Сумерки Эрафии

Внутри было прохладно и очень темно. Лишь дуновение ветра подсказало, что дверь за спиной закрылась. Он сделал тридцать больших шагов и оказался на положенном месте. Сверхчувствительная кожа, напряженные до предела чувства не подводили нойона. Еще несколько дуновений, и тихие шаги, затем на какое-то время все стихло.

Моандор знал, что высота этого зала — полсотни ярдов, и именно оттуда, из-под купола, в стену ударил узкий красный луч. В месте его касания высветился яркий символ «N». Затем лучик погас, а символ пришел в движение. Он побежал по стене прямо за спину Моандора, и затем, все убыстряясь, описал по часовой стрелке полный круг. Прошло еще мгновение, и его след полыхнул сплошным кольцом багрового пламени. Оно затрепетало и огненными каплями устремилось вниз, к центру громадного зала. В его отблесках стали видны четырнадцать темных фигур. Они замерли на небольших платформах, выступавших над монолитом пола не более чем на два-три дюйма. Небольшая задержка, и багровый круг продолжил стремительно сжиматься, в конце концов сойдясь в одной точке шириной не более полуярда. Огонь на мгновение потемнел и, казалось, скоро совсем угаснет. Но спустя несколько секунд свечение набрало новую силу, залив центр зала багрово-матовым светом.

Четырнадцать существ в темных хламидах, прочных и мягких доспехах… Четырнадцать бессмертных стояли в этом широком кругу. В центре в небольшом углублении находился прозрачный кристалл. Внутри камня горел мистический огонь, озарявший весь зал мягким светом. Сверху ударил мощный поток воздуха. Взметнулись плащи и черные шлейфы за спиной у нойонов. Только один из них был светлым — плащ Моандора. Если бы не браслеты на руках у всех присутствующих, то в зале витала бы такая мощь, что способна перемещать горы.

Один из выступов, на котором стоял высокий нойон, пополз вверх. Он держал в руках длинный черный посох с символом «N», окруженным венком, на наконечнике. Платформа поднялась от пола почти на десять дюймов. Нойон скинул с головы капюшон. Глаза главы Совета были полны красного огня. На груди светилась золотистая цепь, на ней висел багрово-красный, пульсирующий, как вырванное сердце, кристалл. Нойон воздел вверх руку с посохом и начал читать молитву Хайду, их отцу и прародителю. Тринадцать глухих и могучих голосов вторили ему.

— О Хайд! — воскликнул Сандро и легко стукнул посохом о свою платформу. Она сама собой втянулась в пол, встав по высоте вровень с остальными. Совет объявили открытым.

Моандор даже прищурился от наслаждения, все начиналось очень хорошо. После некоторой паузы платформа, на которой стоял Вокиал, плавно поползла вверх…

— Я хочу обратиться к Совету в связи с происшедшими недавно событиями.

Послышался шепот. Было слышно, как Сандро одобрительно хмыкнул.

«Вот ты и пропустил первый удар, мой старый друг», — подумал Моандор.

— Уважаемый Совет должен донести до вас личные соображения о разразившейся на Зейлоте катастрофе… Опираясь не на догадки, а на факты. Так вот…

Далее последовала гневная и решительная речь, в которой оратор напрямую обвинял Арагон в случившемся. Это выступление заранее было спланировано Вокиалом и Моандором. Они знали — верховный нойон будет говорить о мире и необходимости перемен, и им было необходимо нанести упреждающий удар.

Верховный нойон побагровел, когда Вокиал бездоказательно напал на арагонцев. Глава Совета понял, что его позиция широкоизвестна, а враги уже изготовились. Почва начала уходить у него из-под ног. Сандро знал о взрыве, но подробного отчета из Колдсоула так и не получил, потому о реальных масштабах катастрофы слышал впервые.

Когда Вокиал закончил и его платформа опустилась, голос подал нойон-воин, сторонник Сандро по имени Пти. В предыдущих войнах он не раз лично спасал жизнь действующего главы Совета. В какой-то мере они и сейчас могли доверять друг другу. Воин встал и заявил, что Вокиал и ему подобные толкают их на гибельную авантюру, вместо того чтобы дать возможность восстановить собственные силы.

