Выбор Кота

— Ой, Пэт, прекрати!

Затем кто-то прижал к его лицу подушку, и он изо всех сил пытался высвободиться, чтобы вздохнуть.

Валентайн чувствовал грязь во рту, но не мог ее выплюнуть. Его язык стал сухим и вялым, как дохлая жаба. Он погрузился в темноту, все его мышцы окоченели. Он пытался повернуть голову, пошевелить рукой, но тело его не слушалось. На груди что-то шевелилось. Проще всего было поддаться желанию заснуть. «Если уснешь, умрешь», — прошептал тихий голос. И он боролся со сном, пытаясь разорвать обволакивающие его путы, но это было чересчур трудно, и он снова впал в забытье.

Пэт склонилась над ним и с силой, необычной для ее возраста, заталкивала какую-то трубку ему в рот. Из последних сил он сжимал челюсти.

— Дэвид! Дэвид! — окликнула его мама, стоявшая у задней двери.

— Мам, — отозвался он. — Пэт меня…

И тут жесткий стержень вошел ему в рот и едкая жидкость обожгла горло. Он не мог дышать носом и сделал судорожный глоток.

— Дэвид! — умоляла его Джослин. — Дэвид, я здесь. Все хорошо. Мы убили личинок песчаников. Ты поправишься.

Валентайн не понимал, что происходит. Он слишком устал.

— Дай-ка ему еще виски. Лучшее средство против этого чертова яда песчаников, — произнес хриплый голос.

Но его затуманенное сознание не воспринимало слов.

Ему зажали ноздри, а в рот опять влили ту же жидкость. Ему ничего не оставалось, как сделать глоток.

Очнувшись, он чувствовал себя так, будто по нему пробежало стадо коров. Но он уже мог различить сквозь заволакивающий глаза туман Джослин, Дьякона, Дэнверса, которые сидели вокруг костра, уставившись в огонь и потягивая что-то из кружек.

— Воды, — прохрипел он.

Джослин схватила фляжку и опустилась рядом с ним на колени. Дэнверс подошел сзади и приподнял Валентайна, чтобы тому было удобнее пить. Холодная вода привела его в чувство, и он даже нашел в себе силы поднять глаза на Джослин.

— Что… со мной?

— Вчера твой конь вернулся назад. Мы поняли: что-то случилось, — сказала она. Ее волосы щекотали ему лицо, когда она наклонялась.

— Песчаники расползлись повсюду, — пояснил Дэнверс. — Мы то и дело теряем из-за этого скот. Старшая погонщина, как увидела твоего мерина, велела нам бросить все дела и идти тебя искать. И как раз вовремя. Нам и раньше приходилось вытаскивать людей из нор песчаников. И если они выходили из комы, то чаще всего оставались паралитиками. А ты в этом деле новичок, и я думал, все, что мы сможем для тебя сделать, — это, убив личинок, похоронить твои останки.

— Больно… Может что-то помочь? — пробормотал Валентайн.

— Я наложила содовый компресс, — сказала Джослин.

Дэнверс потрепал Валентайна по грязной руке:

— Ты ногтями прорыл путь наверх. Мы заметили твои руку и голову, торчащие из норы. Ты, видно, схватил небольшую дозу яда.

— Не позволяй им запугать себя, — раздался голос Дьякона от костра. — Все будет в порядке. Они успели только пожевать тебя, все пальцы двигаются. Ты провел под землей не меньше целого дня. Глотни еще виски. Старая сказка о том, что виски помогает от укусов змеи, — полная чушь, но немного алкоголя в крови никогда не повредит, какой бы дрянью тебя ни напичкали.

Дэнверс откупорил бутылку, влил глоток виски Валентайну в рот и дал запить спиртное водой.

— Неплохо, а? — подмигнул Дэнверс. Он тоже сделал глоток.

— Эй, полегче, не забывай, мы не дома, — остановил его Дьякон.

— Да ладно. Это первый раз после праздника отела, Дьяк. С того времени столько всего произошло.

— И последний, до тех пор, пока мы не окажемся в лагере. Как только стемнеет, я поеду назад и скажу, что можно вернуть разведчиков.

Солнце село, и Дэнверс разбудил задремавшего Дьякона. Старый поборник Библии взгромоздился на лошадь и устроился в седле.

