смерть. — Нет, Орв, я друг тебе. Я хочу предложить помощь! Мутант глянул с удивлением: — Ты… мутант? Не челофек? — Я долго не знал об этом, — скромно потупился генерал, — долго считал себя самым обычным. Но теперь уверен: я, как и ты, — результат мутации, и мутации удачной. Не делай такое лицо, ты же понимаешь, о чем я. Ты ведь умен, образован… — Орв — тупой мутант. Орв хофет спать. Бохан поднялся, изо всех сил скрывая злость. Ничего, пройдет день, другой — и генерал завоюет расположение упрямца. Орву все равно некуда податься. Он зол на Омегу, и это естественно. Он подавлен, истощен… Но генерал Бохан будет приходить к нему каждый день, разговаривать, даже если мутант решит отмалчиваться. Рано или поздно Орв станет считать его своим другом. Так обязательно случится, ведь ни один из живущих не любит одиночества, того полного одиночества, что произрастает из человеческих особенностей. Пока не встретил Низших, генерал был абсолютно одинок. Да и сейчас тоже — нельзя же считать другом собственный глаз или руку. А люди… Люди не годились в друзья, потому что слишком мало слышали и понимали. Орв делал вид, что спит. Генерал делал вид, что верит ему.