Затем слово взял Сандро. Он вел себя как опытный оратор. Каждый его жест, каждое движение, каждый взмах посохом передавали обуревавшие его чувства.

— Братья, я много лет провел в одиночестве, был погружен в глубокие раздумья. Лишь по чудовищному стечению обстоятельств мое обращение к вам совпало с этой катастрофой. Я долго думал и принял для себя важное решение, и теперь вы должны его подтвердить.

Моандор отлично знал этот речевой прием. Обычно после того, как Сандро красиво, ясно и четко говорил подтвердить, Совет подтверждал его решение, так было всегда, но только не сегодня, не сейчас. Сегодня все продумано заранее. А Сандро меж тем продолжал. Он ясно дал понять, что война против десятикратно превосходящего по силе противника — глупость и безумие. Пришло время заключить настоящий публичный мир. Белый маг-дипломат ответил согласием на предложение личной встречи. Пора рассказать правду о перемирии и отказаться от тайного договора, которым завершилась последняя Война Стихий. Вывести остатки сил из Фолии обратно за хребет пепла. Перевооружиться, использовать время мира, для того чтобы найти нечто опережающее Арагон не на один шаг, но на порядок!

Когда Сандро кончил, он предложил высказываться другим. С ним согласилась верная соратница, хранительница закона мертвых Видомина, поддержал вечно колеблющийся исследователь Нимбус. Но когда очередь дошла до Вокиала, нойон-строитель гордо выпрямился и заявил:

— Этот план больше, чем просто ошибка, это намеренное предательство.

С этих слов и начиналось настоящее действо.

У Сандро дрогнули руки. Пти дернулся и чуть не сошел со своей платформы. Нимбус затрепетал и скрыл лицо под темной мантией.

— Что ты хочешь этим сказать, Вокиал? Ты понимаешь вообще, о чем говоришь?!

— Я понимаю. А ты едва ли отдаешь себе отчет в том, что пытаешься повернуться спиной к убийцам? Они покончили с Сумеречными прошлым вечером. А уже сегодня они могут напасть на нас! Это непростительный жест для правителя, после таких слов ты недостоин носить цепь власти!

— Приведи хоть один довод, кроме пустых слов, — с нескрываемой злобой заступилась Видомина за главу Совета.

— Приведу. Пока вы предлагаете отсиживаться за горами и ждать от Арагона каких-то жалких уступок, мы уже подумали над этой проблемой. То, что ты, Сандро, собрался отыскать через сто лет, уже в наших руках!

— Кто такие «мы» и что «это» в твоих руках? Что за деятельность вне нашего Совета, вне традиций, наших вековых устоев? — с презрением бросил Сандро.

— Полагаю, я отвечу на этот вопрос. — Спокойный голос заставил всех оторваться от словесной дуэли Вокиала и Сандро и посмотреть в другую сторону. Там, в самом спокойном сегменте этого круга черных фигур, возвышалось белое пятно — глава разведки Моандор.

— Ты?! — Сандро был готов к удару, но не с этой стороны. Он думал, что Вокиал, который давно хотел на его место, обопрется на Танта из армии или Каликурга, мастера воспитания. На тех, с кем у главы Совета давно не ладились отношения. Но от разведки он таких необоснованных и дерзких шагов не ожидал. — Ты стал торопиться, Моандор, — самодовольно усмехнулся Верховный нойон.

В ответ хозяин Колдсоула рассказал о терраморфе и его разрушительной силе, а также о том, что, получив такое вещество, после краткой подготовки они могли бы нанести сокрушительное поражение Белым магам.

— Однако, — добавил он после некоторой паузы, — мы не можем продолжить работу, когда наше руководство морально не с нами. Арагон сделал страшное — сам испытал терраморф в действии!

Моандор вытащил из липкой ткани доспеха медальон на цепи.

— Это личный медальон посла Даса. Вы все его хорошо знаете. С помощью таких артефактов, медальонов или четок, высшие Сумеречные поддерживали связь друг с другом. Связь столь прочную, что по ним можно даже определить причину смерти кого-то из наиболее близких послу людей.

— Ну и что показала эта штука? — спросил один из бессмертных.