— Было время, со старостью жизнь становилась легче, — проворчал он и подъехал к Валентайну. — Ты, мой мальчик, в любое время желанный гость в нашем лагере. — Дьякон поглубже натянул шляпу.

— Спасибо, — сказал Валентайн. Он все еще был как в тумане, но его опьяненное алкоголем сознание уже возвращалось к жизни.

У него ныла левая лодыжка, но это была здоровая боль исцеления.

— Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, как пахнут жуки-песчаники.

— Джослин, ему еще пару дней нельзя садиться в седло. Побольше питья и отдыха, и вся эта гадость выйдет из него, — распорядился Дьякон. — Дэнверс, я пришлю тебе на замену кого-нибудь из ребят, а ты вернешься к своим делам.

— Спасибо, Дьякон, не надо. Я лучше послежу за Джослин.

— Как хочешь. Ну, прощайте еще раз, мистер Стюарт. И да пребудет с тобой Господь.

Компресс холодил рану. Валентайн кивнул и закрыл глаза:

— Он был со мной, когда я встретил Орлов.

Валентайн если не пил, то спал. Его друзья Орлы давали ему хлеб, смоченный в бульоне. Джослин ставила ему уксусные компрессы на рану, и их жжение облегчало боль. Валентайн наблюдал, что делают эти двое: Дэнверс, когда находился в лагере, глаз не спускал с девушки. Но это было нелегко: ему то и дело приходилось ходить за водой, следить за дорогой, ставить ловушки, и он давал знать о своем приближении за четверть мили, когда возвращался.

— Он не любит сидеть без дела, правда? — заметил Валентайн, когда Дэнверс отправился объезжать мерина.

— Он, можно сказать, родился и вырос в седле. Мать родила его через две минуты после того, как слезла с коня. И, как рассказывал его отец, спустя еще пять минут снова сидела верхом, правда, этому никто не верит. А нас он оставляет из деликатности.

— Мне приятно быть с тобой, но в этом нет необходимости.

— Он… Видишь ли, когда твоя лошадь вернулась в лагерь, произошла одна вещь… Я сказала маме, что хочу найти тебя и уйти вместе с тобой.

В ее глазах Валентайн увидел тревогу.

— Я думаю, что ты нужна своему клану, — сказал он, помедлив. — Больше, чем мне.

— С ними все будет в порядке.

— Я не имел в виду, что ты не можешь идти со мной или что я не хочу этого. Скажем иначе: тебе нужны твои соплеменники.

Она взглянула на него, не скрывая слез. Наверное, она ждала другого ответа.

— Они — твоя семья. Сейчас ты в таком возрасте, когда это не так уж важно для тебя. Но пройдут годы, и ты можешь пожалеть о своем поступке.

— Но ведь могу и не пожалеть.

— Я бы так хотел вернуть мою семью. У меня были родители, брат, сестра, дом. И все это у меня отняли, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Если ты хоть немного уважаешь мое мнение, забудь все, что между нами было, и послушай меня: останься с мамой и Джошем. Мы с тобой — два человека, которые потянулись друг к другу на какой-то миг. А твоей семье ты будешь нужна всегда.

— Ты говоришь мне все это только для того, чтобы отвязаться. Скажи, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой, и я останусь.

— Я не хочу, чтобы ты шла со мной, именно по тем причинам, о которых сказал.

Ее лицо стало жестким.

— Это все не то. Ты же мужик, Дэвид.

— Мужик? Я?

— Ну, не мул же. Хотя такой же упрямый.

— Тебе нужен мужчина с возможностями. А я…

— Израсходованный?

— Почему ты это сказала?

Она помолчала.

— Так говорил мой отец. Про старшее поколение, про тех, кто видел слишком много смертей и перемен. Он говорил, они все еще ходят, разговаривают, но что-то в них уже умерло — израсходованные в войнах. Их семьям, если они у них есть, приходится нелегко.

— Я хотел сказать, тебе нужен кто-то, с кем можно вместе стареть. А я… причиняю своим близким только горе.

— Но одиночество не лучше.

Он покачал головой:

— Нет, конечно. Зато — проще.

Все остальное время, пока Валентайн поправлялся, Джослин была весела, как птичка на весеннем солнышке. Он не мог понять, была ли это только маска Втроем они вели долгие беседы у костра, над их головами мерцали звезды, и, пока не гасли последние угольки, они были единственными живыми существами в темноте.