Выбор Кота

Она сняла с головы платок и встряхнула густыми каштановыми волосами. Прижала ладонь к его груди. Сердце у Валентайна гулко колотилось под ребрами, казалось, оно рвется коснуться ее руки.

Он встал с постели, шагнул к ней, и они естественно, не испытывая неловкости, обнялись. К счастью для себя, Валентайн не сознавал, что делает. В нем проснулись инстинкты, подавляемые в течение всех тех месяцев, что он не притрагивался к женщине. Желание хлынуло, как мощный поток через плотину, спустя мгновение преграда была снесена. Он целовал ее, сжимая рукой густые, пахнущие шалфеем волосы.

— Дэвид, кто же ты? Я… я как будто в огне, — стонала она, пока его губы скользили по ее шее, а руки — по всему остальному.

Он помог ей раздеться. Одеяло упало с него, и он, голый и возбужденный, крепко прижался к ней.

Он уложил ее на простыни, и она раздвинула ноги. Ее руки царапали и скребли его спину, когда он вошел в нее. Она отдавалась ему, жадно ловя все, что он давал ей, возвращая взамен еще большее наслаждение. Они впали в беспамятство. В эти минуты исчезли война, охота, ответственность, страхи. Только трепет женского тела в его руках. В том, как они любили друг друга, были поцелуи и нежность, тепло и влажность, страсть и дрожь, пульсирующая дрожь, в которой растворялись вчерашняя ночь и завтрашний день, и высшая точка наслаждения — как вспышка в темноте той злой пустоты, какой была вся его жизнь, судорога, после которой он захотел ее еще больше. Жажда раствориться в ее теле.

Он покинул лагерь Крыльев Орла на гнедом мерине. Это было все равно что ехать верхом на передвижной башне: конь был ростом выше семнадцати ладоней, и его круп не уступал корме гребной шлюпки. Орлы выстроились у ворот, чтобы проводить его. Валентайн был польщен таким вниманием, хотя и смутился от робкого взмаха руки Джослин. Он видел, как она судорожно сжимала пальцы, и почувствовал себя виноватым.

Единственным, что осталось у Валентайна на память от пережитого боя, был железный шлем, с фланцами, сделанными из ведерка для угля, прикрывающими шею. Вкупе с его пробитым пулей жилетом шлем весьма подходил для маскировки в случае, если ему снова придется выдавать себя за солдата. Кто бы его ни носил, он догадался приделать к головному убору пробковый подшлемник, а сверху чехол цвета хаки, который защищал от солнца.

Кот обследовал лагерь «Ломаного креста». Он был разбит с подветренной стороны небольшого холма, к югу от более высокой горы, защищающей лагерь Орлов.

Двое дозорных разбирали завалы, бросая все, что попадется под руку, — от бесполезных на первый взгляд железных обломков до стреляных гильз — в стоящий поблизости фургон. Валентайн подъехал к ним.

— А, человек с автоматом, — приветственно помахал рукой один из них. — Добрый день, мистер. Нам тут сказали, что вы ищете знак, составленный из четырех предметов. Кажется, мы нашли то, что вам нужно, — у этих парней довольно странный способ хоронить покойников. Идите вон туда, к Сэму. — Он указал в сторону глубокой колеи.

Валентайн пошел в указанном направлении и обнаружил головы четырех мертвых Жнецов, аккуратно сложенные кучкой наподобие пушечных ядер в старинной крепости. Над ними кружили мухи, кое-где уже проев мертвую плоть и обнажив черные кости.

Валентайн, зажав нос и рот, разворошил кучу носком башмака. Под этим отвратительным знаком лежал сложенный листок бумаги. Он поднял его и узнал почерк Дювалье.

Валентайн сложил записку и убрал ее в планшет. Он вернулся к коню, который, воспользовавшись моментом, ворошил сухую траву в поисках молодых зеленых побегов.

— Значит, в Брокен-Боу.

