Колос времени [СИ]

– Ну…

– А теперь представь, что ты хочешь сделать шаг, но одновременно с правой ногой у тебя поднимается и левая, ты не можешь ни поднять ногу, ни поставить – оба эти действия совершаются вместе в один и тот же момент. Это происходит потому, что настоящее, помимо одного конкретного события, обретает множество вариаций. Раньше мы отнесли бы их к сослагательному наклонению: если бы ты споткнулась… если бы пошла не с правой ноги, а с левой… если бы стала двигаться не в перед, а назад… Множество различных "если", которые по логике должны исключать одно другое. Но в том и суть темпоральной амбивалентности, что множество противоречивых вариантов становятся одинаково вероятны, по числовым показателям – вплоть до стотысячной доли процента. Соответственно пропорционально увеличивает вариативность развития для событий будущего и даже прошлого! Да что говорить – само прошлое в такой системе становится не причиной, а следствием настоящего!

– Я ничего не понимаю, – призналась Вера.

Вместо ответа Кирилл улыбнулся, не разжимая губ – странной напряженной улыбкой, от которой к уголкам рта пролегли глубокие борозды. Глаза его горели фанатичным огнем, а на лице, мгновенно сменяя друг друга, проскакивали десятки различных выражений – от изумления до гнева, от восторга до неприкрытого недоверия. Он был похож на старателя, который вместо давно ожидаемой золотой жилы наткнулся на залежи урановой руды и теперь в растерянности стоит над ними, соображая, как такое могло произойти.

– Привычный нам порядок сменяется хаосом, – наконец произнес он. – Но и в хаосе существует своя система, которую можно назвать порядком. Это порядок иного уровня, и нам он пока непонятен.

– И что нам делать?

– Опиши мне свои видения. Возможно, они смогут дать какую-то точку отсчета, от чего можно было бы оттолкнуться…

Вера вздохнула. Вот уж чего ей абсолютно не хотелось делать, так это говорить о том, что она видит. Да и видит – слишком сильно сказано. Перед глазами все дрожало и двоилось, трудно было сфокусироваться на каком-нибудь предмете, но даже если и удавалось, то сознание упорно отказывалось воспринимать увиденное. Малейшая попытка сосредоточиться отзывалась болью в голове и резью в глазах. Это действительно напоминало бред, и было также мучительно. И вот теперь ей предлагается описать во всех подробностях, насколько паршиво она себя чувствует!

– Не понимаю, зачем это нужно, – пробормотала девушка, прикрывая глаза рукой. – Что это вообще даст?

Темполог пожал плечами.

– Возможно, что-то и даст. Измененные состояния сознания не возникают на пустом месте. Перегруппировка нейронов головного мозга задается строго обусловленными причинами. Это особенно показательно в отношении людей с сильной хроночувствительностью, подобной твоей. Попробуй, и, если повезет, можно будет узнать, что за причины…

– Ты же сказал, что никаких причин и следствий теперь не существует!

– Ну, я выразился слишком категорично. До этого пока не дошло – как видишь, мы с тобой сидим, разговариваем и все еще понимаем друг друга.

"Не уверена", – чуть не брякнула Вера, но прикусила язык. По глазам в очередной раз резануло яркой вспышкой, вызывая приступ тошноты. Девушка отпустила голову и схватилась за живот.

– Что? Что такое? Ну же, Вера, не молчи! Что ты видишь?

– Часы, – еле слышно простонала она.

– Опять? Что за часы? Как они выглядят?

– Ой, не тряси, меня сейчас вырвет…

– Что-нибудь еще, кроме часов? – деловито уточнил темполог, придерживая напарницу за плечи.

Собравшись с силами, девушка вывернулась из его рук и не без труда приняла вертикальное положение.

– Как же ты меня достал! – тоскливо произнесла она. – Ты не представляешь… как же… ты… меня… достал!

– Мне, что, опять надо объяснять, насколько это важно?

– Нет, нет, я помню – ты миры спасаешь. Без тебя все они прямо погибнут… ну да. Как же иначе?

– Перестань кривляться.

"Ненавижу!" – мрачно подумала девушка, дрожащими руками отводя волосы с осунувшегося лица. Как ни странно, но суровость напарника ее подстегнула, поэтому вслух она произнесла гораздо спокойней:

– Я серьезна, как никогда. Хочешь спасти миры – найди часы.

Темполог удовлетворенно кивнул, словно ничего другого и не ожидал услышать.

– Навязчивая идея, переходящая в психоз. Воображаемый образ постепенно овладевает сознанием…

– Ты спрашивал, что я вижу, вот я и отвечаю, – оборвала его Вера. – Я вижу часы. Очень отчетливо, даже лучше, чем тебя сейчас. Старинные, бронзовые. Деревянный резной футляр в готическом стиле. Особая примета – идут все время назад. Кстати, никакой это не воображаемый образ. О них рассказывал Руслан Чернявин, Юлькин приятель… теперь уже бывший, конечно. Раньше эти часы находились в Кунсткамере, а где сейчас – не известно. Не исключено, что сам Руск их и прибрал. Юлька говорила, он такой, любит тащить все, что плохо лежит…

– Ладно, – сдался Кирилл. – Объясни, что такого в этих часах?

Вера задумалась.

– Даже не знаю, – пробормотала она неуверенно. – Они все время стоят у меня перед глазами, хотя я их так ни разу и не видела. Живьем, я имею в виду. Не знаю, почему они так важны и вообще связаны ли как-нибудь с этим делом… Может быть, в них скрыт еще один тайник? Если предположить, что камня все-таки четыре…

– Если предположить… – сделал ударение темполог.

– Об этом я и говорю. Вообще, все, что известно об этих часах, скорее из области петербургских легенд. Якобы их привез из Европы один офицер, по дороге они сломались, а, может, с самого начала были сломаны – и вместо того, чтобы идти вперед, пошли назад. И еще про них говорили, что, время от времени они останавливаются – всегда на без четверти десять, и тогда кто-то поблизости должен умереть. Якобы у офицера, который их привез, таким образом умер сначала брат, потом близкий друг, потом еще кто-то, и он решил от часов избавиться и продал их за бесценок в музей. А там, собственно, их никогда и не выставляли…

– Что ж, с исторической частью все ясно, но какое отношение все это имеет к нашему делу?

– Говорю же, не знаю! – Вера зябко поежилась.

– Ладно, попробуем отыскать загадочные часы. Даже если это не поможет ликвидировать темпоральный резонанс, то, по крайней мере, избавит тебя от навязчивой идеи.

Девушка бросила на темполога возмущенный взгляд, но в ответ получила обаятельную улыбку. Кирилл весело подмигнул ей и, мурлыча что-то под нос, придвинул к себе МК.

– Опиши, как они выглядят, – не отрываясь от экрана, попросил он.

– Я могу нарисовать…

– О, так даже лучше, – одобрил темполог, водя над дисплеем руками, как будто раскатывал тесто по столу. В результате этих манипуляций экран словно бы сплющился, растянулся в длину и помутнел, превратившись в серый прямоугольный планшет со светящимся ободком. Не моргнув и глазом, Кирилл передал его девушке вместе со стилосом. – Рисуй прямо здесь.

Вера осторожно вытянула руки. Это было странное ощущение – держать перед собой пустоту как лист простой бумаги. Планшет слегка гудел и пружинил при надавливании, рисовать на нем было не очень удобно. Не чувствовалось привычного контакта карандаша с поверхностью, стилос то и дело проваливался, и девушка нервно стискивала пальцы, боясь его упустить. Ей казалось, что она рисует на листе мягкой резины, и от этого Вере становилось как-то не по себе. К тому же с глазами по-прежнему было неладно, временами она вообще переставала видеть изображение перед собой или видела нечто, совершенно иное – какие-то непонятные абстрактные фигуры или незнакомые лица.

Словом, когда рисунок был закончен, девушка вся взмокла и вымоталась так, как будто несколько часов подряд в одиночку таскала мольберты.

Кирилл еле глянул на ее рукотворчество и, завладев планшетом, тут же принялся преобразовывать плоское изображение в объемную голограмму. Вера отодвинулась в сторону и закрыла слезящиеся от напряжения глаза. С процессом преобразования она уже успела ознакомиться, и прежнего интереса он в ней не вызывал. На нее камнем навалилась усталость, сквозь которую, как вода сквозь протекающую крышу, понемногу начало просачиваться давнишнее щемящее беспокойство.