Он провел эту ночь возле перекрестка шоссе, в старом заповеднике Небраски.

Неутомимый мерин преодолел в тот день почти шестьдесят миль. Валентайна удивила такая резвость. В тот год, когда он только стал работником на Свободной Территории, конюхи Озарка отдавали предпочтение мустангам, специально выращенным скакунам, крепким лошадям, а меринов считали недостаточно выносливыми. Но энергичная, преодолевающая милю за милей рысь его гнедого опровергла представления конюхов Озарка.

Под вечер Валентайн заметил на северо-востоке вздымающиеся струйки дыма. Но он решил: что бы ни случилось, наверняка с закатом все разрешится. Ему не хотелось исследовать еще одно отвратительное поле боя, рискуя быть замеченным каким-нибудь отставшим от своих солдатом. Он видел на шоссе и на обочине свежие следы гусениц, но не сам транспорт. Даже маленький самолет, появлявшийся прежде в небе каж дый день, видимо, стоял на приколе. Единственными спутниками Валентайна были осторожный койот и кружившие в отдалении ястребы.

Ему было одиноко. Не хватало колкостей и насмешек Дювалье, запаха женского пота на привале возле костра. Он сделал остановку, не разводя огня. Не зная, что его ждет впереди, решил, что его старая Волчья привычка менять место ночевки в полночь будет весьма кстати. Он дождался, пока луна спрячется за облаками, и собрал одеяло, рюкзак и упряжь.

Когда он седлал своего гнедого, собираясь отъехать на новую стоянку, мерин насторожился. Валентайн попытался успокоить коня, поглаживая его лоб, шепча ласковые слова, но животное не унималось. Гнедой загарцевал на месте и отпрянул. Валентайн, встревожась, оглянулся посмотреть, что так испугало коня. Позади него среди травы возвышался маленький холмик, и он уловил запах плесени, как от разбухшего после дождя гниющего дерева.

Валентайн разделил опасения своего мерина и вспрыгнул в седло. Конь резко развернулся, но седло осталось на месте: Валентайн успел лишь положить его на спину гнедого, собираясь вести его под уздцы, и не закрепил подпругу. Он попытался удержаться, сдавив грудь коня ногами, но не сумел и соскользнул вместе с седлом с перепуганного животного.

Он вскочил на ноги и выхватил саблю. Почувствовав, что земля зашевелилась у него под ногами, Валентайн отскочил в сторону. На седло и багаж струей брызнула грязь. Он бросился к шоссе, мечтая, чтобы под ногами у него оказалась разбитая брусчатка, а не рыхлая, таящая опасность почва.

Слышно было, как что-то продирается сквозь деревья и вот-вот окажется на обочине шоссе. Он увидел, как по склону холма покатился большой валун. Камень продвигался медленно и по определенной траектории: даже когда Валентайн отступил в сторону, давая ему дорогу, валун все равно целился прямо в него.

Он пригнулся, и странный предмет навалился на него. Боковым зрением он уловил движение с другой стороны и обнажил саблю. Ему на ноги бросилась масса живых мускулов. Икры обожгло огненной жидкостью. Он крепче сжал саблю и стал крутить ею из стороны в сторону, как шилом, стараясь зацепить нечто живое. Валентайн глубоко вздохнул, и в тот же миг его сабля с нанизанным на нее жуком-песчаником внезапно отдалилась, как если бы он смотрел в телескоп с другого конца.

Его жизнь не промелькнула перед мысленным взором, покой не снизошел на него. Была только мысль: «Какого черта?» И потом — темнота.

Щенку его младшей сестренки нравилось грызть людям ноги. Он лежал во дворе, опустив голову на лапы, и грыз пальцы его ног острыми молодыми зубками. Дэвид визжал от щекотки, а сестренка, пока щенок занимался его ногами, оседлала ему грудь. А затем тоже принялась кусать его за колено другой ноги. Он чувствовал, как она вгрызается ему в икру.